[Меоф]

На юго-западе от Пелопоннеса, в Ионическом море, благословенный богами стоит остров Итака. Овеваемая теплыми ветрами, хранимая Афиной и Посейдоном, Итака процветает. Давно, еще в правление Аркесия, сына Зевса, был здесь построен большой каменный дворец. И вот уже третье поколение царей правит страной, не зная неудач и неурожаев.
Семь лет прошло с тех пор, как Одиссей стал правителем Итаки. Спокойно и безмятежно шло время. Прекрасная Пенелопа – чернокудрая жена Одиссея, чью красоту затмевала лишь Елена Спартанская и сама богиня любви, Афродита, - родила наследника. И маленький Телемах был окружен заботой царицы и двух нянек.
Но принесли недобрые вести из Спарты корабли купцов. Похищена жена Менелая, Елена, и Одиссей, в свое время давший совет Тиндарею связать всех женихов клятвой, понял – вскоре флаги лакедемонян затрепещут в гавани Итаки.
…Солнце клонилось к закату, касаясь ярко-рыжими лучами свежевспаханных полей, уходящих вниз к морю со лба скалистого холма. Свежо и солено тянуло от воды. Теплый ветер легко поглаживал венчики цветов.
Одиссей в одиночестве сидел на склоне холма. Огненными искрами вспыхивали лучи солнца в его волосах. Но не радовали его ни игра солнца, ни умиротворяющий покой сонных полей, ни шепот ласкового моря. Был устремлен в даль его тяжелый взгляд, туда к берегам Пелопоннеса. Изо дня в день, сраженный, угнетаемый мыслями о разлуке с любимой женой и сыном он приходил на этот холм и всматривался в туманный морской простор…
-Одиссей! – позвал его и вывел из темного раздумья ласковый голос Пенелопы.
Одиссей поднялся, выпрямился во весь рост и, пряча невеселые раздумья за улыбкой, шагнул навстречу жене.
Она едва доходила ему до плеча, но разве Афродита была высокой, как Коры? Вовсе нет! Прекрасна и Пенелопа, дочь Икария. Именно сейчас, в дни, когда он с камнем на сердце ожидал приезда Менелая, томительно и сильно сдавливало грудь от одного лишь взгляда на нее, одетую в легкий пеплос, просвеченный заходящим солнцем, мягкими складками подчеркивая округлость ее фигуры, полные груди и бедра, ветер растрепал черные волосы, она запыхалась, на полных розово-румяных губах играла улыбка, а темные, агатово-черные глаза светились тепло и мягко.
- Пенелопа! – он протянул к ней руки, но она ловко отстранилась.
- Ищу тебя! В гавани прибыли корабли! – она говорила радостно, не замечая, как осунулось и побледнело его лицо. – Это спартанцы! Сам Менелай!
- Это не добрые вестники! – Одиссей нахмурился. Мелкие морщинки разбежались от уголков его глаз к вискам. – Возвращайся во дворец. Вели Экесту привести вола и осла, и принести мешок с солью. Он знает и уже готов. Гостям же скажешь, что царь сошел с ума. И как только вернется Экест, отправляй их сюда!
Пенелопа, во всем доверяя мужу, прославленному хитростью и умом, побежала к дворцу…
… Едва осела пыль под копытами коней спартанцев, как царица вышла к гостям в темных одеждах, со скорбным лицом, на котором читалось страдание.
Менелай спешился.
- Приветствую, сестра! Неужели и здесь, на Итаке, случилось несчастье??
- Приветствую, тебя царь, - отвечала Пенелопа, изучающе оглядывая спутников Менелая – бородатых, суровых лакедемонян. – Прежде, пригласи своих воинов к столу.
Менелай нетерпеливо мотнул рыжеволосой головой, и сказал:
- Нет времени, сестра. Мои воины не успели утомиться в плавании. Где твой муж, Одиссей?
Пенелопа прямо и открыто посмотрела в глаза Менелая. Экест еще не вернулся, а значит ей нужно задержать спартанцев!
- Боги гневаются на Одиссея, - она выступила вперед, будто приглашая Менелая следовать за ней. – Кого из них обидел мой супруг?!
Менелай нахмурился и подошел ближе.
-Что же произошло?! Где Одиссей?
- Не следует гневить богов, я всегда говорила ему об этом, - продолжала Пенелопа, выходя на открытое место перед дворцом, с которого были видны поля. Она первой заметит Экеста! – Но что привело на Итаку тебя, царь? Мы живем здесь в отдалении от бурлящей жизнью Спарты и Микен и ничего не знаем. Скупые вести лишь изредка приносят купцы на своих кораблях.
Менелай поправил меч. Пенелопа окинула его спокойным взглядом черных глаз.
-Что тревожит тебя, брат?
-Елена похищена! – Менелай выдохнул гневно и яростно, по его лицу прошла дрожь.
Пенелопа помолчала, по ее лицу нельзя было прочесть ничего, она была спокойнее олимпийцев!
- Следует исполнить клятву, которую дали женихи Елены! – требовательно произнес один из спутников Менелая, Паламед. Он толкнул коня пятками в бока и подъехал ближе к царице.
-Что ж, пробуйте. Мой супруг вот уже месяц как обезумел. Вы найдете его дальше, - она махнула рукой, - в полях.
Менелай вскочил на коня.
Никем не замеченный, Экест скрылся в переходах дворца.
- Ты не проводишь нас? – спросил Менелай.
- Мой маленький сын плачет, мой долг быть рядом с ним, - она слегка склонила голову в знак почтения…
…Несколько лет царь Спарты не видел своего друга Одиссея. Статную фигуру воина он узнал еще издалека. Он склонился над плугом, подставляя лучам заходящего солнца широкую спину…Но, странно, не двое волов, а осел и небольшой хромоногий вол были впряжены в плуг.
Воины спешились. По мягкой перепаханной земле пошли к Одиссею, но чем ближе подходили они, тем безумнее казался им Одиссей. Не оглядываясь на пришедших, хотя они были всего в нескольких шагах от него, он продолжал погонять осла и вола, и, загребая правой рукой из мешка, сеял соль!
-Права была царица Пенелопа! Он сошел с ума! – воскликнул Менелай. – Боги прогневались на меня, отнимая у нас такого спутника!
Паламед, самый старший из воинов, молчал. Внимательно и пристально он разглядывал Одиссея и на его смуглом, вытянутом лице читалось недоверие.
Остальные воины топтались позади и переговаривались в полголоса. Видно и правда боги не на их стороне! Раз лишили самого хитроумного из живущих на Гее, ума!
-Что ж, ошибся старец Нестор. Одиссей не сможет принять участие в нашем походе! – вздохнул Менелай.
Паламед произнес:
-Мой царь, позволь мне вернуться во дворец к Пенелопе, и обещаю, вскоре, Одиссей взойдет с нами на корабль!
Менелай развел руками.
-Что ж, если ты думаешь обмануть богов…
…Спартанцы все так же стояли на краю вспаханного поля, а безумный Одиссей продолжал сеять соль. Пали сумерки. Со стороны дворца услышали топот коня Паламеда.
Менелай вгляделся. На руках у него был младенец!
- Это сын Одиссея, Телемах! Если царь Итаки столь безумен, как говорят, я положу дитя на борозду, перед его плугом и смотри, что будет!
Менелай кивнул.
Паламед, прижимая спящего Телемаха к груди, зашагал по полю. Не глядя на Одиссея, он обошел его кругом и положил мальчика на землю. Еще шаг, и копыта животных растопчут сына Одиссея.
Паламед отошел в сторону и, скрестив руки на груди, наблюдал.
Мгновение медлил Одиссей, но вот уже отбросив от себя мешок с солью, остановив вола и осла, он, молчаливый и спокойный склонился над сыном и поднял его с земли.
- Как твое имя, спартанец? – ровным голосом спросил он.
-Паламед, сын Навплия, - ответил тот. В ясных серых глазах сына Лаэрта он не увидел ни гнева, ни угрозы.
-Можешь быть горд, ты перехитрил самого Одиссея!