[Katherine Kinn]

Оттуда же. Автор тот же, то есть Антрекот.

------------
Асахина Шинемон был одним из лидеров просёгуновской партии в провинции Мито. Пока он воевал на севере, его жена, опасаясь за жизнь четырнадцатилетнего сына Такеши, отправила его с другом к родне в провинцию. Но родичи сказали, что они сами под подозрением, дали подросткам денег и посоветовали пробираться в Эдо, где легче затеряться. Мальчишки разделились, но Такеши где-то в переходе от новой столицы поймал специально высланный за ним отряд. Мальчика привезли в Мито, два дня показывали на городских рынках, а на третий должны были казнить.
Вечером второго дня через базарную площадь проходили войска из Сацума, направлявшиеся на подавление очередного мятежа в Айзу. Увидев мальчишку на помосте, командир сацумского контингента спросил, что бы это значило. Получив ответ, что этот, с детской челкой, - страшный государственный преступник, сацумец сказал: "Ну если все дело в том, из какой он семьи, так давайте я его прямо сейчас и усыновлю. Парень он храбрый, происхождения хорошего, отряду как раз нужен барабанщик. Так что я в выигрыше. Он останется жив - так что он в выигрыше. Вы будете знать, что, как мой сын, он уже никогда не поднимет оружия против императора - и вам не придется казнить ребенка. Так что и вы в выигрыше. По рукам?" Увидев, что речь эта показалась толпе убедительной, и испугавшись, что его могут заставить согласиться, судейский чиновник выхватил меч и зарубил Такеши.
Самурай из Сацума не стал затевать драку, но прибыв в расположение армии, доложил по начальству. Там схватились за голову "Они там что, в Мито, с ума посходили хором? Государственный преступник 15 лет!" И тут же издали постановление о том, что гражданским и военным властям Мито запрещается приводить в исполнение смертные приговоры без санкции из столицы. И были довольны своим решением ровно три недели, пока из Эдо не приехал по поставочным делам Кидо Коин и не привез с собой в качестве персонального подарка Сайго с Окубо документ, датированный 1864 годом. В каковом от имени сегуна в тех же самых выражениях гражданским и военным властям Мито запрещалось... И поинтересовался, согласны ли они на такую эффективность. Потому что пока ханы юридически независимы, никакой другой не будет. В общем, в верхних эшелонах предложение Кидо отменить всю систему ханов к бабушке Владыки Яньло и вводить европейское администрирование, возражений не встретило. А вот среднее звено протестовало еще года три...

------------------

(охреневая) а вот я сейчас процитирую... из классики.

Из Хэйкэ-моногатари, казнь десятилетнего сына одного из князей Тайра, Рокудая:

В последний миг юный господин сам прекрасной своей рукою откинул волосы, закрывавшие шею. Увидев это, все стражники-самураи увлажнили слезами рукава, говоря:
- Даже в такой час он владеет собой, бедняжка!
Потом, обратившись лицом к закату, юный господин благоговейно сложил ладони и, тихо повторяя слова молитвы, вытянул шею в ожидании удара. Для свершения казни назначен был самурай Тикаёси Кудо из Кано; обнажив свой меч, он подступил к Рокудаю сзади и слева и уже зане было меч, готовясь ударить, но в глазах у него потемнело, сердце в груди остановилось, сознание померкло, и он не видел, куда направить удар.
- Кажется, я не в силах сослужить эту службу! - скзаал он. - Прикажите кому-нибудь другому! - И, бросив меч на землю, отступил.
- Тогда руби ты!
- Нет, ты! - стали выбирать нового палача, как вдруг все увидали, что к месту казни во весь опор скачет монах в черной рясе...

Примечание: монах привез помилование. Рокудай вырос в монастыре, в пятнадцать лет дал обеты. Еще через год его, уже монаха, казнили.

Еще оттуда же:

Токимаса Ходзё, пораскинув умом, объявил: "Каждый, кто выследит и укажет отпрысков Тайра, получит в награду все, что пожелает!" И вот, обуянные корыстью, местные жители, знавшие каждый закоулок в столице, принялись выслеживать и выискивать, много жетсоких дел тут творилось! И коль скоро вышло такое распоряжение, многих отыскали и выдали Ходзё. Тащили даже детей низкорожденной челяди, пригожих и белолицых, говоря: "Это сын такого-то князя... Такого-то военачальника..." Как ни горевали, как ни плакали отец с матерью, напрасны были мольбы и слезы; доносчики говорили: "Это просто человек из княжеской свиты хочет за него заступиться!" или: "Это всего лишь кормилица жалеет ребенка!" малых детей сих топили в воде или зарывали живыми в землю, а кто постарше, тех душили или пронзали кинжалом. Словами не описать отчаяние матерей, горе кормилиц! Сам Ходзё отнюдь не одобрял в душе такие расправы, - ведь у него самого было много детей и внуков, но что поделаешь, он не мог действовать по-другому, - обычаям, принятым в мире, надо повиноваться.