Цветок моего сердца

[Erinn]

Выход Мина

В девятый год правления великого Усермаатра Сетепенра, в первый месяц засухи Уасет праздновал выход Мина, отца фараона.
Живущие в городе были оповещены, что его величество сам примет участие в торжестве.
С первого часа дня к жилищу Мина стекался народ.
Городская знать – правитель нома, вельможи и высшие жрецы; люди средней руки, простые горожане и ремесленники; встречались даже земледельцы, получившие отпуск. У жилища бога торговцы разложили плоды, разделанную птицу, расставили кувшины с пивом и вином. Повсюду были разбиты палатки с едой и напитками.
Несколько в стороне от большого скопления народа стояла группа людей.
Представительный, несколько грузный мужчина лет сорока семи в праздничной белой одежде. Голову его покрывал завитой парик. Под глазами и на лбу его уже пролегли морщинки; лоб лоснился от пота. Это был Джедефптах, недавно назначенный начальник мастерских фараона.
Рядом с ним стояла красивая, уже начавшая увядать женщина с густо накрашенным лицом – его жена.
Около них стояла девушка в поре цветения. У нее были выраженные бедра, чуть обозначившиеся бутоны грудей и тонкие, хрупкие руки. Нежные глаза были зрительно удлинены черной краской.
В отличие от большинства женщин, которые ожидали в это утро выхода бога, она не носила челки. Ясный лоб ее отражал каждое чувство.
Это была Ка-Нейт, их позднее и единственное дитя.
Подле нее стояла молодая женщина. Она была одета проще почтенной пары и их дочери – прямое платье на бретелях , бронзовые ожерелье и браслеты. И если Ка-Нейт была, казалось, создана трепетным мастером, то эту женщину сработал более смелый резец. Черты ее были резче, взгляд тверже, брови вразлет. Она была хорошо сложена, но широка в плечах.
Это была Мерит-Хатхор, любимица и наперсница хозяйской дочери, превосходившая госпожу на десять лет.
Семья происходила из Хут-Ка-Птах . Фараон, за год до великого празднества посетивший мастерские в городе Птаха, остался доволен ваятелями и художниками и пожаловал главе семейства дом в Уасете и новую, еще более высокую, должность.
При выходе Мина они присутствовали впервые.
Ударили в тамбурины. По толпе передалось:
- Смотри! Смотри!
Все взоры обратились в одну сторону.
К жилищу Мина двигалось великолепное шествие.
Над толпою двенадцать человек несли широкое кресло под балдахином с карнизом. Боковины кресла украшали лев и сфинкс. Две крылатые богини были изображены на спинке.
В носилках восседал сверкающий как солнце сын Хора, воплощение Ра на земле.
Ближайшие к шествию повергались ниц.
На фараоне был синий шлем с уреями и лентами и золотая накладная борода. Грудь и плечи его закрывало широкое ожерелье из многих рядов бус; поверх него на двойной золотой цепи висело украшение в виде лица храма. К поясу набедренной повязки был подвязан передник целиком из золота.
Сановники, шедшие по сторонам носилок, держали над царем зонты из страусовых перьев и обмахивали его опахалами. Впереди царские сыновья и вельможи несли знаки власти: скипетр, бич, посох и мотыгу. За носилками следовали многочисленные слуги и воины, вооруженные булавами, щитами и копьями.
Взгляды всех были прикованы к шествию. Джедефптах и его жена, в первый раз видевшие фараона, выходившего приветствовать отца своего Мина, были захвачены этим зрелищем.
Их дочь также зачарованно смотрела на шествие.
Но взгляд ее был обращен не на фараона.
Впереди носилок, среди высших сановников шел статный человек лет сорока. Непокрытая обритая голова указывала на его принадлежность к жреческому сословию. Он был полуобнажен, в одной набедренной повязке-схенти и широком ожерелье-ускхе, плотно охватывавшем горло.
Однако эта простая одежда никого не могла обмануть. Осанка, поступь, непроницаемое лицо – все говорило об его очень высоком положении.
Улучив мгновение, Ка-Нейт подошла к ближайшей к ним нарядной молодой женщине в прозрачном платье.
- Радостный день! – обратилась она к ней.
- День, когда думают о совершенстве бога, - отозвалась та. Это была жрица, танцовщица из храма Амона.
- Кто это, подающий фараону курильницу? – понизив голос, спросила Ка-Нейт. Шествие остановилось перед входом в храм; его величество сошел на землю, предварительно ступив на скамеечку, подставленную воином из его свиты.
- Неб-Амон, великий ясновидец, - также - из почтительности - понизив голос, отвечала танцовщица. – Амон призвал его в прошлое время засухи. С этого времени дела бога в его руках.
Уста Ка-Нейт шевельнулись, словно она хотела повторить имя; но девушка не сказала его и, застыв с полуоткрытыми устами, снова обратила взгляд на верховного жреца.
И уже не отводила глаз.
- Госпожа! – Этот оклик вырвал ее из созерцания.
- Я здесь, Мерит-Хатхор, - отозвалась девушка. Наперсница первой заметила, что Ка-Нейт нет рядом. Теперь уже и отец и мать встревоженно искали ее глазами в толпе.
Ка-Нейт поспешно вернулась к родителям.
- Не отходи, - недовольно шепнула ей мать.
Двери святилища открылись. Все узрели статую бога – строгое одеяние скрывало его тело. На голове у него был ступообразный шлем с двумя перьями и свисавшей до земли лентой.
Зазвучали систры и тамбурины. Полуобнаженные танцовщицы закружились в пляске.
- Приветствуем тебя, Мин, оплодотворяющий свою мать! – запели жрецы. – Как таинственно то, что ты сделал с нею в темноте!
Статую бога вынесли из храма и поставили на носилки. Бога окутала вышитая длинная накидка; жрецы подняли носилки на плечи.
Явились жрецы, несшие позолоченные деревянные статуи предков царя, начиная с Менеса, основателя царства, и кончая семьею правящего фараона.
Во главе шествия стал теперь сам фараон. Он сменил синий шлем на корону Севера; в руках его были посох и булава. Ослепительно сверкнул золотой диск между рогами белого быка, воплощения бога.
Взгляд Ка-Нейт встревоженно заскользил по пестрому, волнующемуся собранию. Его нет! О боги! О радость – он здесь, он позади фараона.
Красивое лицо верховного жреца на мгновение скрыл дым – служитель Мина с обнаженным торсом окурил благовониями фараона, статую бога и священного быка, "тельца своей матери".
Шествие остановилось у жертвенника, места отдохновения бога. Мина поставили на жертвенник. Фараон совершил воскурение и возлияние. Он поднес Мину дары – пищу, которую потом предадут огню, золотые вещи, благовония.
Свита почтительно ожидала окончания обряда. Ка-Нейт вся ушла в созерцание – лицо великого ясновидца было обращено в сторону фараона, солнце освещало его сбоку.
Фараон возложил на голову соединенные белую и красную короны - короны Хора и Сетха.
Царю подали лук и колчан со стрелами. Стрелы засвистели – владыка послал их в четыре стороны света.
Народ ахнул, толпа расступилась - выпорхнули четыре сизоворонка, четверо сыновей Хора.
Статуи обожествленных царей поставили на землю. Помощник распорядителя обряда подал фараону серп из позолоченной меди и снопик пшеничных колосьев. Фараон высоко срезал колосья.
Запели последний гимн – мать Мина прославляла силу сына, победителя всех врагов.
Обряд был завершен. Жрецы вновь подняли на плечи статую бога; шествие двинулось обратно, к его жилищу.
Вот голову фараона снова покрыл синий шлем. Он сел в носилки; со всею многочисленной пышной свитой носилки двинулись обратно.
Солнце сверкнуло в ожерельях и браслетах царских сановников и начищенном оружии царских воинов. В последний раз зазвучали систры и тамбурины.
- Идем, - сказала мать Ка-Нейт. – Величество ушло.
Девушка, вся погруженная в созерцание, не услышала ее. Мерит-Хатхор пришлось тронуть госпожу за плечо.
Ка-Нейт неохотно послушалась; но голова ее оставалась обращена в сторону, куда отбыл фараон с его свитой, пока мать сердито не велела ей перестать глядеть назад.

[Erinn]

Подобного ему не видели

- Как он прекрасен, Мерит-Хатхор!.. – Женщины уединились в комнате Ка-Нейт – небольшой угловой комнате, стены которой были расписаны связками папируса, с низким синим потолком. – Глаза его чернее мрака ночи. Он выступает в величии. Руки его чисты. Мудрый жрец, известный самому фараону...
- Он большой человек, госпожа. - Наперсница говорила, тщательно подбирая слова. – Ты думаешь о нем, но искать пути к нему может оказаться плохо для тебя.
- Нет, - прервала ее хозяйка. – Если я не найду пути, это будет плохо. – Она уставила на наперсницу свои большие глаза, которые были серьезны. - Подобного ему нет.
- Это большое дело - то, которое ты задумала, моя госпожа. – Ка-Нейт покраснела под твердым взглядом своей наперсницы. – Я буду твоими глазами у дома великого жреца. Я узнаю, есть ли к нему путь.
- Добрая Мерит-Хатхор! – Лицо девушки просияло. - Ты лучше всех для меня!

Не теряя времени – оставалось еще несколько часов до вечерней трапезы - Мерит-Хатхор отправилась по тайному делу ее госпожи.
Она пошла вниз по улице, в направлении главного храма Амона, рассудив, что дом первого слуги бога должен быть расположен вблизи дома его господина.
Девушка смотрела вслед ей – ее окно выходило на улицу, на ворота в кирпичной ограде, которые отделял от дома садик, где были акации и несколько гранатовых деревьев.

Начинало смеркаться, когда наперсница возвратилась.
Ка-Нейт не могла утерпеть. Она сбежала по лесенке, которая вела наверх, и бросилась ей навстречу:
- Что?
- Тише! – шепнула Мерит-Хатхор. Она выглядела очень довольною. – Поднимемся к тебе, госпожа!
Она увела госпожу в ее комнату, где ничьи уши не могли их слышать, и лишь тогда сообщила, что узнала.
- Владычица звезд! – Ка-Нейт расцвела от радости. – Мерит-Хатхор! Золотая, как твоя покровительница!
Наперсница улыбалась, довольная.
- Как ты узнала так скоро?
Дом великого ясновидца Мерит-Хатхор указал первый же прохожий, по виду ремесленник, которого она спросила об этом, едва оказавшись в виду великолепного храма Амона.
Заговорив со служанкой, выходившей через боковую дверь с пустой корзиной, она похвалила дом и пожелала благополучия господину дома, жене его и детям его. Служанка – живая маленькая девушка со множеством коротких косичек на голове – оказалась словоохотлива. В ответ Мерит-Хатхор услышала, что жена господина, Мут-Неджем, не родила ему детей, хотя он взывал к Амону и премудрому Имхотепу, ниспосылающему их, а в минувшее время засухи переселилась на Запад.
Вдруг лицо девушки омрачилось.
- Он не знает. Как сделать, чтобы он раскрыл мое сердце?
- Пойди в дом Амона , госпожа, - сказала Мерит-Хатхор. – Проси владыку Уасета сделать так, чтобы сердце его первого пророка обратилось к тебе.

- Отец, позволь мне пойти в Опет Амона! Я хочу вознести хвалу великому богу.
Джедефптах, нахмурив брови, с удивлением поглядел на дочь.
- Дабы милость его пребывала с нами, - говорила Ка-Нейт. В глазах ее была нежная мольба.
Джедефптах покачал головою, уступая.
- Иди, - сказал он. Девушка схватила его руку и поцеловала.
Отец с удовольствием глядел на нее. "Ка-Нейт, белый лотос," – думал он, - "подобие ее матери".

Было утро следующего дня, погожего и обещавшего быть жарким. Получив разрешение от отца, Ка-Нейт пошла в свою комнату, чтобы с помощью прислужницы собраться в храм.
Она остановилась в своем выборе на белом платье, которое надевала на празднество Мина. Под него она надела тонкую рубашку.
Ка-Нейт колебалась, надевать ли украшения. Прислужница отсоветовала ей.
- Амон увидит тебя, даже если на твоих руках не будет золотых браслетов, - сказала она. - Если ты выйдешь в золоте, увидят те, которые могут захотеть отнять его.
Наконец готовая, Ка-Нейт вышла из дома и пошла тою же дорогой, что и вчера ее наперсница.

Она завидела Опет Амона издалека.
Ей предстала окружавшая храм высокая кирпичная стена, такой ширины, что по ней свободно расхаживали часовые.
К храму вела мощеная дорога, охраняемая каменными сфинксами, лежавшими в два ряда по обеим ее сторонам.
Девушка с трепетом шла по дороге под перекрестными взглядами гигантских каменных стражей. Близились ворота в стене, окружавшей храм – тяжелые пихтовые врата, окованные бронзой и изукрашенные золотом. У врат стояли вооруженные стражи.
Она вошла во внутренний двор. Ей предстали две гигантские башни с наклонными стенами, образовывавшие храмовые врата. Перед ними высились обелиски из гранита, сплошь покрытые надписями.
Пройдя между ними, Ка-Нейт попала в лес высоких колонн, щедро расписанных картинами побед владык Черной Земли . Стоячие, сидячие, золотые и позлащенные, статуи изображали бога в его величии. Окаменевшими лучами солнца вырастали новые обелиски. Потрясенная, она все более с каждым шагом чувствовала могущество Амона, которое согласно утверждали каждый памятник и каждая колонна.
Вот и вход в храм. Вход охраняли слуги бога, неподвижные, неприступные.
Девушка бессильно опустилась на плиты двора. Она чувствовала себя маленькой, в руке бога.
Она хотела просить его. Сердце в ней колотилось часто-часто, уста не повиновались.
- Вот я перед тобою. Жизнь моя принадлежит тебе. – Ка-Нейт замолкла: слабый голос ее погибал, не достигая бога.
- Приди ко мне, мой господин!
Она не могла говорить дальше.
Она пришла просить, чтобы сердце великого ясновидца обратилось к ней!
Как она скажет, если ее голос долетит до ит нечер дома Амона, которые подчинены ему?
Она простерлась ничком. Может, так ее мольба, сказанная в сердце, будет услышана Амоном!
"Приди ко мне, мой господин! Пусть сердце твоего первого хему обратится ко мне! Я хочу увидеть его, я хочу обнять его моими руками!" – Девушка рдела, внутренне облекая в слова до того неясные мысли.
- Приди ко мне, Неб-Амон, прекрасный!
Забывшись, Ка-Нейт сказала последние слова вслух. В испуге она вскочила с земли. О Амон, царь богов, о золотая Хатхор! Затворите их уши!
На непослушных ногах она пошла к выходу из храма. Прямо напротив нее стоял жрец; он бесстрастно смотрел на девушку. Двое служителей стояли чуть в стороне и беседовали.
Ка-Нейт прошла через ворота, не помня себя. О Амон, пусть он узнает! О Амон, не допусти, чтобы они узнали!
Она прошла дорогою, охраняемой сфинксами, до места, где вступила на нее. Там начиналась дорога, проложенная вдоль реки, которой девушка пришла к храму.
Потянулись прекрасные дома знати. Манящие плодовые сады. Широкие прогулочные дороги. Попадались редкие прохожие – чинные, хорошо одетые писцы и управители; озабоченные слуги, посланные с поручениями.
Она шла, не видя этого, вся поглощенная одною мыслью. "Приди ко мне, Неб-Амон, подобного которому не видели!"
- Приди ко мне, мой господин! – сказала она вслух.
Вдруг сзади конский топот и стук колес. Дробот, все громче! Он накатил –
Ка-Нейт в страхе взвизгнула и отскочила. Она упала, не удержав равновесия; ее обдало поднятой дорожной пылью.
Возница изо всех сил натянул поводья. Гладкие гнедые кони встали на дыбы, потом опустились на передние копыта и загарцевали на месте. Колесница остановилась.
Ка-Нейт подняла глаза.
Резкие слова замерли на устах возницы.
Ка-Нейт поднялась, отряхнув с платья пыль, неотрывно глядя своими большими глазами на великого ясновидца.

[Erinn]

Это начало моей повести, посвященной эпохе Рамсеса II. Остальное во вложенном файле.

[Erinn]

Комментарии

Усермаатра Сетепенра - тронное имя Рамсеса II. В добавление к собственному имени, фараон имел несколько тронных.

Древнеегипетский год подразделяется на три сезона, по четыре месяца в каждом: "ахет" – время разлива Нила, "перет" – время появления всходов и "шему" – засушливое время сбора урожая.

Уасет - древнеегипетское имя Фив.

Мин – один из верховных богов Фив; фаллическое божество, которое символизировал белый бык.

Фараон - древнееврейское искажение др-егип. "пер-о" – Великий Дом.

Калазирис – древнейшее платье египтянки, одинаковое у всех сословий. Иногда подобные платья носили и мужчины.

Мемфис (греч. искажение др-егип. "Мен-Нефер" – "постоянна красота" (фараона или бога)).

Урей – изображение богини-змеи Уаджет, дочери Ра, знак власти фараона.

Великий ясновидец - титул верховного жреца в Древнем Египте.

Систр – музыкальный инструмент, представляющий собой связку металлических кружочков.

Менес (Нармер) – фараон, объединивший Верхний и Нижний Египет.

Четверо сыновей Хора - Хапи, Амсет, Дуамутеф и Кебексенуф; сосуды-канопы, куда при бальзамировании помещали внутренние органы, изображали сыновей Хора – имели вид человека, сокола, павиана и шакала.

Хатхор – богиня любви как наслаждения и любви, рождающей жизнь; "Золотая" – ее эпитет. "Мерит-Хатхор" - "любимица Хатхор".

Амон - фиванское божество солнца; культ его, когда Фивы стали играть ведущую роль, слился с культом Ра. Амон-Ра - дневное солнце, дневное воплощение Ра.

Имхотеп - приближенный фараона Джосера, строитель первой (ступенчатой) пирамиды, врач, мыслитель, поэт и жрец. Имхотеп почитался наравне с богом искусства и науки Тотом; египтяне именовали его "богом врачевания" и "князем мира".

Опет Амона - великолепный Карнакский комплекс: храм с многочисленными хозяйственными пристройками, служебными помещениями, домами людей, "прикрепленных" к храму.

"Та Кемет" – имя, которым сами египтяне называли свою страну.

"Ит нечер" - др-егип. "божественный отец" – так величали жрецов.

"Хему нечер" – раб бога. Во главе фиванских жрецов Амона-Ра стояло четверо "рабов бога". "Первый хему нечер", несмотря на свой простой титул, был одним из самых влиятельных и почитаемых лиц в Египте.

[Elven Gypsy]

Ых... Ну стилизация.

[Erinn]

Непонятно. Под что стилизация? Такого жанра, повесть-бытописание, у египтян не было.
В речи героев, конечно, присутствуют характерные буквализмы: дом бога, обнять моими руками, лучше всех для меня, сердце обратится ко мне. Аутентичные понятия (жрец - слуга, бог - господин) вплетены и в само повествование. Но в общем язык современный.

[Erinn]

К слову о Мерит-Хатхор. Ее положение, "наперсница", - почти должность; высшая категория слуг в Египте - "наперсники", или "шемсу" - были приближенными и советниками господ. Поэтому часто о ней говорится просто "наперсница", без дополнений.
Такая семейная иерархия в домах у знати строилась по образцу иерархии служителей в царском дворце. Заметим, что само имя Мерит-Хатхор, образованное от имени величайшей богини, говорит о том, что она происходит не из низов.

[Lazarus]

Erinn:
В девятый год правления великого Усермаатра Сетепенра

Интересно, как же сильно автору нужно ненавидеть своего персонажа, чтобы наречь его таким замечательным именем? 0_о

[Erinn]

Лазарус, вы хотя бы прочтите комментарии, прежде чем делать такие замечания.

[Erinn]

Вторая часть повести здесь.

[Lazarus]

Зачем? Вы же по-русски пишете, правда? А благозвучие никто пока не отменял. В результате читаешь первую строчку, очень радуешься и дальше читать не хочешь.

Всё-таки заставляя себя пробежать глазами текст дальше, что же мы видим?

"Девушка бессильно опустилась на плиты двора. Она чувствовала себя маленькой, в руке бога.
Она хотела просить его. Сердце в ней колотилось часто-часто, уста не повиновались.
- Вот я перед тобою. Жизнь моя принадлежит тебе. – Ка-Нейт замолкла: слабый голос ее погибал, не достигая бога.
- Приди ко мне, мой господин!
Она не могла говорить дальше.
Она пришла просить, чтобы сердце великого ясновидца обратилось к ней!
Как она скажет, если ее голос долетит до ит нечер дома Амона, которые подчинены ему?
Она простерлась ничком. Может, так ее мольба, сказанная в сердце, будет услышана Амоном!"

Каждая вторая строка повествования начинается с местоимения "она". Тоже довольно элегантный стилистический приём, мда.

[Erinn]

Видите ли, Лазарус, не я нарекала его величество фараона таким именем. )
А насчет "она" - это имплицитная внутренняя речь героини; Ка-Нейт подразумевает себя, а в таких случаях употребляется местоимение, пусть даже несколько раз подряд.

[Lazarus]

Erinn:
Видите ли, Лазарус, не я нарекала его величество фараона таким именем. )

Можно было просто не выпендриваться и назвать Рамзеса Рамзесом ;-)

Erinn:
А насчет "она" - это имплицитная внутренняя речь героини; Ка-Нейт подразумевает себя, а в таких случаях употребляется местоимение, пусть даже несколько раз подряд.

Что-то мне подсказывает, что эта "имплицитная внутренняя речь героини" - приём не новый. И встречается повсеместно, например, в т.н. "женских романах" :-))
Вообще, Эринн, общих впечатлений от всех без исключения Ваших произведений всего три: пафос, сопли, сахар. Не обижайтесь только.
У Вас получаются напыщенные мелодрамы.
На мой взгляд, разумеется.

[Erinn]

Ну да, в 1282 году до Рождества Христова, в девятый год правления Рамзеса II египтяне собрались поклониться богу Мину; считалось, что он покровительствует городу Фивы. А еще у них был бог Амон и пропасть всяких других... )
А женских романов вы, как я вижу, много читали, даже авторские приемы можете перечислить?

[Lazarus]

А я вообще много всякой ерунды читал. Ради спортивного интереса. Даже как-то Перумова многотомное творение осилил вот.
Приёмы перечислить? Наверное, Вам это сделать будет проще: они же у Вас в прозе в ненулевом таком числе присутствуют ;-)

[Elven Gypsy]

Значит, так. К вопросу о стилизациях. Язык, которым написана ваша вещь - это отнюдь не современный русский. Из-за пресловутых "характерных буквализмов" вроде "сердце в ней колотилось" и прочего. И еще из-за "нежной мольбы", уст, которые "не повиновались" и так далее. Это НЕ современный язык. Но, надо думать, и не древнеегипетский) Это просто речь, перенасыщенная несколько устаревшими и довольно высокопарными выражениями для придания колорита... но египетского ли?

[Liberis]

Вот-вот, Ельвен Джипси! Вы, наконец-то сформулировали то, что мне никак не давало покоя в текстах этого автора. Эрин, вы многократно оправдываетесь "стилизацией". Но скажите, почему же в этом случае у вас что "кельтские", что "египетские" герои и героини ведут себя, думают и говотят совершенно одинаково? Где ж "культурные различия"?

И, поверьте, если вы, фигурально выражаясь, называете солнце "Ра" или "Лугом", это еще не значит, что вам удается передать дух эпохи и особенности менталитета данного народа.

[Petya]

Elven Gypsy пишет:
Значит, так. К вопросу о стилизациях. Язык, которым написана ваша вещь - это отнюдь не современный русский. Из-за пресловутых "характерных буквализмов" вроде "сердце в ней колотилось" и прочего. И еще из-за "нежной мольбы", уст, которые "не повиновались" и так далее. Это НЕ современный язык. Но, надо думать, и не древнеегипетский) Это просто речь, перенасыщенная несколько устаревшими и довольно высокопарными выражениями для придания колорита... но египетского ли?

Мне кажется, что то похожее есть в ахматовских переводах ег. стихов?

Древнеегипетская лирика очень сентиментальна , так что, возможно, идея выбрана верно.

[Petya]

Erinn пишет:


"Хему нечер" – раб бога. Во главе фиванских жрецов Амона-Ра стояло четверо "рабов бога". "Первый хему нечер", несмотря на свой простой титул, был одним из самых влиятельных и почитаемых лиц в Египте.

А не "рабы бога"? Кажется, окончание "у" это множественное число мужского рода?:)

[Elven Gypsy]

Есть. Но стихи - это стихи. А тут проза.