[Том Бомбадил.]

Продолжение:
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Готическая книга Арды. Часть двадцатая.
О встрече Берена и Лютиен

Сложив своему отцу, высокий курган Берен поклялся отомстить оркам своей рукой, за похищенную руку отца. И настигнув ночью, отряд тех орков, незамеченным подкрался к самому костру, и вырвал из зубов их предводителя руку своего отца, которую тот как раз собирался было зажарить и съесть. Оставшиеся без ужина орки стреляли ему вслед, но стрелы его не взяли. И тогда ужас объял тех орков, и решили они, что это мёртвый Барахир приходил к ним за своей рукой. Ведь они полагали, что вырезали весь отряд Барахира подчистую, а его сын всё ещё не пришедший в себя с жуткого бодунища в темноте сразу напомнил им своего мёртвого отца.
После этого по лесам Дортониона разнёся слух о новом неуловимом народном мстителе с отрубленной мёртвой рукой вместо флага. Многих орков убил он этой рукой, продолжая дело отца. Орки и волки никак не могли взять его след. Его укрывали леса и горы, ночь и утренний туман. Его защищали сами звери и птицы, отчаянно нападая из леса прямо на его преследователей и затаптывая его следы. Потому как тех зверей, которые так не делали – он теперь считал тварями Моргота и охотился на них так же безжалостно как и на орков. К тому же мясо ему всегда было нужно. Хорошо ещё, что руку его отца, орки не успели тогда довезти до Моргота или Саурона. Ведь после того как эта рука побывала бы в руках его врага – Берен не смог бы ей полностью доверять. Пришлось бы тогда её съесть на всякий случай. А ну как Враг успел уже подчинить её своей воле, и она его ночью придушит?
Но пока врагов ему и без того хватало. Моргот назначил за его голову награду не меньшую чем за голову Фингона. И отправил на его поимку всё волчье войско Саурона, потому как его собственные орки ловить Берена уже ни за какие коврижки не соглашались. Стояла снежная зима, и путать свои следы на снегу становилось всё сложней. Кольцо врагов всё сжималось, и Берен двинулся на юг мимо границы Дориата, где чары Саурона сталкивались с могуществом Мелиан. И в этой приграничной полосе двух мощных магических полюсов, куда больше никто не смел, соваться, Берену удалось ускользнуть от своих преследователей. По ходу дела выяснилось, что знаменитую завесу Мелиан сплели огромные пауки племени Унголианты. И эти их запутанные сети назывались здесь «лабиринтом судьбы» – опоясавшие весь Дориат на манер колючих проволочных заграждений вокруг секретного объекта. Каким образом смертный нашёл лазейку в этих смертоносных сетях, ещё долго ломали себе головы мудрейшие головы всего Средиземья. Но Берен тогда голову себе недолго ломал, заметив полное отсутствие часовых со стороны эльфийской границы и довольно-таки обветшалое состояние полосы защитных заграждений, он и сам того не заметив, проник на территорию закрытого королевства. И сразу попал из зимы в лето, в цветущий солнечный лес журчащих ручьёв и поющих птиц. Словом, для того чтобы немного отлежаться и подлечить свои раны – места лучше и не придумаешь. Намётанный глаз сразу определил, что с голоду здесь тоже не пропадёшь, ягоды, грибы, орехи – только руку протяни. И зверьё всюду шныряет непуганое, небось половина из них Морготу служит. Надо бы завалить по быстрому пару кабанчиков, пока они меня врагам не заложили.

По этому-то самому волшебному лесу, в полном одиночестве, как и очень многие другие эльфийские девы до неё, очень любила погулять прекрасная Лютиен… Родители совершенно уверенные в нерушимости границ своего королевства разрешали ей гулять где угодно. К тому же их дочь была уже совсем не маленькой, даже постарше всех этих горячих нолдорских князей приплывших из-за моря. И вот сейчас эта мудрая эльфийская княжна легкомысленно кружилась в танце на лесной поляне, даже не подозревая, что из лесу за ней наблюдает небритое человеческое лицо. И вдруг она исчезла как наваждение. Хотя к подобным готичным призракам и наваждениям Берену было уже не привыкать, но чем-то она запала ему в дремучую израненную душу. И он остался ждать, не появится ли это наваждение вновь.
Итак уже несколько месяцев он совершенно никем незамеченный жил, в этом лесу изредка наблюдая за её танцами издалека. Но окликнуть или выйти заговорить с ней он никак не мог – отпугивая во время погони Сауроновских волков, он совершенно сорвал себе голос.
Берен вырыл здесь себе землянку, сложил в ней печку, заготовил себе припасов на зиму. Сшил себе унты, шубу и шапку из шкур зверей – явно шпионивших на Моргота. А дева-соловей, как он её про себя назвал, иногда появлялась неподалёку и кружилась в танце как лёгкая снежинка, на зимнем ветру согревая ему душу – пока он сидя в кустах дул на свои озябшие руки. Уже и зима была на исходе, хотя в Дориате с временами года обстояло почти как в Антарктике. Когда у всех зима – у них, видите ли – лето! И наоборот. И вот наконец-то на самом исходе Зимы, она появилась вновь как призрак «белой дамы». И своим пением она растопила снега и сосульки с шапки Берена. И зима отступила, а под её ногами прямо как у Яванны распускались цветы. И Берен, у которого все эти месяцы было заложено горло, наконец-то почувствовал, что к нему вновь вернулся голос. Это же была настоящая весна – время чудес и настоящей любви. Он позвал её – Тинувиэль! И она услышала его, и время для них вдруг замерло и ринулось вспять. Как когда-то замерло оно для Тингола и Мелиан – родителей прекрасной Лютиен…
Но том, что с ними было дальше – поведает нам следующая часть…