Отдельное сообщение
Пред. 19.10.07, 15:08   #63
MayFlower
old timer
 
На форуме с: 03.2007
Откуда: Санкт-Петербург
Сообщений: 669
MayFlower is an unknown quantity at this point
"Блистающий мир"

К сожалению, "Туннель в небе" пока не читала, поэтому судить не берусь..

А если вернуться к "Алым парусам", то это же сказка. (Поэтому анализировать будущие отношения Ассоли, Грея, родствееников Грея с точки зрения политэкономии как-то странно). Феерия. История о сбывшихся желаниях. И, КАЖЕТСЯ, это единственная из крупных вещей Грина с безусловно счастливым концом. В "Бегущей по волнам" тоже счастливый конец, но все равно он как-то "горчит". Про "Золотую цепь", "Дорогу никуда" и говорить не стоит. "Блистающий мир" тоже нельзя назвать историей со счастливым концом, даже если считать, что погиб не Друд (для этого есть основания), а кто-то другой. Во-первых, Руну все-таки жалко, она личность незаурядная, не говоря уж о том, что она обаятельна и красива,во-вторых, вскоре после событий, описанных в романе, Друд и Тави все-таки погибли, кажется, во время одного из своих полетов. Об этом написано в рассказе,где встречаются герои из разных книг Грина, не помню точно, как он называется.
"Джесси и Моргиана" - здесь тоже нет "счастливого конца", если учитывать, с каким грузом предстоит жить Джесси. Хорошо, что она не стала изводить себя и превращать жизнь в фарс с самобичеванием, а нашла силы жить и оставаться самой собой.
Кстати, и в "Дороге никуда", и в "Золотой цепи" тоже есть мотив "сбывшихся желаний". Вот только в этих романах как раз после "сбычи мечт" (у Ганувера это сказочное богатство, у Давенанта встреча с семьей Футроза) на героев начинают валиться настоящие несчастья.

Про "Блистающий мир", Руну и Друда. Ну, здесь, кажется, все ясно. Руну привлекал не Летающий Человек, не полет сам по себе ("парение духа", как пояснял автор), а "дивиденды", которые можно получить от этой необычной способности.


Чего же хочет Руна?

- Вам нужно овладеть миром. Если этой цели у вас еще
нет, - она рано или поздно появится; лучше, если теперь вы согласитесь со мной. Итак, я представляю: не в цирке или иных случаях, рожденных капризом, но с полным сознанием великой и легкой цели вы заявите о себе долгим воздушным путешествием, с расчетом поразить и увлечь. Что было в цирке - будет везде. Америка очнется от золота и перекричит всех; Европа помолодеет;
исступленно завоет Азия; дикие племена зажгут священные костры и поклонятся неизвестному. Пойдет гром и гул; станут правилом бессонные ночи, а сумасшедшие в заточении своем начнут бить решетки; взрослые превратятся в детей, а дети будут играть в вас.
Если теперь, пока ново еще явление, клещи правительств не постеснялись бы раздавить вас, то после двух-трех месяцев всеобщего исступления вы станете под защиту общества. Возникнут надежды безмерные. Им отдадут дань все люди странного уклона души, - во всех сферах и примерах дел человеческих. А вас некоторое время снова не будет видно, пока не разлетится
весть, где вы находитесь.
Согласно вашему положению, цели и характеру впечатления, вы должны будете повести образ жизни, действующий на воображение - центральную силу души. Я найду и дам деньги. Комендант знает о вашем богатстве, но оно может оказаться ничтожным. Поэтому гигантский дворец на берегу моря ответит всем
ожиданиям. Он должен вмещать толпы, процессии, население целого города, без тесноты и с роскошью, полной светлых красок, - дворец, высокий как небо, с певучей глубиной царственных анфилад.
Тогда начнут к вам идти, чтобы говорить с вами, люди всех стран, рас и национальностей. "Друд" будет звучать, как "воздух", "дыхание". Странники, искатели "смысла" жизни, мечтатели всех видов; скрытные натуры, разочарованные, страдающие сплином или тоской, кандидаты в самоубийцы;
неуравновешенные и полубезумные; нежные - с детской религией цветов и птичек, добросовестные ученые; потерпевшие от всяческих бедствий; предприниматели и авантюристы; изобретатели и прожектеры; попрошайки и нищие, - и женщины, легионы женщин, с пораженным зрением и с взрывом восторгов, которых в жизни обычной им негде выразить. И то будет ваша
великая армия.
Одновременно со всем тем у вас появятся сторонники, агенты и капиталы с слепым к вам доверием: самые разнообразные, противоречащие друг другу цели постараются сделать вас точкой опоры. Газеты в погоне за прибылью будут печатать все, - и то, что сообщите им вы, и то, что сочинят другие,
превосходя, быть может, нелепостью измышлений весь опыт прежних веков. Вы же напишете книгу, которая будет отпечатана в количестве экземпляров, довольном, чтобы каждая семья человечества читала ее. В той книге вы напишете о себе, всему придав тот смысл, что тайна и условия счастья находятся в воле и руках ваших, - чему поверят все, так как под счастьем
разумеют несбыточное.
После этого к вам явится еще больше людей, и вы будете говорить с ними, появляясь внезапно. Самые простые слова ваши произведут не меньшее впечатление, как если бы заговорил каменный сфинкс. И из ничего, из пустой фразы, лишенной непрямого значения, вспыхнут легендарные обещания, катящиеся лавиной, опрокидывая старое настроение.
Старое настроение говорит "Игра и упорство"". Новое настроение будет выражаться словами: "Чудо и счастье". Так как до сих пор задача счастья не решена доступными средствами, ее захотят решить средствами недоступными, и решение возложат на вас. Меж тем в клубах вашего имени, в журналах, газетах и книгах, отмечающих ваш каждый шаг, каждое ваше слово и впечатление, в частных разговорах, соображениях, спорах, вражде и приветственных криках
заблудится та беспредметная вера, которую так давно и бездарно ловят посредством систем, заслуживающих лишь грустной улыбки.
Тогда - без динамита, пальбы и сложных мозговых судорог постоянное, ровное сознание разумного чуда - в лице вашем - сделает всякую власть столь шаткой, что при первом же ясно выраженном условии: "я - или они"", земля скажет: "ты". Ничто не остановит ее. Она будет думать, что овладевает
блестящими крыльями.
Девушка умолкла, вся ликуя и светясь; стальное, но и прекрасное - во всей силе одушевлявших ее гигантских расчетов - выражение не покидало ее лица, но тише, медленнее прозвучали последние слова Руны. Тогда поняла она, что Друд внутренне отвернулся и что ее слова отброшены ей назад, с равной им
силой.

Перед этим монологом меркнут мечты Наполеона о создании новой религии с новым Алкораном. Тем более что у Руны (и Грина) получается куда поэтичнее.
Вот что отвечает Друд:


Еще не успела она почувствовать всю силу удара, какраздалось резкое и холодное:
- Нет.
Он продолжал:
- Мне следовало остановить вас. Слушайте. Без сомнения, путем некоторых крупных ходов я мог бы поработить всех, но цель эта для меня отвратительна. Она помешает жить. У меня нет честолюбия. Вы спросите - что мне заменяет его? Улыбка. Но страстно я привязан к цветам, морю, путешествиям, животным и птицам; красивым тканям,
мрамору, музыке и причудам. Я двигаюсь с быстротой ветра, но люблю также бродить по живописным тропинкам. Охотно я рассматриваю книгу с картинками и доволен, когда, опустясь ночью на пароход, сижу в кают-компании, вызывая недоумение: "Откуда этот, такой?" Но я люблю все Мне ли тасовать ту старую, истрепанную колоду, что именуется человечеством? Не нравится мне эта игра Но
укажите узор моего мира, и я изъясню вам весь его сложный шифр. Смотрите: там тень; ее отбрасывают угол стола, кресло и перехват портьеры, абрис условного существа человеческих очертаний, но с складкой нездешнего выражения. Уже завтра, когда тень будет забыта, одна мысль, равная ей и ею рожденная, начнет жить бессмертно, отразив для несосчитанно-малой части будущего некую свою силу, явленную теперь. Розы, что разделяют нас, начинают
распускать лепестки, - почему? Недалек рассвет, и им это известно. Перед тем, как проститься, скажу вам, каких я ожидал от вас слов. Вот эти неродившиеся дети, вот их трупики; схороните их: "Возьми меня на руки и покажи мне все - сверху. С тобой мне будет не страшно и хорошо".

Встав, он подошел к окну, смотря, как реет темная предрассветная синева, а звезды, дрожа, готовятся скатиться за горизонт.
- Клянусь, - сказал Друд, - что не чувствую ни зла, ни обиды, но только печаль. Я мог бы любить вас.
- О! - произнесла Руна с выражением столь неизъяснимым, но точным, что он побледнел и быстро повернулся к ней, увидев иное, - холодное, высокомерно поднятое лицо. Ничто не напоминало в ней только что горевшего возбуждения.
Казалось, силой чудовищного самообладания мгновенно истребила она самую память о тех минутах, когда жила целью, бывшей, в страсти ее порыва, уже у ее гордой ноги, занесенной встать на вершину вершин. И Друд понял, что они расстались навек; во взгляде девушки, смерившем его мгновением холодного любопытства, было нечто ошеломляющее. Так смотрят на паяца.
Он вздрогнул, замер, потом быстро подошел к ней, взял за руки и принудил встать. Тогда что-то тронулось в ее чертах мучительным и горьким теплом, но скрылось, как искра.
- Смотри же, - сказал Друд, схватывая ее талию. Ее сердце упало, стены двинулись, все повернулось прочь, и, быстро скользнув мимо, отрезал залу массивный очерк окна. - Смотри! - повторил Друд, крепко прижимая оцепеневшую девушку. - От этого ты уходишь!
Они были среди пышных кустов, - так показалось Руне; на деле же - среди вершин сада, которые вдруг понеслись вниз. Светало; гнев, холод и удивление заставили ее упереться руками в грудь Друда. Она едва не вырвалась, с странным удовольствием ожидая близкой и быстрой смерти, но Друд удержал ее.
- Дурочка! - сурово сказал он. - Ты могла бы рассматривать землю, как чашечку цветка, но вместо того хочешь быть только упрямой гусеницей!
Но шуткой не рассеял он тяжести и быстро пошел вниз, чувствуя, что услышит уже очень немногое.
- Если нет власти здесь, я буду внизу. - С этими словами Руна, оттолкнув Друда, коснулась земли, где, прислонясь к дереву, пересилила дрожь в ногах; затем, не оглядываясь, стала всходить по ступеням террасы. Друд был внизу, смотря вслед.
- Итак? - сказал он. Девушка обернулась.
- Все или ничего, - сказала она. - Я хочу власти.
- А я, - ответил Друд, - я хочу видеть во всяком зеркале только свое лицо; пусть утро простит тебя.
MayFlower оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала