Форум Арды-на-Куличках

Форум Арды-на-Куличках (http://www.kulichki.com/tolkien/forum/index.php)
-   Филологический факультет (http://www.kulichki.com/tolkien/forum/forumdisplay.php?f=12)
-   -   Доклады Анариэль на Каминконе-2018 (http://www.kulichki.com/tolkien/forum/showthread.php?t=7536)

Анариэль Ровэн 16.10.18 01:29

Доклады Анариэль на Каминконе-2018
 
Писать сюда никто не пишет, но читать почему-то читают. В любом случае тишина и порядок предпочтительнее стад мартышек на некоторых живых форумах. Так что.
============
Мои доклады на Каминконе-2018

Про нумэнорское волшебство: http://numenore.3nx.ru/viewtopic.php?t=16, там же ссылка на аудиозапись

Доклад "Толкин и саги", он же презентация книги "Скитания Хурина. Не раб Моргота".
Аудиозапись: https://soundcloud.com/user-93808551...-kaminkon-2019

Толкин и саги
Будем честны, тема слишком широка, примерно как «Толкин и древняя литература германских народов» или даже «Толкин и английская литература».
Несколько слов о том, что саги.
Слово «сага» и по-русски и по-английски употребляется в значении «длииинное прозаическое произведение» («Сага о Форсайтах». Или, например, «Vorkosigan saga» Буджолд). Но если терминологически, то, конечно, «саги» - это прозаические произведения на древнеисландском языке, записанные в 13-14 веках жителями Исландии. Для самих исландцев это было что-то вроде газеты, уголовной хроники и семейной истории: кто с кем поссорился, кто кому отомстил, кто куда плавал, кто на ком женился. Заодно записывались старые истории о древних временах и великих героях, о христианизации Исландии, о норвежских королях (поселенцы Исландии были родом из Норвегии).

Исландские саги считаются шедеврами мировой литературы. Вот что говорят о них критики: «…Огромная мощь каждого предложения, экономия средств, мастерское применение различных приемов рождают великое искусство, которое… создает удивительно стойкое впечатление объективности повествования, иллюзию его историчности».
Нам, неисландцам, интереснее, наверное, саги о древних временах, например, «Сага о Вёльсунгах», в которой, как в «Старшей Эдде», рассказывается о Сигурде, убийце Фафнира. В легендарно-сказочной форме в этих сагах сохранились сведения об истории германских народов: например, в «Саге о Хервёр и Хейдрике» содержатся отсылки ко временам готского королевства на правобережье Днепра.
А самим исландцам, наверное, всегда были интересны саги об исландцах, с их тщательным указанием на родственные связи, места и события. До сих пор в Исландии иногда, проводя раскопки, находят скелет под тем самым камнем, под которым, согласно сагам, похоронил убитого какой-нибудь знаменитый изгой или мститель.
Так вот, саги (как, впрочем, вся древняя литература германских народов) сопровождали Толкина всю жизнь: на экзаменах их сдавал, лекции про них слушал, а потом сами читал о них лекции. Еще первые слушатели «Падения Гондолина», когда Толкин после Первой мировой читал его в клубе эссеистов, сочли, что в нем много от исландских саг.
Еще когда Толкин учился в школе, в литературном обществе сделал доклад про саги, где рассказывал, например, что «Сага о Вёльсунгах» местами будет и получше, чем Гомер. Когда работал в Университете Лидса, основал вместе с коллегой «Викингский клуб», где со студентами пили пиво и читали саги. В Оксфордском университете основал общество Kolbitar (букв. «Пожиратели угольков» - так по-исландски назывались люди, которые сидят у огня, потому что любят слушать истории): там встречались, чтобы читать и переводить, а потом и обсуждать саги.
Собственные вещи Толкин в переписке называл «Сага о Трех Самоцветах и Кольцах Власти» (это когда намеревался издать вместе ВК и Сильм). Или «Сага об Арагорне, сыне Араторна» - абсолютно классическое название саги, не хватает только «по прозвищу Торонгиль\Бродяга» (ср. с «Сага о Курином Торире», «Сага о Бьёрне Витязе из Долины Хит», «Сага о Гуннлауге Змеином Языке»).
И уж конечно, саги, их герои и сюжеты, он, как зерна, пересаживал в собственный садик. Наверное, не будет ни одной вещи в легендариуме, в которой ученые люди не нашли бы мотивов и деталей из «Саги о Вельсунгах» или какой-то еще саги, на худой конец – «Старшей Эдды» (вот Бэрутиэль оттуда, of all people).
Вот, например, откуда взялось продление жизни у черных нумэнорцев путем принесения жертв? «Сага об Инглингах»: «Ауну было тогда шестьдесят лет. Он совершил большое жертвоприношение, прося о долголетии, и принес в жертву Одину своего сына. Один обещал Ауну конунгу, что тот проживет еще шестьдесят лет. Аун пробыл конунгом в Уппсале еще двадцать лет. Тут нагрянул в Швецию Али Смелый, сын Фридлейва, и у них с Ауном произошло несколько сражений, и Али всегда одерживал верх. Тогда Аун конунг во второй раз бежал в Западный Гаутланд, оставив свои владения. Али был конунгом в Уппсале двадцать лет, пока Старкад Старый не убил его. После смерти Али Аун конунг вернулся в Уппсалу и правил там еще двадцать лет. Он снова совершил большое жертвоприношение и принес в жертву своего второго сына. Тогда Один сказал Ауну, что, давая ему раз в десять лет по сыну, он будет жить вечно, и велел ему называть какую-нибудь область в своей стране по числу своих сыновей, которых он принес в жертву Одину. После того как он принес в жертву седьмого сына, он прожил еще десять лет, но уже не мог ходить. Его носили на престоле. Он принес в жертву восьмого сына и прожил еще десять лет, лежа в постели. Он принес в жертву девятого сына и прожил еще десять лет, и сосал рожок, как младенец. У Ауна оставался тогда еще один сын, и он хотел принести его в жертву и посвятить Одину Уппсалу и прилегающие к ней земли, назвав всю эту область Тиундаланд. Но шведы не позволили ему совершить жертвоприношение. Тут Аун конунг умер, и в Уппсале ему насыпали курган. С тех пор, когда кто-нибудь умирает безболезненно от старости, это называют болезнью Ауна». Яркая история, не так ли.
Или возьмем, к примеру, Беорна. Откуда он пришел в Средиземье?
Беорн меняет облик: то человек, то огромный медведь – skin-changer, как выражается Гандальв (ср. с англ. shapeshifter – «оборотень»). Еще он разговаривает (рычит) на языке медведей, а также держит чудесных собак, барашков и лошадок, разговаривают с ним, а они на него работают (питается он, кстати, медом и сливками). В Битве Пяти Воинств Беорн грозен, сражается в виде гигантского медведя и оружие врага ему нипочем. (Кстати, в черновике он звался русским словом «Медвед»).
Если говорить о взгляде изнутри мира Толкина, то его загадка – почему он оборотень, что с ним случилось - остается без разгадки. Однако если мы выйдем за пределы мира Толкина и посмотрим на Беорна с традиционной литературоведческой точки зрения, то все немедленно становится на свои места.
Начнем с его имени: в д.-англ. это был поэтизм со значением «муж, воин», в д.-исл. – «медведь», и филологам неочевидно, как такое вышло. Соответственно, Толкин часто переносил подобные филологические или литературные загадки из реального мира в свой собственный: «Пока на Дунсинанский холм в поход Бирнамский лес деревья не пошлет, Макбет несокрушим», orþanc enta geweorc = «работа коварных великанов». И вот в лице Беорна мы имеем персонажа, который одновременно «муж, воин» и «медведь» - потому что оборотень. Что делает толкиновского персонажа глоссой и толкованием двух персонажей древней литературы германских народов.
Первый, конечно, - Беовульф из одноименной древнеанглийской поэмы. Само имя «Беовульф», «волк пчел», - это кеннинг медведя, с точки зрения Толкина в том числе (здесь можно вспомнить о том, что русское «медведь» - тоже кеннинг). Беовульф вполне себе человек, но с некоторыми медвежьими чертами: например, он сражается с Гренделем не оружием, а голыми руками, как медведь.
В традиции исландских саг существует генеалогически параллельный Беовульфу персонаж – Бёдвар Бьярки, «воинственный медвежонок». Он фигурирует в отдельной пряди «Саги о Хрольве Жердинке», собственно, дружинник Хрольва.
Текст не очень известный, поэтому перескажу, как Бёдвар дошел до жизни такой. Жил да был на свете сын некоего конунга по имени Бьёрн (др.-исл. медведь, как мы уже знаем). Злая мачеха заколдовала его, ударив перчаткой из волчьей шкуры, отчего он стал на день превращаться в огромного серого медведя. В конечном итоге медведя затравили, но у него от женщины по имени Бера (тоже что-то медвежье) родилось трое сыновей: старший ниже пупка был лосем, у второго от лодыжек были собачьи лапы, а третий, Бёдвар, был человек. От отца Бедвару достался волшебный меч. На службе у Хрольва Жердинки Бедвар убивает крылатого змия, который повадился в йоль (праздник середины зимы) опустошать страну (такой гибрид тролля и дракона из «Беовульфа»), а также совершает множество других подвигов.
Потом на Хрольфа нападают с огромным войском и чародейством, но в бою рядом с конунгом видят огромного медведя, которому не страшно оружие врага, а Бёдвара – не видят. Друг Бёдвара этим расстроен, начинает Бёдвара искать – и находит его во дворце, где тот «сидит и не двигается». Друг своими упреками выводит Бёдвара из этого состояния, что оказывается к худу: «отныне я смогу пособить многим меньше, чем раньше, до того как ты позвал меня», - говорит Медвежонок. И в самом деле, когда Бёдвар выходит в бой, медведь исчезает, и Хрольв со своими витязями терпят поражение от колдовства и гибнут.
Беорн – персонаж стадии заимствования из источников, как одинический странник Гандальв. Но если Гандальв был в итоге полностью адаптирован к миру во всех своих чертах и особенностях (и даже сделался, так сказать, еще более одиничен), то Беорн так и остался необъясненным уникумом-исключением.
Теперь будем потихоньку двигаться к «Скитаниям Хурина» и поговорим о Греттире. Это персонаж «Саге о Греттире, сыне Асмунда», одной из самых лучших и самых известных саг.
Чтобы было понятно, причем тут Греттир, достаточно сказать, что он – с одной стороны самый прославленный герой исландских саг, а с другой – ужасно невезучий неудачник. В общем, прототип Турина.
Греттир, в частности, известен он своими сражениями с нежитью и нечистью: убив призрака, он добывает из кургана добрый меч. Однако убитый им ходячий мертвец Глам проклинает Греттира, и тот начинает нестерпимо бояться темноты. Также с Греттиром связан «беовульфовский» эпизод сражения с двумя чудищами, которые живут под водопадом. В общем, натуральный герой, как Турин Дагнир Глаурунга.
Однако совершенные Греттиром убийства ставят его вне закона: он скитается по всей Исландии и гибнет вместе с младшим братом из-за вредоносного колдовства ведьмы. И к Турину, и Греттиру вполне можно приложить любимую исландскую поговорку «Одно дело доблесть, другое – удача»: оба они доблестны, но при этом outlaws и неудачники.
Мы знаем, что основным источником истории Турина является история Куллерво из финского эпоса «Калевала», но какими бы источниками Толкин ни пользовался – кельтскими ли, финскими, - он не мог удержаться, чтобы не добавить туда щепотку чего-нибудь германского. Причем при каждой итерации = обработке сюжета, так что любая последняя версия любого сюжета у Толкина более германская, чем первая (особенно история Бэрэна и Лутиэн).
Пример. В «Саге о Греттире» есть эпизодический персонаж – человек по имени Гисли, который пытается убить объявленного вне закона Греттира. Гисли - любитель красиво одеться, но в сражении он оказывается много слабее Греттира, от которого он убегает, скидывая на ходу одежду. Потом он прыгает в реку, чтобы спастись. В «Сказание о Турамбаре» («Утраченные») об Оргофе, эльфе-недоброжелателе Турина, говорится, что «ничто не любил он столь сильно, как прекрасные одеяние, драгоценные камни, золотые и серебряные украшения, и всегда наряжался в самое лучшее». Оргоф убит брошенной Турином чашей. Однако в позднейшем варианте – «Нарн и Хин Хурин» – на смену Оргофу приходит Саэрос, у которого есть несколько более серьезные поводы не любить Турина, нежели растрепанные волосы и неухоженная одежда последнего. На следующий день после ссоры на пиру Саэрос нападает на Турина, но тот быстро берет вверх и, раздев Саэроса догола, гонит его по лесу, как дикого зверя. Саэрос, пытаясь перепрыгнуть через реку, падает на камни и разбивается насмерть. Таким образом, разные части одного и того же эпизода из саги были использованы в двух версиях истории Турина. Каждый раз выбирается то, что больше подходит: в «Сказании...» важно противопоставление роскошно наряженного эльфа и неухоженного Турина, в «Нарн...» активно разрабатывается лейтмотив охоты.
От Турина можно плавно перейти и к «Скитаниям Хурина». «Скитания Хурина» - практически законченная повесть, которую Дж. Р. Р. Толкин написал в конце 1950-х годов. Она опубликована в 1994 году в «Войне Самоцветов» — 11 томе «Истории Средиземья». Я ее перевела и напечатала с сохранением всех редакторских материалов.
Почему повесть - «практически законченная»? На фоне всего остального незаконченного у Толкина это просто венец законченности. Если точно, то это законченный эпизод о пребывании Хурина в Брэтиле. Толкин, конечно, хотел довести сюжет до прихода Хурина в Дориат, но не сдюжил. И потому остались только очень ранние наброски этого сюжета (как бы не «Утраченные сказания»), отчего Кристоферу пришлось звать на помощь Гая Кея, чтобы «заткнуть дыру» - окончание истории Хурина.
Но народ не очень доволен этой «заглушкой», и мне кажется, что повесть Кеменкири, которая публикуется в одной книге со «Скитаниями» и предлагает замысловатое, но каноничное окончание истории Хурина, гораздо аккуратнее и бережнее заполняет этот пробел (но, конечно, у Кристофера задача стояла намного труднее). И лично я в произведениях по мотивам Толкина больше всего люблю, когда идея собственной вещи вырастает из толкиновских текстов, как глосса к ним. У Кеменкири, например, повесть выросла из буквально одного предложения из черновых заметок к истории Хурина: что весть о падении Нарготронда огорчила Маэдроса, но не Кэлэгорма с Куруфином.
Поскольку история о пребывании Хурина в Брэтиле довольно замысловата в смысле сюжета и мотиваций героев, Кристофер не стал ее урезать-ужимать, чтобы впихнуть в опубликованный «Сильмариллион», взял только сцену смерти Морвэн. Но вообще «Скитания Хурина» - очень важный текст, из него мы много узнаем об обычаях и нравах эдайн: например, что перед судебными заседаниями было принято именовать Манвэ и Мандоса – этот обычай эдайн переняли у эльфов. Или такой момент: в фэндоме часто спрашивают, «а как же милосердие к оркам? Почему герои Толкина так к ним жестоки, только головы рубят и на кол насаживают?» И в «Скитаниях» есть ответ на этот вопрос: пытались эдайн кормить орков – да без толку, те плевали на еду (ср. с Голлумом, который выплевывал лэмбас в ВК).
У меня как у переводчика «Скитаний» в какой-то момент возникло ощущение, что за «Скитаниями» стоит сильное раздражение Толкина на рецензии на ВК. Очень много глупых рецензий было: и что персонажи у Толкина простые и одномерные, и что сюжет у него детсадовский, и трагизму недостаточно (хороший конец), и прочая ерунда. И вот в «Скитаниях» это авторское раздражение дает о себе знать так: «Это у меня не бывает сложных персонажей с двойным дном и задними мыслями? Вот вам целая толпа таких. Это я наивный детсадовец, неспособный представить, на какие подлости, интриги и хитрости способны люди? Вот вам политика, интриги и подковерные разборки! Это я сложных сюжетов не умею? Вот вам настоящая court drama!».
Всегда, когда современники Толкина смотрят вперед в смысле новой литературной формы, новых типов персонажей и новых сюжетов, Толкин со всей решительностью поворачивается к будущему спиной и смотрит в прошлое. Это хорошо заметно по тому же «Падению Гондолина». В то время как английские «окопные поэты» по результатам своей фронтовой жизни сбивали пафос и писали о трагичности и бессмысленности войны, Толкин, придя с войны, обращается к корням европейской литературы и пишет собственную историю о падении Трои и спасении беглецов – и из реальности в «Падение» просочились только драконы-танки и ощущение тотальности войны.
То же самое со «Скитаниями»: надо добавить реализма и психологизма? Ладно, добавим реализму – но возьмем его из исландских саг. Который на самом деле не реализм: ну кто может знать, о чем подумал, проезжая мимо некой горы, человек, которого через полчаса убили? Никто. А в сагах этого полно.
Вот описание начала судебного веча (народного собрания) у халадин в «Скитаниях»:
«Вскоре вся вечевая стогна заполнилась народом. Стогна имела вид огромного полумесяца с семью рядами дерновых скамей, поднимавшихся от ровного дна и вырытых в склоне холма. Вокруг возвели высокую ограду, и пройти внутрь можно было лишь через прочные ворота в частоколе, замыкавшем открытую часть полумесяца. Посреди нижнего ряда сидений был поставлен Ангбор, или Камень приговора, — огромный плоский валун, на котором восседали халады. Приведенные на суд стояли перед камнем лицом к собранию.
Раздавался шум множества голосов, но, как только протрубил рог, наступила тишина и появился халад с множеством провожатых. Ворота за ним затворились, и он медленно проследовал к камню. Там встал халад лицом к собранию и освятил вече согласно обычаю: вначале поименовал он Манвэ и Мандоса, как тому научились эдайн от эльфов, а затем, перейдя на старый язык своего народа, который ныне вышел из ежедневного употребления, объявил триста и первое вече Брэтиля, созванное, чтобы вынести суд в серьезном деле, достодолжно устроенным.
Когда, как требовал обычай, все собрание откликнулось на том же языке «Мы готовы!», халад воссел на камень Ангбор и обратился на наречии Бэлэрианда к стоявшим неподалеку:
— Трубите в рог! Пусть узник предстанет перед нами!»
Сравним с Исландией. В Исландии не было какого-то единого правительства или правителя, остров как бы был разбит на общины, главой которых был годи (судья). Общие решения принимались на народных собраниях – тингах, и всеисландском собрании – альтинге, старейшем парламенте в мире. Собрание происходило в определенном месте и в определенное время (Тингвеллире, Долине Тинга). А годи прибывали на тинги в сопровождении своих сторонников (дела не всегда принимали мирный оборот, исландцы были все ж таки викинги). В общем, на альтинг съезжалась вся Исландия и жила там палаточным городком.
Чтобы альтинг считался законным, его надо было освятить – это была обязанность потомков первопоселенца. На альтинге принимались законы (например, так было принято решение всей Исландией принять христианство) и велись судебные тяжбы. Выбирался законоговоритель, который со Скалы Закона напоминал каждый альтинг о том, как правильно этот самый альтинг проводить. Со Скалы Закона делались объявления о важных делах, которые касались всех.
Сюжеты многих саг завязаны на особенности исландского судопроизводства – в особенности на манипулирование им. Пример из «Саги о Глуме Убийце», перевод которой на английский язык Толкин редактировал: «А надо сказать, что разбирательство следовало завершить до рассвета, и люди Глума сперва долго рассаживались в круге, а потом всячески медлили, пропуская судей на отведенные им места. Шум и давка мало-помалу сделались невыносимы. Вот судьи открыли разбирательство, и все шло своим чередом, пока Глума не призвали к ответу. Он вышел в круг, повернулся к скамье, где восседали судьи, и без лишних предисловий объявил, что тяжба незаконна, поскольку солнце уже показалось над горизонтом, а потому он оставляет за собой право опротестовать любой исход разбирательства. Это означало, что вся тяжба против него в этом суде теперь полностью обессмыслена. И люди разошлись, а жители Эспихоля были вне себя от ярости».
А вот «Скитания Хурина»:
«Посему Харданг поднялся и, поворотившись к собранию, начал произносить обвинение.
— Обвиняемый, коего вы видите перед собой, — заговорил халад, — именует себя Хурин, сын Галдора, что некогда жил в Дорломине, но долго пробыл в Ангбанде, откуда и пришел сюда. Пусть так.
Но тут поднялся Мантор и встал перед камнем.
— С вашего позволения, господин мой халад и народ! — воскликнул он. — Как друг подсудимого я воспользуюсь своим правом задать вопрос: не имеет ли выдвинутое обвинение прямого отношения к халаду? Не держит ли халад обиды на подсудимого?
— Обиды? — возопил Харданг, и гнев затуманил его разумение, так что он не разглядел, куда клонит Мантор. — Как же, не держит! Я явился на вече с перевязанной головой не потому, что мода такая, а потому что ранен!
— Увы! — молвил Мантор. — Если это так, то я заявляю, что дело нельзя разбирать подобным образом. По нашему закону, никто не может ни произносить обвинение против своего обидчика, ни занимать сидение суда, пока слушается такое обвинение. Не так ли гласит закон?
— Закон гласит так, — отвечало собрание.
— Тогда, — продолжал Мантор, — прежде чем заслушать обвинение, надлежит усадить на камень другого человека вместо Харданга, сына Хундада».
Есть целая «Сага о союзниках», целиком построенная на особенностях исландского судопроизводства, очень рекомендую.
Заканчивается судебное заседание сражением и поджогом.
О сожжение неподобающего вождя вместе с жилищем из «Саги об Инглингах»: «Очень многие бежали из Швеции, будучи объявлены Иваром вне закона. Они слышали, что у Олава Лесоруба в Вермаланде хорошие земли, и к нему стеклось так много народу, что земля не могла всех прокормить. Случился неурожай, и начался голод. Люди сочли, что виноват в этом конунг, ибо шведы обычно считают, что конунг — причина как урожая, так и неурожая. Олав конунг пренебрегал жертвоприношениями. Это не нравилось шведам, и они считали, что отсюда и неурожай. Они собрали войско, отправились в поход против Олава конунга, окружили его дом и сожгли его в доме, отдавая его Одину и принося его в жертву за урожай». Понятно, почему Мантор с таким ужасом говорит об этом эпизоде.


Ваш часовой пояс — GMT +3. Сейчас 00:30.

Powered by vBulletin® Version 3.8.7
Copyright ©2000 - 2024, vBulletin Solutions, Inc.
Лицензия на форум приобретена Ардой-на-Куличках у компании "Jelsoft Enterprises Limited". Все права защищены.