[Kagero]

Театр начинается с вешалки, литературное произведение - с экспозиции. Экспозиция, как ни смешно - обязательный элемент композиции. В произведении - например, лирическом - может не быть завязки, кульминации или развязки, но вот экспозиция там будет обязательно. Ибо ни один автор еще не мог обойтись без того, чтобы представить читателю героя и место действия.

Простой пример - известное хокку Тиё:

За ночь вьюнок обвился
Вкруг бадьи моего колодца...
У соседа воды возьму!

Казалось бы, где тут завязка, кульминация, развязка, вобще какое-либо действие? А экспозиция - вот она, пожалуйста: колодец, вьюнок, бадья - обстоятельства места. Раннее утро - обстоятельство времени.

Экспозиция - это ввод в произведение героев, обстоятельств, декораций. Это развешивание по стенам по крайней мере тех ружей, которые должны выстрелить первыми. Для произведения малой формы достаточно кратенькой экспозиции, роман ребует развернутой, лирическое произведение часто ограничивает экспозицию одной строчкой ("Выхожу один я на дорогу..."), но смысл экспозиции тот же самый - ввести читателя в повествование.

Таким образом, это у нас гайка номер раз. Если экспозиция написана хорошо - читатель войдет в повествование как к себе домой. Или, как вартант, будет беспощвдно втащен за шкирку.

Когда я моложе, мне нравились экспозиции, швыряющие меня прямо в действие. Это как открыть дверь в салун - и тут же стать свидетелем перестрелки.

Со временем мне больше стали нравиться экспозиции в дуже "Дон Кихота". Такая перемена вкусов имела причиной мою цеховую инициацию. Начав общаться с собраьями по несчастью, сиречь по перу, я обнаружила, что им тоже нравятся динамичные экспозиции. И каждый второй роман/расказ открывается сценой экшна.

Это по-человечески понятно и объяснимо: одним из базовых качеств востребованного сегодня литературного героя является крутизна. А как ее показать, если не в драке? То есть, существует множество способов показать крутизну героя не в драке - но большинство начинающих писателей-фантастов мыслит прямолинейно. Откладывать мордобой до второй страницы считалось дурным тоном, до третьей - уже было недопустимо. Шутка.

На самом деле и динамичную экспозицию, и неспешно-обстоятельную нужно _уметь делать_. Нет плохих способов зачина, есть неважные писатели.

Экспозиция должна:

1. Рассказать читателю о героях, которые будут участвовать в завязке. Дать основные характеристики - нет, еще не раскрыть храктер, упаси Аллах так торопиться: всего лишь набросать признаки, по которым героев будут отличать друг от друга, и главное - протагонистов от второплановых персонажей.

2. Рассказать читателю об обстоятельствах места и времени начала действия.

Если на хорошо это делает, если у читателя возникает желание следовать за героем "вверх и вглубь" - то неважно, швыряешь ты читателя в действие или погружаешь постепенно. Конечно, рассказ требует краткой экспозиции, роман - более развернутой, роман-эпопея может растянуть экспозицию на целые главы. У меня, грешной, в "По ту сторону рассвета" экспозиция заканчивается, по сути дела, в 9 главе - только к этому моменту все игроки расставлены по местам и представлены, и действие начинается по-настоящему (хотя завязка произошла во 2-й главе). Но идеяльной для романа я нахожу вот эту экспозицию:

В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор "Романа о розе" (*6), казалось взволнованным так, словно гугеноты (*7) собирались превратить его во вторую Ла-Рошель (*8). Некоторые из горожан при виде женщин, бегущих в сторону Главной улицы, и слыша крики детей, доносившиеся с порога домов, торопливо надевали доспехи, вооружались кто мушкетом, кто бердышом, чтобы придать себе более мужественный вид, и устремлялись к гостинице "Вольный мельник", перед которой собиралась густая и шумная толпа любопытных, увеличивавшаяся с каждой минутой.
В те времена такие волнения были явлением обычным, и редкий день тот или иной город не мог занести в свои летописи подобное событие. Знатные господа сражались друг с другом; король воевал с кардиналом; испанцы вели войну с королем. Но, кроме этой борьбы - то тайной, то явной, то скрытой, то открытой, - были еще и воры, и нищие, и гугеноты, бродяги и слуги, воевавшие со всеми. Горожане вооружались против воров, против бродяг, против слуг, нередко - против владетельных вельмож, время от времени - против короля, но
против кардинала или испанцев - никогда. Именно в силу этой закоренелой привычки в вышеупомянутый первый понедельник апреля 1625 года горожане, услышав шум и не узрев ни желто-красных значков, ни ливрей слуг герцога де Ришелье, устремились к гостинице "Вольный мельник".
И только там для всех стала ясна причина суматохи.
Молодой человек... Постараемся набросать его портрет: представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок, средний между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы - признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые - неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца (*9), даже если на нем нет берета, - а молодой человек был в берете, украшенном подобием пера; взгляд открытый и умный; нос крючковатый, но тонко очерченный; рост слишком высокий для юноши и недостаточный для зрелого мужчины. Неопытный человек мог бы принять его за пустившегося в путь фермерского сына, если бы не длинная шпага на кожаной портупее, бившаяся о ноги своего владельца, когда он шел пешком, и ерошившая гриву его коня, когда он ехал верхом.
Ибо у нашего молодого человека был конь, и даже столь замечательный, что и впрямь был всеми замечен. Это был беарнский (*10) мерин лет двенадцати, а то и четырнадцати от роду, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками. Конь этот, хоть и трусил, опустив морду ниже колен, что освобождало всадника от необходимости натягивать мундштук, все же
способен был покрыть за день расстояние в восемь лье. Эти качества коня были, к несчастью, настолько заслонены его нескладным видом и странной окраской, что в те годы, когда все знали толк в лошадях, появление вышеупомянутого беарнского мерина в Менге, куда он вступил с четверть часа назад через ворота Божанси, произвело столь неблагоприятное впечатление, что набросило тень даже и на самого всадника.

Щадя сетевое пространство и время дорогого читателя, напомню (ибо кто же тут не узнал "Треж Мушкетеров"?), что завязка линии "Д"Артаньян-Рошфор-Миледи" начинается со слов:

- Эй, сударь! - закричал он. - Вы! Да, вы, прячущийся за этим ставнем! Соблаговолите сказать, над чем вы смеетесь, и мы посмеемся вместе!


А до этого момента идет ироничный и даже несколько вальяжный рассказ о д"Артаньяне и его отце.

Но поднимите руку - кто из вас скучал на протяжении этих полутора страниц?