[Kagero]

Продолжаем разговор

Чем отличается вообще художественный текст от нехудожественного? Я в прошлом постинге подвела вас к выводу, что он более информативен – но за счет чего?

За счет _образности_ мышления обеих сторон коммуникативного акта: автора и реципиента, то есть читателя. То есть, способности одного человека «закодировать» мысль в образы и способность другого человека эти смыслы «распаковать». Можете рассматривать это как архиватор вроде rar или zip :). Вжжжик! – и авторская мысль «сжата» в образ и «послана» вам, читателям. Вжжик! – и она вами, читателями, распакована. Так при помощи образа «архиватора» я запаковала мысль о том, как именно запаковываются смыслы в художественном тексте :). Ученые мужи об этом писали диссертации, у меня ушло две строчки.

Заметьте, они ушли бы совершенно впустую, если бы вам ничего не говорило слово «архиватор». О том, как именно смыслы могут теряться, мы еще поговорим: напомните мне, если я забуду.

Итак, художественный образ – это «архиватор» смыслов. Но что он собой представляет? Учебник говорит нам:

ОБРАЗ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ - обобщенное художественное отражение действительности в конкретной форме, картина человеческой жизни (или фрагмент такой картины), созданная при помощи творческой фантазии художника и в свете его эстетического идеала. О. х. помогает не только воспроизвести то или иное явление действительности, но и выразить его сущность. Двойствен по своей природе: с одной стороны, представляет собою продукт предельно индивидуализированного художественного описания, с другой — обладает функциональностью символа и несет в себе обобщающее начало. О. х. создается с помощью типизации, обобщения, вымысла (условности) и имеет самостоятельное эстетическое значение.

Все понятно, нет? Спокойно. Выдохнем. Как говорил Коровьев – «Тоже мне бином Ньютона». Сейчас мы во всем разберемся.

Итак, «обобщенное художественное отражение действительности в конкретной форме».

Действительность мы воспринимаем опосредованно – в ощущениях. Органы чувств доносят до нас зрительную, вербальную, звуковую, тактильную, вкусовую и одорическую информацию, которая в нашей голове тут же раскладывается по ячейкам и обзаводится словесно-понятийными ярлычками: снег холодный и мокрый (тактильная информация), белый (зрительная), без вкуса и запаха (вкусовая и одорическая), скрипит под ногами (звуковая). Хоп! Из пакета разных ощущений сложилась картинка «снег как явление действительности». Картинка лежит в энном кластере памяти. Теперь, если мы услышим, прочитаем или сами скажем «снег», картинка снова возникнет в памяти: снег – это именно то, что лежит в том кластере. То, что лежит в том кластере – это именно снег. Говоря, думая или читая о снеге, мы имеем дело _не со снегом как явлением действительности_, а со «снегом» как понятием, отражающим явление действительности в нашем сознании.

Но у каждого из нас этот кластер забит своими ощущениями. У каждого существует особый «снег», отличающийся от «снега» соседа, друга, свата, брата. Скорее всего все мы сойдемся на том, что снег – белый, холодный и мокрый, но помимо этого в наших кластерах будет много разной информации, обусловленной культурной средой, индивидуальными чертами реципиента, да чем угодно, вплоть до обычной случайности. У русского «снег» будет лежать в том же или в соседнем кластере, что и «зима», у чукчи или эскимоса не будет кластера «снег», а будут несколько кластеров, обозначающих ту или иную разновидность снега. Европеец поместит туда же, рядом, «Рождество», китаец – нет. У австралийца, индуса или жителя Бразилии «снег» расположится в том же понятийном круге, что у меня – крокодилы, пальмы и кораллы: в районе «экзотика». И так далее.

Поэтому художественный образ снега не только скажет нам о снеге, но о том, _каков этот «снег» у конкретного писателя_. Если мы сравним снег Пушкина

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит...,

снег Пастернака

Снег идет, снег идет,
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет...,

И снег Дзёсо

И поля и горы -
Снег тихонько все украл...
Сразу стало пусто.

Мы увидим очень разные «снега». И пушкинский великолепный ковер в ясный день, и бесшумный заоконный ночной пришелец Пастернака, и тихий вор Дзесо – с одной стороны, «обобщены» - мы сумели воспринять их, НЕСМОТРЯ на разницу в наших «понятийных ячейках» и культурный барьер времени и цивилизации - с другой, «конкретны»: это уже не просто «холодный, белый, мокрый, скрипучий». Мы «переживаем» каждый из этих «снегов». Мы вместе с лирическим героем Пушкина хотим броситься в белый простор под синим небом, покататься и поваляться на «великолепных коврах». Мы вместе с лирическим героем Пастернака сидим в рождественский Сочельник у окна и, глядя сквозь герань на полет снежинок, следим ход времени. Мы вместе с лирическим героем Дзёсо ощущаем пронзительную зимнюю печаль. У нас уже не просто информация «о снеге», которую принесли органы чувств, а сознание сложило в конкретный кластер, нет - у нас сумма чужих «переживаний снега», которую мы восприняли как свою. Вот это и есть основополагающая черта художественного образа: смешать свое, индивидуальное впечатление с общедоступными смыслами в такой коктейль, чтобы он «ударил в голову» читателю в буквальном смысле слова; чтобы _твой_ опыт вошел в него как _свой собственный_.

Последняя фраза, кстати, принадлежит Хемингуэю.

Вот так у нас и получается «картина человеческой жизни (или фрагмент такой картины), созданная при помощи творческой фантазии художника и в свете его эстетического идеала». Потому что для сравнения снега с великолепным ковром или для проведения параллели «снежинки – цветы герани» нужна творческая фантазия. А эстетический идеал – это понятие писателя о том, как _должно_ воплощать свою фантазию в слова. И эстетический идеал Пушкина и Пастернака диктует им рифму и богатый арсенал средств художественной речи, а эстетический идеал Дзёсо – трехстишие и дзэнский аскетизм.

Мир образов _не копирует_ (и не должен!) реальный мир. Он передает нам ту картину действительности, какую видит писатель. Сопоставляя ее с той картиной, которая уже сложилась у нас самих в ходе восприятия действительности через органы чувств, мы приобретаем разностороннее, стереоскопическое видение реальности. Вот, почему люди, которые больше читают, в целом мыслят лучше, шире и яснее: их вИдение более объёмно, их внутренний мир более широк.

Все ли художественные образы призваны «не только воспроизвести то или иное явление действительности, но и выразить его сущность»? Все без исключения. Самая дикая фантазия, самая ирреальная писательская выдумка, так или иначе воспроизводит действительность и авторский взгляд на нее. С выражением сущности хуже – это напрямую зависит от мастерства.

А вот типизация, обобщение, вымысел, условность – это тема отдельного разговора.