[Меоф]

Ласс-Сталкер-Меоф

Солнце поднялось над равниной Скамандра. Зловеще легли на каменистую витую дорогу длинные кривые тени города, стоящего на холмах.

Стены Иллиона в 20 локтей высоты, крыльями гигантской птицы расходились от Великих врат на север и юг, дважды пересекая реку, несущую свои воды с северо-востока к морю. Город ярусами возносился над долиной – величественный и грозный.

Вооруженные всадники - Менелай и его спутники, в сопровождении декады воинов, - приближались к Великим воротам Трои.

Ехали неторопливой рысью. Конь Одиссея то и дело сбивался на шаг, тянул удила, порываясь сойти с дороги пощипать траву.

Одиссей, прикрывая глаза ладонью от косо бьющих лучей солнца, разглядывал городские стены и долину, которая в скором времени могла стать полем битвы.

Скамандр тек ровно и не широко, пологие берега его были обнажены и лишь кое-где торчали объеденные овцами или козами кусты. Ближе к стенам города жалось несколько лачуг пастухов, над их крышами поднимался темный дымок – значит, жители не испугались огромного войска греков, не ушли и уверены в мудрости Приама. Дальше на север долина переходила в невысокие холмы, поросшие редким лесом, вдоль леса шла дорога, огибавшая городские стены. На юг поднимались скалистые утесы, закрывая подступы к городу со стороны моря, но чуть восточнее острый глаз мог заметить протоптанную вверх дорожку, и, за царственными кедрами, белеющие стены храма Аполлона.

- Кто вы, и что вам нужно во владениях Приама?

Голоса стражников заставили Одиссея оторваться от созерцания долины и придержать коня.
Он задрал голову вверх. Лучники разглядывали их с высоты троянских стен, держа луки наготове.

-Царь Спарты и его воины! – зычно крикнул Менелай.

- Откройте, если желаете мира! – добавил Одиссей, конь под ним недовольно затряс головой.

- Звучит как угроза, - тихо заметил спартанец.

Но ворота дрогнули и отворились, открывая взорам всадников длинную мощеную улицу, проложенную вдоль ряда высоких, обмазанных белой глиной, домов.

Менелай тронул коня, и процессия шагом стала продвигаться вперед по улице. Им на встречу, бряцая оружием, выбежал командир стражи.
Усмехнувшись в бороду, он нарочито громко и торжественно выкрикнул:

- Лисимах, капитан утренней стражи. Следуйте за мной.

…Троя не походила ни на один из городов Эллады, виденных Одиссеем. Дома здесь строились высокие, с плоскими крышами и узкими прямоугольными окнами, они жались друг к дружке, единственной широкой улицей была та, по которой они ехали. Остальные ответвлялись от нее во все стороны, и были довольно узки. На них с трудом могли разъехаться двое всадников.
Дворец Приама, как и все в этом городе, был построен в азиатском стиле , но что-то эллинское, родное, было и в его стройных ровных колоннах, и в высоких открытых ступенях, ведущих во внутренние помещения.

У этих ступеней их попросили спешиться, и повели через коридор в верхние покои царя Приама.

В прямоугольном зале с высокой кровлей пахло благовониями, вдоль стен были расставлены скамьи, и, ровно напротив проема, который открывал роскошный вид на море и всю долину Скамандра, располагался трон.

Одиссей не успел как следует оглядеться, как слуги отворили тяжелые двери и к послам вышел царь Приам со свитой.

Лицо его было добродушным, и он не нес никакого оружия, но на поясах окружавших его сыновей и советников висели мечи.



Он был высок, и, несмотря на возраст, держался прямо. И казался полным сил. В его выцветших голубых глазах сияла спокойная мудрость властного, зрелого правителя.
Приам откинул белоснежный плащ и сел на трон. Сыновья и советники обступили его пестрой толпой.

- С добром ли пожаловали к берегам Трои доблестные сыны достойнейших отцов Эллады? - величественно спросил он.
Менелай выступил вперед и почтительно приветствовал старого царя.

- Мы прибыли с миром, - отвечал он, но взгляд его, полный ненависти был устремлен на младшего из сыновей Приама, Париса. Красивого нежной, почти женской красотой, с белыми завитыми локонами и глупым светлым взором.

- Пусть твой век будет долог, Менелай! А кто твои мужественные спутники, и почему с вами так много кораблей, полных воинов? Уж не идете ли вы походом на скифов?

- Это Ахилл, сын Пелея, - отвечал Менелай, указывая на юношу, - и Одиссей, царь Итаки, сын Лаэрта.
Одиссей внимательно разглядывал сыновей Приама и самого царя. Услышав, что Менелай назвал его, он коротко и быстро поклонился.

- Позволь, царь, поправить тебя, - заговорил Одиссей, и спартанец отступил назад. – Ты спросил нас – с добром ли мы прибыли. И царь Менелай ответил – с миром. Это так. Но разве мы, ведомые ахейским вождем Агамемноном, вправе отвечать за 10 тысяч воинов? Потому, мы, царь, отвечаем лишь за троих.

- Мы рады гостям, если они приходят с миром, - со значением сказал Приам.

- А мы не рады ворам, которые крадут наших жен! – гневно воскликнул Менелай, но тут же осекся под взглядом Одиссея.

- Не след повышать голос на гостеприимных хозяев, - встрял Парис в своей обычной манере.

Менелай глухо зарычал.

- Не мальчишке, едва вышедшему из возраста эфеба, указывать мне как себя вести! – голос спартанца дрожал от гнева. – И если твой поганый язык…, - он снова замолчал, бросая бешеные взгляды в сторону царевича.

-В моей стране чтят законы, и закон гостеприимства тоже. Если бы не это, многие поплатились бы за свою дерзость, - задумчиво произнес Приам.

- А как, по-твоему, следует наказывать тех, кто нарушил закон? – вновь спросил Одиссей.

- Это решает суд. Если закон справедливый, то наказывают по мере вины. А если закон устарел, то по справедливости.

- А что, греки приплыли за советом? – спросил воин в боевой кирасе, с суровым, цепким взглядом карих глаз.
«Гектор? Вот кто опасен, он, не Приам в случае войны поведет войско троянцев»

Одиссей встретился с ним взглядом и вновь обратился к Приаму.

- Как бы наказали того, кто нарушил законы гостеприимства в твоей стране?

Приам печально посмотрел на воина. Он знал, что стоит ему ответить, какое наказание положено провинившемуся, как ему предложат наказать собственного сына. Потому Приам молчал, обдумывая ответ.

-Многомудрый Одиссей, - проговорил он, - ты, верно, хочешь что-то спросить? Мы ценим красивую и долгую беседу, но не меньше мы ценим и истину. Спрашивай, что бы ни томило твое сердце, не бойся. Мои люди не причинят тебе зла, как бы дерзок не был вопрос!

- Я задал вопрос, царь, но не получил на него ответ, - улыбнулся Одиссей.

- Как и я! - улыбнулся Приам в ответ.

-Если бы я не знал, что троянцы по крови близки к грекам, я бы подумал, что твоя родина в Иудее. Ибо там принято отвечать вопросом на вопрос. Но я уважаю старость и отвечу тебе. В Спарте твой сын Парис был гостем царя Менелая, но презрев законы богов и людей он обворовал его дом. И увел Елену Спартанскую. Мы приплыли к берегам Трои за справедливостью. Ибо твой сын нарушил все мыслимые законы, поправ самый главный, закон гостеприимства. Что скажешь, царь?

Приам вновь замолчал, его советники быстро заговорили в полголоса.
Тот, кого Одиссей определил как Гектора, холодно и спокойно разглядывал греков. Несколько раз его взгляд пересекся с взглядом Ахилла, который то и дело сжимал рукоять меча, пытаясь преодолеть гнев, охвативший его после дерзких слов сыновей Приама.

-Вот достойный соперник, - тихо сказал Одиссей, наклонившись к юноше и указывая на Гектора.

Ахилл залился краской.
-Если будет суждено нам встретиться в бою, победа останется за мной, мой хитроумный друг, - так же тихо отвечал сын Пелея.

Парис, бледный и нервный, перебирал полы своей туники. Он то и дело нагибался к отцу и что-то страстно шептал, но, судя по всему, Приам не слушал сына, и только тонкая морщинка в углах его губ говорила о недовольстве.

- Парис молод и славится в нашем городе красотой, а не дальновидным умом, - наконец громко произнес царь Трои, - Он верит в волю богов... Но я ценю дружественные отношения с Элладой. Я готов отдать вам Елену...

Одиссей торжествующе улыбнулся. Скоро он вернется к Пенелопе!

- Твоя мудрость не преувеличена, царь! Выдай нам Елену Спартанскую немедленно, и мы сегодня же покинем берега Трои.

Неожиданно раздался голос Париса.
- Не бывать этому! Пока я жив и стоит Троя, ни богу, ни человеку не разлучить меня с Еленой. Ахейцы могут отправляться за женщинами к скифам - большего они не достойны.

Менелай до последнего момента подавлявший свой гнев, не выдержал и выхватил меч.

- Щенок, да как ты смеешь!

Вслед за Менелаем обнажил свой меч и Ахилл. Его терпение тоже иссякло.
- Пора ответить за нанесенные оскорбления, - тихо и зловеще произнес он.

Парис тоже выхватил свой меч и бросился бы на ахейцев, если бы его не удержал Гектор.

- Достойные мужи Трои и Эллады! – громко и призывно прозвучал голос Одиссея под сводами зала. – Спрячьте мечи в ножны, мы еще успеем пролить кровь за прекрасную Елену.

Менелай глухо выругался и убрал меч. Ахилл пожал плечами.

- Приам, давай оставим наших друзей и врагов, поговорим наедине, не ослепленные ненавистью и гневом!

Приам поднялся.

- Я призываю своих сыновей, прежде тебя – Парис, и тебя – Гектор, - он обратился к тому, кого и сам Одиссей определил как старшего из сыновей царя, - соблюдать законы наших отцов и не проливать крови послов! И тебя, царь Спарты, хоть гнев твой справедлив, удержать меч в ножнах, - он шагнул к Одиссею. – Я готов выслушать тебя, идем.

…Приам провел Одиссея через высокий проем, который вывел их на плоскую крышу дворца.
Величественный старец остановился у перил и взглянул на море.

- Много лет я правил Троей, много войн пережил, но сейчас мое сердце тревожно. Не потому что я испугался воинства греков, нет, но потому что каждый зверь чует время, когда ему нужно свернуть с тропы и умереть. Мои сыновья…, - он посмотрел на Одиссея, - у тебя есть сын?
-Да, но он едва научился ходить.

-Значит, ты поймешь меня. Я царь, но для своих сыновей всегда был прежде отцом и не в силах видеть, как гибнет мой сын…
- Он погибнет от мечей или стрел, если ты развяжешь войну!
Приам поднял вверх руку и бессильно уронил ее вновь.
- Скажи, Одиссей, ты самый хитроумный из людей, так говорят люди, веришь ты, что царь Микен пришел сюда ради жены своего брата? – старец повернулся к Одиссею и обратил на него полный печали взгляд.
Тот молчал, рассматривая темное пестрое войско греков, их корабли, которые закрывали берег, тугие стяги над шатрами, бьющиеся на ветру, воинов, которые укрепляли защитные стены, костры, дым над лачугами пастухов, мирный покой долины перед Илионом.
-Нет, - наконец ответил Одиссей. – Я передам своему царю, что Троя отказалась принять его условия, - он поклонился.

- Я рад, что мы поняли друг друга.