[Unicorn]

Хель в лагере Эриксона
эпизод Клео


Закат догорел, оставив после себя только красно-оранжевые отблески в темнеющем небе.
Кто-то из наёмников ссорился - зычные крики пьяных мужчин и шум начинающейся драки разносились по лагерю. Вульф задумчиво смотрел в костёр - происходящее тревожило его не более, чем всегда. Мысли Эриксона были далеко.
Крики становились громче, а удары яростнее. Вот уже послышался и звон стали, вынимаемой из ножен - выражение лица Харальда не поменялось. В его глазах, подёрнутых стеклянной дымкой воспоминаний, отражались языки пламени, ласкающие поленья.
Да пусть хоть убьют друг друга! Вульфу было всё равно…
Сейчас бы и Ворон не решился отвлечь Эриксона от его мыслей, о других не могло быть и речи. Поэтому даже ссорясь, люди Харальда старались держаться подальше от своего капитана, выясняя свои отношения на другом конце лагеря.
Резкий порыв ледяного ветра мгновенно вырвал наёмника из задумчивости. По земле понеслось мелкое крошево пыли, закружившись в маленькие смерчи, а в воздухе почувствовался едва уловимый запах тлена. Лошади испуганно заржали, взвившись на дыбы и грозя оборвать удерживающие их путы.
Ссоры моментально стихли. Харальд дёрнулся, словно от удара, подняв взгляд от костра. В лагере воцарилась зловещая тишина, предвещающая что-то важное.
Из тени леса выступила фигура, несущая с собой мрак и страх. Ветер колыхал серый плащ, глубокий капюшон которого скрывал лицо. В руке незнакомец держал на вид безобидный посох - просто деревянная палка, но Вульф сразу же приметил, что конец его уходит в землю, а это означало, что там, скорее всего, стальной шип.
Фигура шла не быстро, но и не медленно. Незнакомцу явно некуда было спешить, но и проволочек он не допускал. Шаг его был твёрдым и уверенным.
Путь незнакомцу преградил Ворон, бросившийся наперерез со полукриком-полустоном:
- Госпожа!
Но незнакомец, оказавшийся женщиной, лишь оттолкнул его - не понадобилось сильного движения, чтобы колдун упал на землю.
- Прочь! - раздался голос той, которую Ворон назвал госпожой. - Мне нужен Харальд Эриксон.
Колдун встал на колени и протянул к женщине руки, но она уже прошла мимо. Ворон начал раскачиваться из стороны в сторону, шепча что-то на своём языке.
Вульф встал, чтобы привлечь к себе внимание, но у него возникло ощущение, что эта женщина и так знает, кто из присутствующих здесь - Харальд Эриксон.
Наёмники молчали, расступаясь перед гостьей и образуя живой коридор. Они неотрывно смотрели на женщину, провожая её поражёнными взглядами.
Гостья остановилась, подойдя к Харальду. Молча откинула капюшон, взметнув и освободив волну пепельных волос. Её холодные, как утренний туман, серые глаза со странным тёмным пламенем в глубине, смотрели на Вульфа. Лицо её было бледно и непроницаемо, словно маска, черты точёные и преисполненные достоинства, как и каждый её жест. Подбородок её был чуть приподнят, так что получалось, будто бы она смотрела на капитана наёмников свысока.
- Хель, - севшим голосом проговорил Харальд. Он сказал это настолько тихо, чтобы его слов не слышали остальные, но настолько громко, чтобы заставить женщину плавно и едва заметно кивнуть.
Она прищурилась, и Эриксон будто бы очнулся. Он крикнул своим людям:
- Что вы встали? Ну-ка все по своим местам, живо!
Оцепеневшие наёмники не поняли его слов. Они, словно зачарованные, смотрели на Хель. Харальд вынул меч из ножен и резко рубанул им по бревну, что лежало возле костра. От резкого звука наёмники пришли в себя и быстро разбрелись кто куда, чтобы не попасться случайно капитану под горячую руку. Тем более, что сейчас эта рука сжимала оружие.
Только Ворон продолжал стоять на коленях и раскачиваться.
Хель опустилась на изуродованное Вульфом бревно, рядом с зазубриной. Спина её при этом всё время оставалась прямой. Наёмник остался стоять.
- В Англии я Чарна, - начала гостья. - Всем нам здесь дают другие имена, Вульф. Присядь.
Харальд повиновался. Гостья молчала, глядя в огонь, как до этого Эриксон. Сумерки сгущались, принося с собой туман и промозглость, а лагерь наёмников обняла гнетущая тишина. Чарна передёрнула плечами и повела рукой. Тут же послышался гомон - она умела как напускать, так и снимать страх с людей.
Наёмники продолжили свои прерванные дела, как будто ничего и не произошло. Харальд ощутил лёгкий укол уязвлённой гордости - он-то не смог заставить людей даже разойтись, чтобы оставить их одних. Но стоило Вульфу вспомнить, кто такая его гостья, как неприятное ощущение растворилось. Спорить с богиней он пока не собирался.
Чарна ещё немного помолчала, а затем подняла глаза на Харальда.
- Что угодно госпоже в нашем лагере? - почтительно склонившись, заговорил Эриксон.
- Мне захотелось воочию увидеть Проклятого Воина, - ответила гостья.
- Я могу предположить, что тебе что-то нужно? - осторожно спросил наёмник.
- Нам всем что-то нужно, Вульф, - Чарна отрешённо посмотрела в темнеющее небо. - Кто-то отчаянно бьётся, барахтается, из последних сил цепляясь за жизнь, - она снова сделала паузу. - А кто-то, - она усмехнулась без улыбки, отчего её смешок стал более похожим на фырканье, - отдаст всё за смерть.
- Тебе это лучше известно, госпожа Нильфхейма, хозяйка Смерти и повелительница Теней, - Харальд снова опустил взгляд в огонь.
- Я не властна над смертью, - возразила наёмнику Чарна.
- Но ты властна над её обителью.
- Да, это так.
Чарна замолчала, будто выжидая. Лагерь вокруг них жил своей жизнью, и единственное, что ещё напоминало об устрашающем явлении богини мира мёртвых Хель - это шумное дыхание сбившихся в кучу лошадей, которые пятились, стараясь отойти от зловещей фигуры настолько далеко, насколько позволяла привязь.
Но наёмникам было не до этого - они, кажется, продолжили свою драку.
- Я многое могу, Вульф, - снова заговорила гостья. - Но и мне иногда требуется помощь. А награда моя будет щедрой - не сомневайся. Мне есть, что тебе предложить, Проклятый Воин.
Харальд дёрнулся, словно от удара, побледнел и губы его невольно сжались. Неужели она предлагает ему...
- Смотри же, Харальд Эриксон! - Чарна вскинула руки.
В неверных отблесках костра он видел пляшущие тени, кружившиеся в диком танце, подвластные мановению руки богини Хель. Ему виделись люди и животные, пейзажи и замки.
Тени вились вокруг Хель и Вульфа, и вскоре он уже не знал, где призраки, а где люди. Он видел лишь огонь, в который он падал, он чувствовал лишь руки мёртвых, которые подталкивали его, заставляя опускаться всё ниже и ниже в губительные языки горячего пламени...
Последнее, что он почувствовал - это запах горелых волос. Кажется, это его...

Харальд видел огонь. Огромная бескрайняя огненная пустыня расстилалась перед ним. В ушах завязли душераздирающие крики обречённых на вечные муки людей. Они рвали мозг на части, а огонь пожирал тело. Харальд чувствовал боль, подобно которой не испытывал никогда. Боль будто бы поселилась в каждой мышце, разрывая её изнутри - но Харальд не мог даже кричать, вопль застыл тошнотворным комком у него в горле.
Пламя лизало его ноги, пробираясь всё выше и выше по телу наёмника. А вокруг - никого, только ненасытный огонь, почуявший новую жертву.
Наконец крик прорезался из обгоревшей от раскалённого воздуха гортани. Его голос смешался с множеством других голосов, молящих о пощаде, проклинающих всё или просто стонущих от невыносимой боли. И в тот момент Харальд понял - это навсегда. Не просто надолго, а НАВЕЧНО.
Это Преисподняя.

Харальд очнулся на скользком холодном каменном полу большого зала. Тишина зазвенела в ушах после жутких воплей мучеников, и какое-то время наёмник просто лежал на полу, обхватив голову руками. Затем ему стало холодно и он встал.
Зал был огромен и безлюден. Посередине стоял исполинский деревянный стол, на котором ещё сохранились следы давних пиров - но всё же время неуклонно делало своё дело, уничтожая последние воспоминания о былых празднествах.
Стены зала были увешаны оружием, и Харальда это заинтересовало. Но подойдя ближе, он увидел, что всё оно ржавое – мечи грозили развалиться на куски при первом же взмахе, заклёпки щитов – высыпаться, тетивы луков давно истёрлись и лопнули бы от одного только прикосновения к ним.
Харальд прислушался - в пустующем и давным-давно погасшем камине выл холодный ветер.
И наёмник понял, что и это навсегда. Одиночество, заточение - самое худшее, что может случиться с воином. Уж лучше вечные муки!
Харальд упал на колени и видение снова дрогнуло и изменилось.

Он не знал, что точно видел в третий раз. Но его вдруг непреодолимо потянуло туда, в то видение, ему захотелось остаться там. Он видел царство мёртвых, но не Преисподнюю.
И не одиночество.
А отдых и покой. И ещё что-то такое... очень родное.
***
Когда Эриксон в четвёртый раз открыл глаза, он снова сидел на бревне, а рядом, как ни в чём не бывало, восседала Чарна. По её лицу нельзя было прочесть ничего. Она неотрывно следила за почти догоревшим костром. Харальд провёл рукой по волосам - они были целыми, не опалёнными.
- Выбор за тобой, Вульф, - произнесла Чарна, не глядя на него. - Я могу дать очень многое... но ещё больше я могу отнять. Думай.
Эриксон был настолько погружен в свои размышления, что не заметил, как сзади подошёл пьяный Олаф и бесцеремонно уселся рядом с гостьей. Она окинула его презрительным взглядом и отвернулась к Харальду.
Но Олаф, кажется, не собирался сдаваться так легко. Он примерился опустить свою большую руку на колено женщины.
Чарна молниеносным движением выхватила из-за пояса кинжал и вонзила его в руку Олафу, пригвоздив его к бревну. Сама же при этом, чтобы не пораниться и не испачкаться брызнувшей кровью, презрительно отстранилась, по-прежнему не отворачиваясь от Харальда.
Лагерь огласился истошным воем раненого Олафа.
- Зачем? - очнулся Вульф, равнодушно посмотрев на тщетно пытающегося освободиться воина. - Хороший боец был.
- Я тебе нового дам, - покровительственно кивнула Чарна. - Новую.
- Женщина? - слегка поморщился Вульф.
- Не забывай, что я тоже женщина, - грозно промолвила Хель, и в её глазах начало разрастаться чёрное пламя.
- Прошу прощения, - Эриксон встал с бревна и поклонился.
По тому, что пламя утихло, можно было судить, что гостья больше не злится.
- Гаэт, - бросила она, также вставая и подбирая свой посох, который всё это время лежал рядом с ней. - Он должен умереть. Мне всё равно как, но в ближайшее время.
- Будет исполнено, госпожа.
Чарна легко переступила через скулящего Олафа, распростёршегося на бревне, уже потерявшего надежду освободиться. Даже подол её плаща при этом не запачкался.
Вульф наблюдал за тем, как она подошла к Ворону, который всё ещё видел на коленях, шепча какой-то бред.
- Встань, - приказала она.
Колдун повиновался, движения его были неестественны, как у марионетки.
- Ты знаешь своё дело, - холодно сказала Хель. - И не гневи меня больше.
Ворон опустил глаза.
Затем гостья зашла в тень и исчезла, ни разу не обернувшись.
- Вульф! - простонал Олаф. - Помоги мне! Эта стерва меня приколола!
- Будешь выть - я тебя освобожу, - рыкнул на него капитан. - От руки... Так что заткнись, Олаф.
Харальд снова сел на бревно. Ему надо было подумать...
Ах, как жаль, что он не убил этого щенка Гаэта ещё тогда!..

************************************


хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
В замке лаэрда Мархауса.

эпизод Мория - Юникорн


Изольде ничего не оставалось, кроме как начать неприятное объяснение. О, как невыразимо трудно и мучительно было находить подходящие слова. Всё выходило фальшиво, неискренне, что не могло внушить хоть сколько-нибудь доверия родным , столь строгим к ней сегодня.
А она так устала…хотела просто лечь уснуть, слушая как шумит ветер за окнами.
Огонь в камине, добираясь до очередного сухого полена, ярко вспыхивал, бросая отсветы на лица людей.
- Алекто… он вырвался так внезапно… и вас всех своим возвращением обеспокоил совершенно напрасно, - пытаясь совладать с голосом, произнесла она.
В словах казалось бы таких равнодушных таилось отчаяние.
Изольда была сама не своя, ей никак не удавалось взять себя в руки.
«Господи, что со мной… Они мне не верят… но я не могу, не могу сказать им правду…»
Ричард видел это. Все её страдания. Взять бы её за руку и увести отсюда. Он был уверен – ему бы Изольда всё рассказала. Она не хотела открыться отцу и леди Рианнон.
Мархаус не сводил глаз с дочери:
- Напрасно?! Изольда, дочка, не мне говорить тебе, как нынче неспокойно на дорогах! Я места себе не находил с тех пор, как отпустил тебя одну. И возвращение Алекто… Что мы должны были думать? А теперь ты говоришь «напрасно»…
Мархаус хотел услышать хоть какие-нибудь объяснения, но это «напрасно» окончательно уничтожило всякую надежду добиться правды.
Рианнон не проронила ни слова за всё время этой странной беседы. Одного взгляда дочери ей было достаточно, чтобы всё понять. Она и без слов теперь знала куда больше, чем могла теперь сказать Изольда.
- Мархаус, я думаю, теперь не самое время для таких разговоров. Изольда утомлена, да и нам всем пришлось нынче понервничать… Отложим нашу беседу… - попыталась отвести гнев мужа Рианнон.
- Рианнон! - лаэрд ударил кулаком по столу так, что кубки попадали и вино расплылось по скатерти тёмным пятном, - я уже говорил – повторять дважды не буду! Я не стану потакать всем вашим прихотям – впредь не бывать тому!
Госпожа М.Т. не ожидала такого резкого ответа – опустив глаза и сжав от досады губы, она замолчала. Лаэрд Мархаус редко выходил из себя, но если это случалось, то гнев его был подобен неудержимой лавиной, разрушительной громадой сходившей с потревоженных гор. И домочадцам не оставалось ничего иного, кроме как ждать, когда буря успокоится.
- Изольда! – вновь обратился к дочери лаэрд, стараясь не повышать голос и сдерживать свою досаду и гнев, но выходило у него скверно - кровь стучала в висках и голос выдавал сильное раздражение. – Ты должна рассказать всё, - с расстановкой заявил он, - Всё! Что бы ни случилось с тобой и Аглаей… здесь и сейчас.
- Отец! – Изольда была на грани отчаяния: силы её и моральные и физические были на исходе. Резкий тон отца и его непреклонность не сулили девушке ничего хорошего.
Изольда едва сдерживала слёзы, подступавшие к горлу, она не знала, как поступить, и уж, верно всё теперь бы и открыла, но, подняв глаза, Изольда встретила полный участия взгляд Ричарда и промолчала. Ради него…Нет, она не скажет ничего! Ни за что!
В её глазах стыла боль; её взгляд умолял о пощаде, но вместе с тем он полон был решимости и несгибаемой воли.
Ричард не сводил глаз с Изольды.
«Какую тайну ты скрываешь, Печальный Ангел? Чего ты боишься? Кого встретила ты там, на дороге? О ком ты так упорно молчишь?» - эти вопросы не давали рыцарю покоя.
Он не мог объяснить почему, но был почти уверен, что и в этой странной истории не обошлось без Вульфа. И Ричард, несмотря на то, что доказательств не было никаких, уже не мог избавиться от этой мысли.
Слова Изольды и это странное «напрасно» только сильнее уверили его в собственной правоте.
Он не мог больше в бездействии наблюдать за всем, что происходило теперь.
- Лаэрд! – де Бар поднялся и подошел к властителю М.Т. – Я должен сказать вам нечто важное.
Лаэрд удивлённо вскинул брови.
- Сейчас?
- Да, прошу простить, что мешаю вашему объяснению с леди Айронхарт.
Рианнон облегчённо вздохнула.
- Что ж… если дело не терпит отлагательства, - недовольно отвечал Мархаус с тайной надеждой, что Ричард повременит.
Но тот и не подумал проявлять вежливость
- Не терпит, - заявил и жестом предложил лаэрду уединится в глубокой оконной нише.
Мархаус вопросительно взглянул на жену …на этот раз она не опустила глаз.
О, как знаком был ему этот настойчивый и серьёзный взгляд! За все эти годы лаэрду не раз представлялся случай убедиться, что в такой ситуации спорить и упорствовать бесполезно. И теперь ему не оставалось ничего, кроме как отпустить дочь, закончив неприятный разговор.
- Что же? Ты права, Рина, время позднее, теперь я должен выслушать сэра Ричарда – продолжим разговор завтра…
«Завтра…» - мысленно протяжно повторила Изольда. «Всё решится завтра…» - отозвалась затаённая тревога из глубины души. Но так или иначе ей была дана отсрочка – время подумать о многом и многое решить.
Рианнон одобрительно кивнула в ответ и поднялась
Изольда и Рианнон ушли, оставив Мархауса и Ричарда наедине.
- Что ты хотел сказать мне, Ричард, – устало спросил Мархаус.
- Не время теперь так сурово допрашивать леди Айронхарт - она и без того в смятении, Мархаус, едва ли она открыла бы нам нынче всю правду…
- Твоя правда! – воскликнул отходчивый лаэрд, и в голосе его уже можно было расслышать сожаление.
Мархаус, тяжело вздохнув, ещё раз пересёк комнату и остановился там, где минуту назад стояла Изольда. Сейчас он казался де Бару совершенным стариком, подавленным и уязвимым.
- Ричард, что мне с нею делать?.. Я так боюсь за неё… - в голосе Мархауса звучала безысходная печаль, тревога и боль, - после смерти брата Изольда будто не своя в нашем доме. Когда-то она доверяла мне все свои тайны… А теперь?.. Теперь она молчит, скрывает всё в себе, будто боится чего-то… Не ведомо мне, какие тайные мысли владеют ныне её сердцем. Мне остаётся только доверять ей и верить в её благоразумие.
- Ни словом ни делом леди Айронхарт не запятнает честь своего рода, отец, - тихо произнёс Ричард.
- Другое меня тревожит… я хочу, чтобы моя девочка была счастлива.
- Надеюсь так и будет. Леди Изольда так чиста и прекрасна… она заслужила милость неба своими делами, а более того мыслями. Я слышал… как она молилась…
Мархаус перехватил полный боли взгляд де Бара. Лаэрд услышал в этих словах гораздо больше, чем сам Ричард желал бы раскрыть, но ничего не сказал. Отошел, от окна к камину, погрел руки и наконец совсем уже спокойно сказал.
- Теперь, и правда, уже поздно, идём Ричард выпьем перед сном по кубку вина, да и поручим себя Господу. Утро вечера мудренее - завтра во всём разберёмся.
- Завтра я покину М.Т отец… не должно мне дольше оставаться здесь, - сказал Ричард и отвернулся. Он понимал, что это прощание означает разлуку с Изольдой, но данное Мархаусу слово не позволяло медлить.
С каждым днём ему всё труднее было скрывать свои чувства. Под печальным испытывающим взглядом Изольды одинокое сердце рыцаря рвалось из груди, ей навстречу.
И Ричард не в силах был противиться, хоть и знал, что это чувство гибельно для них обоих.
Чтобы уберечь Изольду от бОльших страданий ему оставалось только одно - бежать проч и никогда больше не встречаться с ней.
- Завтра я дам тебе письмо к лорду Рису ап Грффиту, он справедлив, многие достойные синьоры служат ему. Думаю, он не откажет в моей просьбе. Я же тем временем попытаюсь искать Эриксона и его шакалов здесь.
Ричард только молча кивнул, не глядя на лаэрда, и вышел из зала. Слишком тяжело давалось ему этот прощание.


***
Оказавшись за дверью в тёмном коридоре, Изольда выдохнула с облегчением и безмолвно следовала за матерью, так неожиданно избавившей её от дальнейшей пытки. Изольда хотела сказать Рианнон ещё что-то, но та не дала ей сказать:
- Не нужно слов, дочка, мне и так всё понятно! Не нужно было вообще затевать этот разговор. Если захочешь рассказать о чём-нибудь, знай, я всегда рядом.
- Мама… прости меня… моя дорогая, мудрая, мама… ты всё видишь, всё понимаешь. Прошу, не сомневайся во мне, верь мне. Придёт время, и вы всё узнаете… обещаю… - почти сквозь слёзы шептала Изольда, крепко обнимая Рианнон.
- Тише, тише, ангел мой… Я всегда буду рядом… Тебе неведом твой путь, но ты ещё найдёшь себя в этом огромном мире. Только об одном прошу - будь благоразумна и береги себя, дорогая… - прижимая дочь к себе, отвечало Рианнон. Её сердце было неспокойно, она знала: ещё много преград предстоит им всем пройти прежде, чем обрести покой и счастье, многое придётся пережить и испытать.
Изольда больше не плакала, окончательно успокоившись. Прежнее спокойствие возвращалось к ней. Бесконечный вихрь мыслей и чувств в её душе успокоился совершенно. После всего, что пришлось ей пережить за последние сутки, она только теперь снова чувствовала в себе уверенность и решимость, решимость идти до конца, чего бы ей это не стоило.
Оставив Изольду одну, Рианнон ещё долго задумчиво бродила по длинным коридорам, погружённым в сумрак неуклонно надвигавшейся ночи. Лёгкая тень едва уловимо скользила в колеблющемся свете факелов. Неясные предчувствия, тревоги, смятение и страх перед неизвестностью - все эти чувства переполняли её и не давали покоя. Родовое проклятие новой неизвестной опасностью грозило издалека - о как неожиданны и тяжелы были прежде его удары! Что на этот раз готовила судьба Айронхартам… какие утраты и бедствия ждали их впереди?
«Грядущее туманно, скрывается во мраке путь… Не суждено смертному познать судьбу до сроку…» - такие слова когда-то сказала Рианнон её мать, теперь сама она мысленно твердила их, как заклинание.
Ночная мгла разлилась вокруг бесконечным морем, заполнив всё пространство в засыпающем замке. Неясный сумрак до неузнаваемости изменил знакомое, стёр границы. И не было больше привычных коридоров винтовых лестниц, переходов и галерей - всё это, будто по волшебству, преобразилось в таинственный незнакомый мир. Огромные драконы, чудесные звери и рыцари на знакомых гобеленах словно оживали, колеблемые лёгким дыханием еле уловимого ветра. Как и прежде безмолвные, безучастные, они будто в неясном сне проплывали мимо. Пугливые тени забытого прошлого появлялись из ниоткуда и уходили в никуда, не оставляя за собою ни следа.
Рианнон, затаив дыхание, наблюдала за странной процессией - она напряженно ждала, что будет дальше…Одно неверное движение - и видение исчезнет…
Мрачные рыцари безучастно проходили мимо. В их равнодушных глазах на веки застыл смертельный холод и незнакомая чужая тоска.
Вдруг одна тень замедлила своё движение. Призрак обернулся и так оставался неподвижен.
Рианнон не верила своим глазам - её взору предстал сам Пвилл Айронхарт, великий предок древнего рода. Седой и статный старец, он был само воплощение грозного величия, благородства и истинной рыцарской доблести. Взгляд его был полон сочувствия и сострадания - она угадывала движение живого чувства в глазах призрака. И как бы невероятно это ни казалось, это было правдой - Рианнон не ошиблась, не могла ошибиться…
Призрак долго оставался неподвижен, но потом медленно приблизился к женщине, протянул ей навстречу руку и замер в ожидании ответного жеста… В его губах на мгновение мелькнуло некое подобие улыбки, и это мимолётное движение не ускользнуло от зорких глаз Рианнон. Но она по-прежнему не решалась пошевелиться, боялась, что чудесное видение исчезнет, растает, пропадёт, как смутный сон. Её взгляд почти умолял:
«Не исчезай, видение! Разреши мои сомнения… я так боюсь неизвестности… что уготовило нам грядущее?.. не оставляй меня теперь…»
Но ни единого звука не слетело с сомкнутых бледных губ. Пвилл не давал ответа, как и прежде протягивая Рианнон руку. И Рианнон наконец ответила своему странному ночному гостю. Невесомый туман колким холодом коснулся её тонких пальцев. Таинственный посланник прошлого участливо и успокаивающе смотрел на неё - Рианнон не отводила глаз - она и без слов понимала и читала все мысли призрачного рыцаря:
«Не бойся перемен грядущих, сокрыто будущее в тумане неизвестности, но в срок назначенный свет истины рассеет неверную дымку, и души странников безвременья обретут смирение и покой вечный… Настанет время, и в час условленный дева, доблестью и стойкостью мужу равная, исполнит долг - падёт заклятие, и примирится тьма со светом, от века к веку враждующие…» Рианнон покорно внимала беззвучным речам бесплотной тени - то ли во сне всё это было, то ли наяву? Она не думала об этом, следуя по длинным коридорам за своим таинственным спутником… Чудесные звери удивлённо взирали им вслед - женщине, усталой и тревожной, и тени, едва различимой в неясном мерцании догорающих факелов. Они бесшумно скользили по гобеленовым дебрям, скрываясь в сумраке ночи от посторонних любопытных глаз, и так, не замеченные никем, вышли на открытую восточную галерею. Тёмное небо нависало иссиня-чёрной громадой над безмолвным миром… Рианнон глубоко вдохнула свежий ночной воздух - и будто ей стало легче. Вольный ветер на невидимых крыльях приносил откуда-то издалека солёный запах моря в эти края… Рианнон внимательным взглядом окинула тёмный горизонт - там у самой кромки земли небесный свод, казалось, начинал светлеть. Ночь, достигнув своего апогея, медленно отступала на запад, гонимая с востока зарёй нового дня. Время сомнений отступало вместе с тенью - вместе со светом в мир возвращалась прежняя уверенность, прежний размеренный и тихий покой.
Рианнон, закрыв глаза, чутко вслушивалась в тишину, ветер ночной прохладой касался её лица, неосторожными порывами вплетал в её густые седеющие волосы песни неведомых земель…
Внезапный окрик ночной птицы заставил женщину очнуться. Рианнон огляделась вокруг - но рядом уже никого не было, тень Пвилла растворилась в сумраке, ни оставив и следа, и только бродяга-ветер ещё носил в своём дыхании смутные воспоминания о ныне произошедшем и исчезнувшем безвозвратно…
«Как странно… к добру ли было мне видение?» - размышляла про себя Рианнон, неторопливыми шагами меряя пространство галереи. Всё, что открылось ей в эту зачарованную ночь, не давало душе покоя - слабая искра затаённой надежды теплилась теперь в её сердце.


***
Мархаус, давно простившись с Ричардом и придя в свои покои, ожидал прихода жены… На душе у него было тревожно - напряжённо выпрямившись, лаэрд ходил по комнате взад и вперёд. Мархаус не находил себе места… Но Рианнон не шла - время тянулось мучительно долго… Тяжёлые мысли неотступно преследовали лаэрда… Наконец дверь отворилась - на пороге показалась Рианнон, усталая, задумчивая и тихая… Она была здесь, в замке, но вместе с тем, и где-то очень далеко, вне привычного пространства и времени. Лаэрд не раз видел жену такой… теперь особенно часто, и потому он не задавал лишних вопросов, просто радовался её приходу, как долгожданному избавлению от жестоких мучений.
- Рина… так долго… я ждал тебя… Где ты была? - обратился Мархаус к жене.
- На галерее… я провожала Изольду и… - Рианнон осеклась и замолчала, не договорив. Она размышляла про себя, стоит ли теперь рассказывать обо всём, что так неожиданно открылось ей… да и поверил ли бы ей муж - уж слишком неправдоподобно казалось произошедшее, ей самой с трудом верилось, что это всё происходило наяву. Мархаус внимательно смотрел на жену, ожидая новостей…
- Я всё думала о нашей девочке, и о нас, о нашей семье и… - новая натянутая пауза повисла в воздухе, - и о проклятии Айронхартов, - наконец договорила Рианнон.
Во взгляде лаэрда отразилось недоумение - совсем не эти слова ожидал он услышать теперь. Так странно было в такой час вспоминать и говорить о тёмном прошлом, о страшных и печальных тайнах славного рода.
- К чему теперь ворошить прошлое… Что-то случилось? Расскажи, Рина…
- Многие лета злой рок вершит судьбу нашего рода… Дорогую цену пришлось заплатить всем нам за дерзость и упрямство честолюбивого рыцаря… Ты знаешь, отец, чего нам стоило наше счастье, счастье быть вместе неразлучно, счастье растить любимых детей…
Мархаус на минуту задумался - он прекрасно понимал все страхи и тревоги жены, ведь те же сомнения и предчувствия жили в его душе:
- Тяжёлые ныне пришли времена… Мне так нужно быть сильным, но иногда я с ужасом признаюсь себе в непреодолимой слабости и бессилии… Я должен быть опорою и поддержкою вам всем, и Изольде, особенно ей…но я не могу, Рина, не могу ничем помочь ей… Едва ли мне известно, чем сейчас живёт наша дочь, какие мысли и сны приходят к ней в сумрачный час глубокой ночи…
- Изольда… она так изменилась… По временам она прежняя, но потом будто совсем чужая и далёкая… Её взгляд, такой печальный, полный боли… - задумчиво отвечала Рианнон.
- И кто знает, какие испытания ждут её впереди? - продолжал Мархаус.
«Не суждено смертному познать судьбу до сроку…» - снова пронеслось в голове Рианнон, потом припомнились слова ночного гостя…
- Общие у нас радости, общие тревоги, и счастье и горе - одно на двоих… Но как бы нам ни хотелось уберечь хрупкий мир в стенах нашего замка, не в силах наших удерживать Изольду здесь… Она найдёт свой путь, как бы труден он ни был… Долго над нами тяготеет проклятие, но кто знает, быть может, близок теперь его срок?.. - успокаивающе говорила Рианнон, обнимая мужа за плечи.
Дай-то Бог, Рина, дай-то Бог… - отвечал Мархаус жене, прижимая к лицу её холодные ладони.
- Я говорил с Ричардом… - вдруг сказал Мархаус, будто припомнив что-то важное, но так неосторожно забытое, - Ему пора в путь, он говорит, что не может долее оставаться у нас… Да он и прав, вот только как сказать об этом Изольде?.. - голос старого лаэрда звучал тревожно и безнадёжно.
Рианнон отвечала печальным взглядом сочувствия:
- Я не знаю, чем мы можем помочь им… Пусть разберутся сами… А нам, отец, останется только согласиться, каким бы ни было их решение…
Мархаус нахмурился, но возражать не стал. Он сомневался, что Изольда и Ричард разберутся в своих чувствах сами, да делать было нечего.