Форум Арды-на-Куличках  

Вернуться   Форум Арды-на-Куличках > Свободный форум

Свободный форум Для общения на разные темы. На форуме действуют общие правила форума АнК.

Ответить
 
Возможности Вид
Пред. 29.11.04, 21:06   #41
Moria
old timer
 
Аватарка Moria
 
На форуме с: 02.2004
Откуда: Herrang
Сообщений: 608
Moria is an unknown quantity at this point
Итак, речь шла об убийстве… Маркуса Айронхарта!..
- Да… Смутное ныне время… Опасно в наши дни на дорогах…
- Тёмная это история… про того самого Айронхарта… Помнишь?
- Да уж как не помнить… Только странные они, эти переселенцы… То ли боятся нас, толи нашего общества чураются… Бог их знает, из-за чего покинули свои края… Держатся особняком – нам же лучше…
- А всё равно жалко парнишку, ведь молодой ещё совсем, да и умён и бесстрашен, говорят… Так и Кастор рассказывал: будто беседовал с ним, с Маркусом… А может и выдумывает, бестия…
- Разными слухами земля полнится… Поговаривают, что сам Вульф вызвал его на поединок… Опасный человек, не посчастливилось Маркусу встретиться с ним…и главное был уж почти что дома...уже возвращался в родной замок. И надо ж было ему задержаться на одном из постоялых дворов практически у границы с Уэльсом
- И не говори… Хоть и храбрый этот Айронхарт, а судьба его не больно жаловала… И всему виною красавица… Эх…
- Поговаривают, будто, спасая девушку, Айронхарт убил одного "рыцаря". Да вот незадача - у убиенного негодяя был брат, который все видел, но ринуться и спасать незадачливового родственничка не решился. На том же дворе по роковой случайности остановился Вульф и двое его наемников - они как раз возвращались с очередного "дела". И вот этот брат и обратился к наёмнику с «деликатным поручением»…
Изольда настороженно слушала разговор двух незнакомцев, взвешивая и мысленно повторяя каждое слово. И каждое слово тяжёлым камнем падало в её душу, стучалось в виски…
Двое, уже давно закончив страшный разговор, ушли в таверну, а Изольда, как прикованная, стояла у холодной каменной стены, не в силах пошевелиться… Слухи? О нет, она знала точно, всё, что сказали незнакомцы, было правдой… Таинственный наёмник… Она почти воочию видела теперь его лицо.
В каком-то странном беспамятстве, девушка добрела до конюшни у постоялого двора…
Её верный Алекто мирно стоял на своём месте, довольно фыркая, пережёвывал свежее сено… Появление хозяйки насторожило чуткого коня… Алекто взволнованно и нетерпеливо водил ушами, будто требуя объяснений… Изольда обхватила слабеющими руками шею Алекто… Конь испуганно попятился, он никогда ещё не видел хозяйку такой…
- Тише, мой хороший, тише… - шепнула Изольда.
Руки скользнули по шелковистой гриве. Сознание покинуло её…
Стены конюшни растворились в таинственном мраке, беспокойное ржание Алекто доносилось откуда-то издалека, потом и вовсе исчезло…
Взору Изольды предстал её брат, Маркус Айронхарт, ещё живой, такой, каким она помнила его с того рокового дня, когда он покинул родительский дом.
Счастливый и беспечный, он вёл под уздцы белоснежного тонконогого коня. Молодая девушка шла рядом…
«Кто она?.. Они счастливы… Боже, что со мной?» - мысли Изольды путались и метались в тяжкой лихорадке.
Вот тень мелькнула за их спинами. Кто-то окликнул:
- Айронхарт!..
Да… Вне сомнения, это был он. Тот Вульф, о котором говорили те двое…
Изольда хотела кричать, но не могла. Ей оставалось только безмолвно и беспомощно наблюдать, как погибнет её любимый брат.
- Ты знаешь, зачем я здесь… Цена твоей дерзости – любовь красавицы… А плата за неё – смерть! – между тем продолжал Вульф. – Я должен убить тебя, но я дам тебе шанс:сразись со мной, покажи свою отвагу, отстой свою честь и честь своего рода, я сохраню тебе жизнь! Ты достойный противник! Пусть это будет честный бой...
Вспыльчивый Маркус, не раздумывая, принял вызов опасного противника…
Всё, что случилось далее, было подобно тяжкому ужасному сну, который нельзя ни изменить, ни прервать…
Маркус сражался великолепно и яростно, но опыта у Вульфа было больше. Наемник нанес только один точный удар - в самое сердце Маркуса. Изольда почти физически ощутила пронзительную боль и холод беспощадного клинка…
Вульф ещё некоторое время стоял над поверженным противником, возможно, сожалея о смерти Маркуса...
Люди Вульфа хотели убить и девушку, но Харольд отсановил их. Ее Вульф отпустил, а своим людям приказал:
отнести тело Маркуса Айронхарта в ближайшее поселение, чтобы там Маркуса похоронили как подабает настоящему войну. А еще приказал, чтобы известия о смерти достигли родных убитого парня. Харольд уважал смелых, каким был Маркус Айронхарт.
Но внезапно всё померкло, видение исчезло…
***
Очнулась Изольда уже в своей комнате на постоялом дворе… Рядом с ней на стуле сидел перепуганный хозяин… По его глазам девушка поняла: он ждал объяснений – и как бы Изольда не хотела вести этот не самый приятный разговор, миновать его ей вряд ли удастся.
- Очнулась, дочка?.. Ну и перепугали ж Вы меня! Может, лекаря позвать…
- Спасибо. Но всё уже в порядке. Да я и сама лекарь…
Перехватив подозрительный взгляд собеседника, Изольда, пытаясь развеять его сомнения, осторожно добавила:
- Долгий путь, бессонная ночь, целый день на ногах, вот видно и потеряла сознание…
Но несмотря на всю осторожность, Изольда сказала хозяину постоялого двора больше, чем того хотела бы. Уцепившись за «долгий путь», он продолжил свой назойливый допрос…
- Мы всегда рады гостям. И откуда к нам прибыла, позволь полюбопытствовать? – хитро улыбаясь, выспрашивал хозяин.
- Mediaval Trot (Медивал Трот), но вряд ли тебе это о чём-то скажет? – небрежно отвечала девушка, пытаясь оборвать опасный разговор, но назойливый старик не сдавался…
- Напротив, мы о вас наслышаны, последнее время… Ты, верно, Изольда, Изольда Айронхарт?..
«Проницательный… не к добру это» - про себя подумала Изольда.
- Да… - безучастно отвечала девушка.
- Что же, добро пожаловать в Кастелл! И примите мои соболезнования о брате!
Напоминание о смерти Маркуса больно укололо сердце Изольды: грустно взглянув на своего собеседника, она опустила глаза…
Хозяин осёкся, понял, что последнее было сказано очень некстати. Он попытался сгладить собственную ошибку, впрочем без особого успеха:
- Будь нашей гостьей и не тревожься ни о чём! Что-то понадобится – обращайся ко мне, чем смогу помогу! Будь спокойна, здесь тебе ничего не угрожает…
Договорив, хозяин вышел, оставив Изольду наедине с собой…
«Как же!.. будь спокойна… да завтра же он и расскажет первому встречному и обо мне, и о моём странном поведении… Какой уж там тогда покой!..» - с грустью про себя заключила девушка. И оставшись в одиночестве, Изольда наконец повернулась лицом к недавнему видению, пытаясь разобраться во всём и всё понять… Лицо наёмника и теперь виделось ей отчётливо и ясно, лицо каменное…
«Теперь отступать некуда: я узнала многое, раз и навсегда преградив обратный путь, но сколько ещё испытаний ждёт меня впереди?.. Сколько боли и утрат?..» Так много неясных вопросов, так много нерешённых загадок…
А за окном в густом мраке плыла зачарованная ночь, дарящая покой и мирный сон утомлённым детям земли.
Изольда заперла дверь, потушила свечи и ещё долго неподвижно и задумчиво сидела у окна, всматриваясь и вслушиваясь в великую тайну одухотворённой ночи, сливаясь с преображённым и неведомым миром…
А наутро всё вновь стало обыденно простым, шумным и суетливым. Сквозь распахнутое окно на дощатый пол струился солнечный поток, позолотой осыпавший старое, потемневшее дерево. Под окном суетились прохожие, плакали и смеялись дети, ржали взволнованные кони. Но во всём этом весёлом и беззаботном гвалте и шуме отчётливо слышалось что-то натянуто тревожное и гнетущее…
Изольда была права: все жители уже в это утро знали о неё, и если не всё, то многое, а остальное просто додумывали, каждый по силам и возможностям собственного воображения. За её спиной шептались, иногда ей таинственно и, вне всякого сомнения, многозначительно улыбались, иные встречали и провожали ёё печальными взглядами.
«Оставаться здесь нельзя… до добра это не доведёт» - не однажды мысленно замечала девушка, - «Уеду на закате… не важно куда, только бы вырваться из этого мира сплетен и домыслов…»
Вечером Изольда ненадолго заглянула в конюшню, проведать своего Алекто.
Так скоротав день, Изольда незаметно собрала вещи и, оставив смотрителю плату, покинула Кастелл-А-Бере.
Широкая дорога в неведомые дали открылась пред девушкой, тёмные лощины о долы лежали в сонной очарованной дрёме… Одиноко и бесприютно, в унисон тишине, напевал ветер…
Изольда шла пешком, ведя Алекто за собою под уздцы. Ноги приятно утопали в дорожной мягкой пыли, ароматы свежести и покоя обволакивали невидимыми волнами одиноких путников.
Погружённая в свои печальные раздумья, девушка ничего не замечала вокруг себя. Только Алекто, недовольный медленным шагом, тихонько подталкивал свою хозяйку в спину, прося скорости и шального ветра…

Last edited by Moria; 01.12.04 at 16:42.
Moria оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 30.11.04, 16:20   #42
Finritel
old timer
 
Аватарка Finritel
 
На форуме с: 02.2004
Откуда: Дом на берегу Моря
Сообщений: 897
Finritel is an unknown quantity at this point
К утру костёр совсем угас и спать под открытым небом стало довольно прохладно, Элиза проснулась и в смущении отодвинулась от рыжеволосого юноши. Они спали укрывшись его плащом, у Элизы теперь ничего не было всё погибло в пожаре. Если бы не Р а с с а, а Элиза называла Лиса именно так, девушка бы просто пропала. Он поддерживал её, и с самого начала между ними установилась некая близость, словно они были брат и сестра. такие чувства оказались новыми для Элизы - единственного ребёнка в семье мессира Жака.
Тихонько выбравшись из под плаща, девушка подбросила веток в огонь и когда пламя набрало силу пристроила над костром небольшой котелок - его Р а с с а носил с собой в дорожном мешке, как и массу других необходимых предметов. Как фигляр на ярмарке он извлекал их, когда возникала нужда. Р а с с а умел устраиваться в любых условиях с достаточными удобствами, он был неизменно весел, разговорчив, и так добр. Элиза через плечо взглянула на спящего юношу. Черты лица его были правильными. Нет, он не мог родится в крестьянской семье. Р а с с а говорит, что ничего не помнит из своего прошлого, а может не хочет вспоминать. Отец рассказывал Элизе, что такое случается. Это своего рода болезнь и она излечима. В старых манускриптах мессир Жак разыскивал множество удивительных способов излечения для различных болезней. Элиза вздохнула. Увы, все книги сгорели, и записи отца тоже. Она не сберегла их.
Р а с с а пошевелился и открыл глаза, будто почувствовав на себе взгляд девушки.
- Скоро утро, - сказала она, развязывая полотняный мешочек с чечевицей. - Ты крепко спал!
- Да, как в мягкой постели. И сегодня мне не снился этот сон.
- Какой сон? - Насторожилась Элиза.
- Ну... я вижу это часто, только потом не могу вспомнить. Никогда не могу вспомнить... - он болезненно нахмурил брови. - Сражение...это всегда какое-то сражение. Много людей и всадник...больше ничего.
- Всадник?
- Да, с копьём...
- Ты не мог бы показать мне свои раны? - Вдруг спросила она.
Р а с с а покраснел, как девушка, щёки его стали пунцовыми.
- Зачем?
- Мой отец был...то есть он лекарь и я много знаю о всяких немощах, в том числе и о ранах... может быть я помогла бы тебе вспомнить.
- Правда? - Глаза юноши блеснули надеждой,- ты правда можешь? Я хотел бы! Знаешь тяжело жить когда и имени своего не помнишь. Хотя, кому оно нужно? - Р а с с а засмеялся. -Смотри у тебя чечевица подгорит, вот возьми, помешай. - Он потянулся к дорожному мешку и извлёк из него деревянную ложку. - Бери, а это... - Р а с с а вынул кожаный мешочек, из него достал тряпицу, развернул и бережно отделил щепотку от содержимого, - Соль,- с благоговением прошептал он.- Совсем немного осталось.

После веселого и удивителньо вкусного завтрака, Элиза все же заставила Р а с с у показать ей раны.
Он поднял камизу и девушка увидела шрамы на его теле Вне всякого сомнения это были следы от ран, нанесенных мечом. Не такие давние... И ещё одна... на груди, слева под сердцем, эта могла стать смертельной, если бы копьё прошло глубже...
- Так ты участвовал в сражении? - Спросила Элиза.
Р а с с а только пожал плечами. Потом вдруг закинул голову и громко рассмеялся.
- Это я то? В сражении? Да быть не может! Разве я рыцарь, сын лорда... нет, это просто какие-то отметины. Может меня так сильно избили за то, что я стащил что-то у хозяина. Вот я и потерял память.
- Это раны от боевого оружия, - покачала головой Элиза, - Так ты совсем не помнишь свою прежнюю жизнь?
- Нет, - Тень печали опять затуманила взор Р а с с ы, но тут же пропала и в глазах юноши заплясали озорные искры, - И, знаешь, Элли, на самом деле это даже удобно. Всегда можно назваться кем-нибудь. Торговцем, странствующим монахом, вольным йоменом... - при этом юноша так уморительно копировал каждого из названных, что Элиза не выдержала и тоже засмеялась.


...Уже близился полдень. Несмотря на все старания,Р а с с е теперь не удавалось развеселить обеспокоенную Элизу. Сначала Уилфред, затем Этель... Колдунья ведь тоже уже давно должна была вернуться! Элизабет до боли в глазах всматривалась в непроницаемую стену дубов, окружавших поляну, и в мыслях лихорадочно молилась за Уилфреда и Этельфлид. Р а с с а же понимал, что знает слишком мало и при всем желании не сможет помочь опечаленной девушке. Поэтому он лишь наблюдал за ней, каждый момент готовый исполнить любую ее просьбу. Но то и дело в мыслях его всплывал образ той красавицы, Этельфлид. Она почти ничего не рассказывала ему о себе, заявив только, что она колдунья, которую мечтает поджарить на костре вся деревня. Она хотела напугать его? Ну уж нет! Странник подумал, что ей действительно удалось, так это очаровать его. Колдовство Нет, вряд ли. По ее виду можно было сказать, что Р а с с а абсолютно безразличен ей, а уж тратить на него свою Силу вообще ни к чему. Однако, как она улыбнулась на прощание Последнее воспоминание доставило Р а с с е наибольшее удовольствие...
Элиза тем временем обратилась в мыслях к раннему утру вчерашнего, такого долгого дня. Она вспоминала, как они с Этель брели по темному лесу, как она увидела свечение Круга Фей и побежала со всех ног к нему, оставив даже корзинку с кроликом... Кролик! Это слово стрелой пронзило разум Элизы, она вскочила с мягкой травы, хотела уже броситься бежать за ним, но вовремя вспомнила про сидевшего рядом Р а с с у Рыжеволосый юноша недоуменно смотрел на нее, не представляя, что еще можно ожидать от этой странной девушки.
- Р а с с а, я совсем забыла про кролика! Как же я так могла! - Элиза сокрушенно качала головой.
- Кролик? Что еще за кролик?
- Ах да, ты же ничего не знаешь, прости. - Элиза немного успокоилась. - Понимаешь, утром, когда я уходила из дома, я взяла с собой кролика в корзинке. У него была поранена лапа, я не могла оставить его здесь одного. Но потом я... Мне пришлось бросить корзинку... и столько много всего произошло... Я даже не вспоминала про него!
Элиза уже долго находилась в состоянии, когда могла заплакать по малейшей причине, и кролик оказался последней каплей. Теперь из ее широко распахнутых глаз бежали крупные слезы. А этого уже не мог вынести Р а с с а:
- Подожди, успокойся. Что с ним могло случиться? Ты ведь помнишь, где оставила корзинку?
Элиза неуверенно кивнула:
- Кажется, да...
- Ну, тогда пойдем и отыщем его!
- Да! Да, пойдем!
Не раздумывая, Элиза схватила странника за руку и повела его в глубь леса.
Через несколько минут они вышли к едва заметной тропе, ведущей к Кольцу. Боясь в сумерках не заметить маленькую корзинку, Элизабет и Р а с с а внимательно присматривались к каждому кустику. Все ближе и ближе подходили они к границе леса, за которой виднелся Круг, но кролик так и не нашелся. Вдруг Элиза явственно ощутила какую-то перемену вокруг. Она остановилась, прислушалась и поняла, что просто исчезли все звуки. Даже вдалеке не слышались голоса птиц, даже слабый ветерок не шелестел листвой. Тишина наполняла собой лес, казалось ее можно потрогать, почувствовать ее терпкий аромат. Элиза огляделась в поисках Р а с с ы, но его нигде не было. Она хотела окликнуть юношу, но вдруг девушка услышала за спиной хлопот крыльев. Она обернулась. На толстой ветке старого вяза прямо перед Элизой сидел белоснежный филин. Перья величественной птицы, казалось, испускали легкое сияние, а глаза светились не просто желтым, но золотистым светом. Элиза заворожено смотрела на великолепного филина, не боясь больше гнетущей тишины. Ведь эта тишина была не злой, а почтительной. Весь лес замолчал, склоняясь перед своим Хозяином. Да, филин был еще одним воплощением Хозяина Леса, и Элиза ни секунды не сомневалась в этом. Она тоже наклонила голову в знак почтения. Неожиданно она услышала низкий, глубокий голос. Хотя, нет, не услышала. Голос звучал в ее голове. Хозяин общался с ней мыслями!
- Ты знаешь, кто я, дитя?
- Да, Господин.
- А я знаю, зачем ты вновь пришла сюда.
- Я... я только хотела найти раненого кролика.
- Будь честна, дитя. Разве это единственная причина? Ведь ты надеялась узнать, что стало с тем, кому ты отдала свое сердце.
- Господин, я боюсь за него. Он так долго не возвращается, неужели с ним случилось что-то плохое?
- Нет, дочь лекаря, сейчас я не скажу тебе, где рыцарь Уилфред и что с ним. Когда придет время, ты все узнаешь сама. Но вам предстоит пройти еще много испытаний. Наберись терпения и сил, чтобы сохранить свою любовь и достичь цели - найти отца и мать.
Элиза не до конца понимала значение слов Хозяина Леса, но несмотря на страх, закравшийся в ее душу, стойко приняла пророчество. Она ждала, что Филин сейчас взлетит, но даже зная это, не могла заставить себя вымолвить хоть слово. Однако, сам Хозяин заговорил вновь:
- Но я все же облегчу твой путь. Ты не знаешь, как отправляться на поиски своих родителей, ты потеряла все. Не бойся, девочка. Я помогу тебе.
С этими словами Хозяин Леса расправил крылья и легко оторвался от ветки. Элизе показалось, что на какое-то мгновение она потеряла сознание. Очнувшись, девушка услышала голос, зовущий ее:
- Элли! Элли, я нашел его!
Из-за деревьев вышел сияющий улыбкой Р а с с а В руках он нес корзинку с немного опасливо озирающимся по сторонам кроликом! Увидев, что Элиза сидит, устало прислонившись спиной к стволу дерева, Р а с с а обеспокоенно спросил:
- Эй, с тобой все в порядке?
- Да, все хорошо. Я расскажу тебе, что случилось. Но скажи сначала, где ты нашел нашего малыша? - Элиза гладила кролика по шелковистой шерстки.
- Да спал мирно под кустом можжевельника и ни о ком не думал! Зря ты волновалась! - Р а с с а вытащил кролика из корзины, чтобы посадить на колени Элизы. Вдруг он заметил, как среди соломы, покрывающей дно, что-то блеснуло. Юноша разворошил рукой солому, открыв изумленному взору Элизы россыпь драгоценных камней...

Last edited by Finritel; 30.11.04 at 17:26.
Finritel оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 01.12.04, 21:26   #43
Lomienna
old timer
 
Аватарка Lomienna
 
На форуме с: 03.2004
Откуда: Нигде
Сообщений: 1 006
Lomienna is an unknown quantity at this point
По темным переходам замковых строений Этель шла почти не таясь - все слуги спят, а барону или капеллану и в голову не придет покидать комнаты посреди ночи. Скоро она дошла до комнаты в основании главной башни: там сходились все основные коридоры, а посередине в полу была выдолблена каменная чаша подземного источника, теперь иссякшего. Там Этель и остановилась чтобы передохнуть и решить куда идти дальше. Стоя в полной темноте она прислушивалась - не слышно ли откуда шагов. Но тишина была плотной и непроницаемой, как занавес. Этель долго вслушивалась, ловя каждый шорох: беготню крыс и их писк, плеск воды, капающей с потолка... Вдруг ей показалось, из одного из коридоров доносится еле разборчивое бормотание. Девушка насторожилась - нет, кажется это только игра воображения, но тут послышался явственный приглушенный вскрик. Заинтересованная, Этель пошла в направлении, откуда доносилось бормотание и, по мере приближения стали различимы два мужских голоса: один из них несомненно принадлежал отцу Стефану, а второй был незнаком девушке.
Очень быстро Этельфлид дошла до приоткрытой двери, ведущей в комнаты капеллана - из-за нее выбивалась узкая полоска трепещущего света и доносились голоса.
- Зачем вы приехали в замок! Вы ведь можете выдать нас обоих, - отец Стефан был явно очень напуган, - почему вы не воспользовались, как обычно, одним из монахов Даремского* монастыря в качестве посыльного?! - капеллан уже почти кричал.
- Теперь на дорогах неспокойно, святой отец, - неизвестный человек говорил спокойно и насмешливо, - разбойники грабят всех: и монахов, и купцов, причем предпочитают первых - монастыри зачастую богаче многих сеньоров. Что было бы, если некие сведения попадут в руки, скажем, сэра Оуэна?
- Но как мне объяснить явление ко мне посланника делами Церкви? - капеллан говорил уже значительно спокойней, видимо насмешка собеседника оскорбила его.
- Ну, это уж совсем просто - ведь мать наша Церковь теперь карает непокорных не только проклятьем, но и добрым железом - представьте меня как одного из ее рыцарей.
- И каким именем я должен назвать вас?... сэром Бертраном де Берри? Ну так недобрая молва о вас облетела оба берега Пролива, - теперь капеллан совсем успокоился.
- Это не мое дело, что вы там наплетете барону. Как вы сами поняли, святой отец, я прибыл по делу. Но сначала я хотел бы узнать, что вы предприняли тут?
- Да, да, я сделал все, как вы сказали. Дом сожжен ночью, и девушка погибла в огне. Я в этом уверен, - отец Стефан говорил быстро и сбивчиво, и Этель ясно представляла как он часто потирает руки и как бегают его глаза.
- Не думаю, что это было умно с вашей стороны, - задумчиво произнес человек, названный Бертраном де Берри, - неужели у вас столь покорные и молчаливые слуги, что вы напрямую отдаете им приказы?
Было слышно, как капеллан вскочил со стула и стал быстро прохаживаться по комнате.
- О, я все хорошо продумал. Знаете ли, здесь в замке жила ведьма, так очень легко было заставить крестьян изгнать ее. Всего-то подкупить женщину и приказать ей задушить новорожденного, а потом обвинить ведьму. Конечно же колдунья сбежала в лес. Я легко убедил народ, что она укрылась у той отшельницы. Так прошлой ночью крестьяне сожгли дом вместе с обеими девушками.
Этель, стоя у стены до крови искусала губы, чтобы не закричать.
- Это конечно умно с вашей стороны, святой отец, только не проболтается ли та женщина?
- Уж будьте спокойны, сегодня я прочел ей отходную. Несчастная сгорела от лихорадки в два дня.
- Да, отец Стефан, вы можете быть изворотливы, когда речь идет о сане епископа. Ну что ж, я доволен. Теперь слушайте меня: вам следует немедля, ссылаясь на интересы Церкви, выехать в Йорк. В пути вас непременно должен сопровождать сын барона - Уилфред. В пути на вас нападут. Но не бойтесь, разбойники не тронут вас. . .
- Но как меня узнают среди всадников? - испуганно вскричал капеллан, остановившись.
- Просто держите в руке ветку дуба: по ней вас и отличат от других. Итак, после того, как всех ваших спутников перебьют, отправляйтесь далее вместе с теми "разбойниками" - вас доставят ко мне. Вы все поняли?
- Да, да. Но можно вопрос: почему так важно, чтобы Уилфред был со мной?
- Хорошо. Нам стало известно, что теперь он обладает некой ... э-э-э силой, колдовского свойства.
- Снова проклятое колдовство, - прошипел отец Стефан.
- Это обстоятельство может помешать нашим планам, поэтому Уилфред должен погибнуть, - продолжал Бертран.
- Если Уилфред связался с нечистой силой, то кто помешает мне предать его огню как еретика? - спросил священник.
- Ты дурак, отец Стефан! Кто помешает тебе?! Да неужели сэр Оуэн, хоть он и добрый христианин, станет спокойно смотреть, как его сына сжигают на костре?! Скорее тебя зароют живьем где-нибудь в лесу, и никто не прочтет над тобой отходной молитвы, - видимо де Берри вскочил на ноги, потому что раздался грохот упавшего стула.
- Тише, тише, рыцарь! Вы перебудите весь замок, и уж тогда точно и мне и вам худо придется, - громко прошептал отец Стефан, - Я сделаю все, как вы сказали, только откуда вам стало известно, что у Уилфреда есть эта Сила?
- Колдовством, как же еще! - воскликнул де Берри, и, видимо заметив как вытянулось лицо священника, рассмеялся, - Это очень полезная вещь, святой отец. Однако уже поздно, а я хотел бы еще немного поспать перед отъездом.
Этельфлид поняла, что сейчас и капеллан и рыцарь выйдут из комнаты и бросилась было бежать, но было уже поздно - дверь распахнулась и отец Стефан заметил ее. Он на долю секунды замешкался, а потом попытался схватить девушку. Этель увернулась и бросилась бежать по коридору. Сзади доносились приглушенные вопли капеллана: "Она жива! Она не сгорела!", а громкий голос Бертрана де Берри на все лады поносил священника.
Добежав до комнаты с каменной чашей Этель приостановилась и быстро произнесла несложное заклинание - послышались два глухих удара, будто упали тюки с тряпьем, а затем раздался храп. Теперь оба преследователя глубоко спали. Но следовало спешить - вдруг их крики разбудили кого-нибудь в замке.
Этель бегом добралась до своего чуланчика рядом с клетью. Резко открыла дверь и кинулась к сундуку, занимавшему почти все помещение. Все вещи были на месте - люди побоялись трогать добро ведьмы. Этель живо покидала в заплечный мешок самое необходимое и быстро переоделась в дорожное платье: юбку из грубого полотна и такое же блио. Пристегнула к поясу и спрятала в складках юбки длинный нож, купленный прошлой осенью на ярмарке. Наконец, собрав вещи в мешок, Этельфлид потянулась и сняла со стены старый лук - когда-то давно отец научил ее обращаться с этим оружием. Сейчас она конечно уже подзабыла эту науку, но ничего, вспомнит.
Уже собираясь уходить из комнаты, Этель в последний момент вспомнила о деньгах. Если отправляешься в путь - без них не обойтись. Девушка призадумалась: ее собственных денег было мало. Однако скоро ей пришла в голову отличная мысль - забрать деньги капеллана, полученные от Бертрана де Борна.
Этель решительно направилась к комнате священника. Оба преследователя спали в коридоре, прямо в том месте, где их настигло заклятье. Девушка быстро скользнула в открытую дверь комнаты капеллана и бегом бросилась в сторону кухни, хотя она и знала, что до утра ни отец Стефан, ни рыцарь не проснутся, ей все равно было страшно...

Луна только начала всходить над верхушками лесных деревьев, когда Этель выбралась из замка. Крадучись, она прошла по деревенской улице, и уже совсем скоро бодро шагала опираясь на крепкий дорожный посох, подобранный вместе с едой на кухне, по дороге, петлявшей среди деревьев.

Last edited by Lomienna; 02.12.04 at 23:03.
Lomienna оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 03:06   #44
Gamaun
old timer
 
Аватарка Gamaun
 
На форуме с: 05.2004
Откуда: Летучий голландец
Сообщений: 1 331
Gamaun is an unknown quantity at this point
Гамаюн и Алшер

- Никогда не верь бродячим певцам и музыкантам, говорила мне матушка, упокой Господь ее душу... Ни скотиной, ни пожитками твоими, ни деньгами не погнушаются проходимцы, - быстрый взгляд в сторону Гаэта, - и что уж говорить о невинных дочерях наших!

Дородная матрона быстро и раздраженно перетряхивала постель Патрика, опять занимающегося сегодня с Арчибальдом чем-то дурнопахнущим.
Гаэт следил глазами за тем, как кормилица хлопочет, прибираясь в шатре и бормоча себе под нос гневные обличения мужскому коварству.

- Думают ли они о девушке, соблазненной и брошенной на позор и горе? - голос Гертруды, взволнованной собственной речью, возвысился и задрожал. - О нет, они срывают грубой рукой цветы невинности и топчут их, глухие к чужому страданию...
Гаэт загрустил, раздумывая о том, не к нему ли относится эта тирада и какое отношение он может иметь к делу соблазнения невинных?

- Ведь для них нет ничего святого, - продолжала ворчать кормилица, выбивая дух из подушки так яростно, как будто она была одним из тех проходимцев. Их невольно становилось жалко...

- Ну ка, голубчик, - прервалась она, - переберись на другую постель, - будь любезен.

Гаэт приподнялся, все еще неловко из-за ран, от которых он до сих пор не вполне оправился, и перебрался на другую сторону шатра. Теперь настала очередь его ложа, на которое она набросилась как стервятник на падаль.

- Или вот бывает, что пригреют человека, окружат его заботой и лаской, а он не то чтобы добром отплатить, а наоборот, - еще один многозначительный взгляд на барда, - поступает самым недостойным образом и нарушает душевный покой той, что спасла его от неминуемой смерти...

- Кто же это вам так не угодил, матушка Гертруда? – удивлённо приподнял брови Гаэт. – Или вас обидел кто-то? Хотя… (он смерил кормилицу глазами) вряд ли у кого-нибудь хватит на это духу…

Гертруда задохнулась от возмущения. Он никак издевается над ней? Или на самом деле не понимает, о чем она ведет речь?

- Я думаю, ты понимаешь, о ком я говорю, - сказала она, многозначительно покачивая головой.
- Откровенно говоря – НЕТ, - серьёзно сказал юноша, глядя на Гертруду. – Даже и не знаю, о ком можно было бы сказать столько… плохого.
Под доверчивым и искренним взглядом юноши она невольно растерялась.

- Известно, о ком... О нем... О богохульнике... Об Арчибальде, будь он неладен! – Гертруда с явным облегчением нашла ответ. Она даже шумно вздохнула, размышляя о том, что, подумать только, даже старый мошенник может иногда пригодиться!

- А что Арчибальд? Не знаю, за что вы на него так сердитесь… Он, конечно, иногда забывается… (Гаэт улыбнулся, вспомнив о недавних экспериментах Арчибальда и Патрика) Иногда не думает о последствиях… Но он очень много знает. Я иногда даже удивляюсь тому, сколько книг он прочитал… сколько ему известно о разных травах и камнях…Мне кажется, он человек достойный.

- Это потому что ты не вынес от него столько, сколько нам довелось!!! – матрона встрепенулась как боевой конь, заслышавший звуки горна, - Этот враг рода человеческого чуть не разрушил замок! Он проводит свои нечестивые эксперименты, от которых попахивает колдовством (и не только!) и никогда, никогда и никому не позволяет прибрать в своей комнате! Честному человеку нечего скрывать, таково мое мнение.

- Он просто не любит, когда ему мешают… Мой… отец тоже не любил, когда я отвлекал его от работы, когда мешал ему делать записи или разбираться в свойствах трав… И… зачем так плохо относиться к человеку, если не знаешь его по-настоящему? Не у вас ли говорят – «возлюби… эээ… друга своего», так?

- Прежде чем возлюбить кого-нибудь, не мешало бы сначала к нему присмотреться! – фыркнула Гертруда.

Снаружи послышался шум, и в шатер, отодвинув полог, вошли посмеиваясь Патрик и Арчибальд, вымазанные мелом...

- Ну вот, легок на помине, - произнесла Гертруда вместо приветствия.
- И тебе привет, прелестница! – ответствовал Арчибальд.
- Какая я тебе прелестница, старый олух! – возмущению ее не было предела, - Ты вымазан с ног до головы, постыдился бы показываться в таком виде перед людьми!
- Нельзя судить о содержимом по оболочке, - назидательно изрек он, наставив на нее указательный палец, - никогда не доверяй первому впечатлению...
- В твоем случае, - ехидно пропела она, - первое впечатление было самым правильным!
- Гертруда! – воскликнул разом вспыхнувший наставник, явно не желая слышать продолжения.
Но заинтересовавшиеся Патрик и Гаэт хотели продолжения... По крайней мере Патрик, который выразил свой восторг громким уханьем.
Гаэт ничего не сказал, только сочувственно взглянул на старого алхимика.

- Гертруда, я тебя предупреждаю!
- Этот великий ученый появился впервые на пороге замка обмазанный дегтем и облепленный перьями!!! Бесстыдник!!! Если бы не доброта господина нашего, святого человека, который принял его как родного и поручил ему обучение леди Гламорган, бродил бы он по дорогам, и по сей день... в перьях!!!
Побагровевший ученый пулей вылетел из шатра, а молодые люди, стеная от хохота, повалились на только что убранные постели.
- Нет, вы меня уморите когда-нибудь! – проговорил Патрик, утирая слезы, - Неужели на самом деле в перьях? Преставляю себе картинку!!! Хотел бы я это увидеть!
- Подожди, поболтаешься у него в подручных, еще увидишь, - пробурчала себе под нос Гертруда, очевидно довольная эффектом, произведенным ее речами.
- Зря вы его так, - проговорил Гаэт, отдышавшись от смеха. – Я… я бы не стал издеваться над этим. Когда-то… несколько месяцев назад… меня невзлюбили в одной деревне… в общем, крестьяне хотели сделать со мной то же самое… Добрые люди предупредили меня и спасли… Но я не знаю, как я пережил бы это… И мне на самом деле жаль беднягу.
Бард поднялся с постели и медленно вышел из шатра – искать Арчибальда.

- Вот от таких тихих да смазливых беды не оберешься, - покачала головой Гертруда, - Они с Арчибальдом - два сапога пара... Как будто нам одного блаженного было мало!

Выглянув наружу, Гертруда увидела, как Гаэт подошёл к разозлённому алхимику, который устроился на берегу ручья, подальше от шатров и от их обитателей. Они говорили не дольше нескольких минут, и обратно они шли вместе. У входа в шатёр Гаэт хлопнул Арчибальда по плечу, шёпотом сказал ему что-то, - оба рассмеялись, - и вернулся к себе.
- Что это ты наговорил старику? – удивился Патрик. – Я думал, он будет не в духе, по крайней мере, ещё дня три…
- Ничего особенного я ему не сказал, - отозвался бард. – Просто поговорил с ним. Я ведь понимаю его. И… чтобы успокоить кого-нибудь, разогнать тяжёлые мысли, совсем не нужно говорить что-то особенное. Я умею принести умиротворение в душу одним звуком голоса. Или… или песней… Но это… я уже вряд ли смогу…
Гаэт помрачнел и умолк. Он всё ещё не мог петь, и это не давало ему покоя…

Last edited by Gamaun; 07.12.04 at 19:25.
Gamaun оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 03:11   #45
Gamaun
old timer
 
Аватарка Gamaun
 
На форуме с: 05.2004
Откуда: Летучий голландец
Сообщений: 1 331
Gamaun is an unknown quantity at this point
Совместный эпизод с Алшер и Гилмором.

Гаэт в роли наставника. Стихотворные опыты Патрика, восторженно принятые публикой, бесчеловечные эксперименты Арчибальда. Мстя Патрика, которая ужасна.
Gamaun оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 03:18   #46
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Гамаюн Юникорн

Разговор Гертруды и де Бара
***

Матрона выглядела не на шутку обеспокоенной... Ее широкое добродушное лицо было мрачнее тучи.
- Присядьте, Гертруда, - предложил де Бар, - и расскажите, что вас так взволновало?
- Девочка моя совсем не знает жизни, а он оплетает ее своими песнями, - выпалила возмущенная кормилица без лишних предисловий, - Стихи ей читает!
Нет, что бы мне не говорили, но не станет человек читать стихи девице, ежели нет у него дурного на уме!!!
Ричард несколько оторопел от такой категоричности, но все же согласно кивнул головой, желая услышать продолжение.
- Гнать его надо взашей, как только на ноги встанет, потому что, помяните мое слово, будет от него одно беспокойство!
Де Бар помедлил. Эти мысли приходили и ему в голову, но он старательно прогонял их от себя, считая недостойным подвергать сомнению Бланш. Он так хорошо ее знал, что даже мысль об этом была нечистой... Но разве может он быть уверенным в этом мальчишке... бродяге... И не он ли поклялся отцу Бланш, лорду Родерику, ограждать ее от любого зла?
- Скажите мне, что именно заставляет вас тревожиться? – спросил он, осторожно подбирая слова.
- Да о чем же я вам толкую?! - воскликнула Гертруда, - Весь день они вместе, воркуют как голубки, прости Господи, и она смотрит на него такими глазами, как будто он – чудо чудное, было б на что смотреть, скажу я вам!
- И еще, сэр Ричард, я конечно женщина простая и не понимаю благородного обхождения, но то, что девушке знатного рода не пристало с простолюдином на звезды смотреть, - делилась она наболевшим, - уж это я знаю точно!
- На звезды? – переспросил де Бар.
- Вот именно! На звездное небо! – помрачневшая кормилица выложила свой последний козырь, - Вторую ночь, как только стемнеет и немного проясняется, она уходит, как завороженная, чтобы «послушать о созвездиях»! Вот скажите мне, как я могу спать спокойно, зная, что она там одна без присмотра?!
Нахмурившийся Ричард взглянул на нее и сказал:
- Гертруда, увольте, я ни за что не поверю, что вы отпустили ее одну.
- Ваша правда, господин мой, но разве ее сейчас переспоришь! Я за ней тихонько присматривала из-за шатра, чтобы ежели что, так сразу на помощь придти.
- Уж он бы у меня пожалел, о том, что на свет родился, - кровожадно добавила она, - Вот только возраст у меня не тот, чтоб без сна до полуночи сидеть, да слух слабеет... Они тихонько говорят, мне почти ничего не слышно...
Де Бар невольно улыбнулся, услышав эти жалобы из ее уст. Могучая матрона отличалась силой и здоровьем воина, напоминая воительниц древних легенд.
- Хорошо, - произнес он решительно, - я позабочусь об этом. Идите к себе и ни о чем не волнуйтесь. Я не позволю ничему дурному случиться с леди Бланшефлер.

Словно бы для того, чтобы дать Ричарду возможность проверить так ли необратимы последствия общения леди Гламорган и парня, назвавшегося бардом, как это представила Гертруда, небо прояснилось.
Дождь неожиданно перестал.
- Вот, смотрите – заволновалась почтенная наперсница леди Бланш, указывая на открытый проём входа, если мы пойдём сейчас, вместе, - вы сможете убедиться сами!
Ричард медлил в сомнении. Ему претила сама мысль следить за Бланшефлер. Ещё с тех времен, когда он знал её ребёнком, Ричард привык безгранично доверять дочери Графа Родерика Гламорганского.
Он хотел просто поговорить с ней, но подглядывать из-за шатра…
Гертруда проявляла нетерпение.
- Уж вы как пожелаете, мой господин, но я-то точно должна быть там и смотреть за ней! – Она поднялась и хотела уже ринуться к выходу, но де Бар остановил её повелительным жестом.
- Нет, Гертруда! Останьтесь здесь, и ждите меня. Я сам пойду. – В голосе сэра Ричарда прозвучало раздражение, столь несвойственное ему.
Гертруда опешила и плюхнулась обратно на жесткое походное ложе рыцаря. - Я пойду один! – с ещё большим нажимом повторил Ричард, давая понять, что если она осмеливаться подсматривать за ним, то это вызовет весьма нежелательные для всех последствия.
- Хорошо, милорд, - сникла матрона, она не видела иного выхода, как покориться.
Ричард не хотел, чтобы о безрассудстве леди Глиморган знал кто бы то ни было, даже Гертруда. Он как в себе самом был уверен в старой кормилице Бланшефлер - под пыткой матушка Гертруда не проговорилась бы никому, даже если бы её ненаглядная девочка совершила нечто постыдное.
Но всё же лучше ей было не знать более того, что она уже знала. и этого доволно...
Кроме того, Ричард не собирался при няне объясняться с леди Бланшефлер.
Когда же Господь смилостивится над ним и вверенные его заботам женщины достигнут, наконец, замка сэра Оуэна.
***
В самом мрачном расположении духа шагал де Бар по раскисшей земле.
Их отряд окопался здесь словно при осаде. Сделали даже загон для лошадей, повозки расположили полукругом, перед ними поставили шатры. Над местом, где в хорошую погоду собирались для трапезы на четырёх копьях закрепили кусок толстого полотна. Теперь там копошился Арчибальд. Он увидел сэра Ричарда и призывно замахал ему руками, широки рукава мантии алхимика развивались при этом, словно крылья ночной птицы.
Но де Бар отвернулся, сделал вид, что не заметил наставника леди Бланшефлер и прошел дальше.
В той части лагеря, где расположились наёмники Эриксона пылал большой костёр, слышались норвежские ругательства и грубый хохот людей Харальда. Один из них хриплым голосом орал непристойную песню, другие - стучали в такт по щитам. Не хватало ещё, чтобы они приволокли в лагерь весёлых девиц…
Кровь Христова! Добром это промедление не кончится. А Бланш не позволяет ему свернуть лагерь и двинуться дальше.
Со стороны женского шатра послышался мелодичный звон лютни. Де Бар ускорил шаг…

***

Гамаюн и Алшер и Юникорн

Был вечер. Гаэт и Бланш сидели у входа в шатёр и смотрели на звёзды. Это Бланш помогла барду выйти на свежий воздух – он так ослабел от ран и болезни, что девушка могла бы даже вынести его из шатра на руках, – но он, конечно, не позволил бы ей этого.
Гаэт сидел и перебирал пальцами струны лютни. Он уже неоднократно пытался петь – но всякий раз им овладевал приступ мучительного кашля. После этого он долго чувствовал боль в груди, и целый день потом разговаривал только шёпотом.
Далёкая звезда с Севера осветила лицо барда, зажгла две ясные искры в его глазах. И Бланш подивилась тому, как жалок был он несколько дней назад, когда лежал при смерти, избитый, – и тому, как прекрасен он теперь. Тёплый ветер развевал его волосы. Он улыбался, и губы его шевелились, а пальцы плавно скользили по струнам лютни, словно в душе барда рождалась новая, юная и чистая мелодия.
Полная летняя луна показалась на угасающем небосклоне, заливая светом юношу и девушку, сидевших на траве. И в этот миг Гаэт ощутил былое вдохновение, тёплый толчок в душу… он знал это чувство, но таким сильным оно было впервые… и чей-то голос превыше слуха словно подсказал ему: «Пой». И Гаэт запел, запел своим прежним чистым и сильным голосом.

Am gáeth immuir,
am fúam immuir,
am séig for aill,
am tonn terthain,
am dam setham,
am dér gréne...

Бланш тихо ахнула в восторге и изумлении, а потом вся застыла, очарованная чудом песни.
Она не понимала слов, но таково было искусство певца, что глубинный смысл песни сам проникал ей в душу, минуя слух.

Хотел бы я ветром стать –
Чтоб коснуться руки твоей,
Шевелить злато волос твоих,
Ласково целовать лицо твоё,
Вечно смотреть в глаза тебе,
Не смея сказать ни слова.

Хотел бы я солнцем стать,
Чтоб осветить тропу твою,
Отдавать тепло душе твоей,
Ясным лучом играть с тобой,
Проливаться дождём от слёз твоих,
Отгонять горе и грозы.

Хотел бы я морем стать,
Шумом прибоя баюкать тебя,
Прохладным ветром обнимать тебя,
Плеском волн ласкать тебя,
Солью воды плакать о тебе,
Ибо не быть нам с тобой,
Не быть нам навеки вместе.

Песня умолкла. Глаза барда сияли, он сам не понимал, что произошло с ним. Это было чудо – такое случается только в легендах, которые ему рассказывал старик Финн, когда Гаэт был ещё мальчишкой. Такого не бывает в этом мире. Но это случилось.
Бард смотрел на девушку несколько минут, не смея опустить глаза, а потом молча привлёк её к себе, и губы их сомкнулись...

***

Ричард увидел их сидящими у шатра, но стоял не двигаясь, не смея нарушить то удивительное и неповторимое, что совершалось сейчас под первыми, ещё бледными звёздами тёплого июньского вечера.
Этот мальчик пел… И столь прекрасной была мелодия песни, так щемило от неё сердце, что душа просилась ввысь, к звёздам.
Но Ричард знал - его грешной душе не воспарить так высоко, и никогда не родится в его уязвленном неискупимой виной сердце такая песня.

Am gáeth immuir,
am fúam immuir,
am séig for aill,
am tonn terthain,
am dam setham,
am dér gréne...

Рождались слова, вдохновленные чувством, - песня не принадлежала этому миру, Ричард не смел прикоснуться к чуду и прервать его. Он знал - такого не происходит в мире людей, только где-то за пределами земного бытия.
Поднялся к небу голос певца, замер последний дрожащий звук серебряных струн, истаяла, смолкла песня, но ещё некоторое время она беззвучно длилась в бархатной темноте, укрывала мир дивной вуалью, сотканной из древних и вечно юных слов.
Томительно долго смотрели друг на друга певец и леди Бланшефлер, потом Гаэт склонился к девушке и губы их сомкнулись.
- Леди Глиморган! – разрезал тишину волшебной ночи суровый окрик де Бара.
Бланшефлер оттолкнула Гаэта, обернулась и, увидев Ричарда, закрыла лицо руками.
Гнев и ревность обожгли де Бара, в мгновение ока оказался он перед юным бардом, и железные пальцы рыцаря сомкнулись на нежном горле Гаэта.
- Нет! – Бланшефлер повисла на руках Ричарда, пытаясь расцепить смертельную хватку, Гаэт уже хрипел. - Милорд, умоляю вас…нет…нет! Дико-о-он! – пронзительно закричала она в отчаянии.
Ричард словно очнулся.
- Кровь Христова, за что мне это? – пробормотал он и отпустил барда.
Гаэт, кашляя, упал к ногам рыцаря, леди Глиморган бросилась к певцу, обхватила его за плечи, приподняла и прижала к своей груди, словно защищая.
Вы! Вы…! – Задыхаясь, подняла она своё бледное лицо с дрожащими от ярости губами к Ричарду и выкрикнула. - Как вы смеете! Вы ничем не лучше этих головорезов! Я не желаю больше видеть вас, де Бар!
Ричард молча развернулся и пошел прочь. Бланшефлер помогла Гаэту подняться, подобрала лютню.
Он стоял перед ней побледневший, осунувшийся на глазах, потрясенный случившимся... Волшебный момент миновал, и он чувствовал всем существом своим гнетущую пустоту и раскаяние... Вернувшаяся боль и сумрак оглушили его, он пошатнулся и, возможно, упал бы, если бы Бланш не схватила его за руку. Никогда ещё не чувствовал он такого. В ушах стучала кровь, и туман был перед глазами…
- Леди Бланш… - прошептал бард. Она не отозвалась, только смотрела ему в глаза. Её взгляд выражал лишь тревогу и сострадание. Но Гаэту всё это было не нужно…
- Вы… простите меня… за всё. Я сейчас уйду. Правда, уйду. И больше никогда не потревожу вас… не напугаю. Это я виноват. Нет, нет, не возражайте. Я знаю, что говорю. Вы тоже когда-нибудь поймёте.
Он вздохнул, сдержал дрожь во всём теле и осторожно отнял свою руку у Бланшефлёр.
- Прощайте, светлая леди. Я никогда не забуду вас.
Бланш не успела остановить его ни голосом, ни жестом. Юноша подхватил лютню на плечо, развернулся и зашагал в сторону леса. Деревья приняли его под свои тяжёлые кроны, и больше он не показывался.
Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. От слез, которыми наполнились ее глаза, лес расплывался, будто за пеленой дождя.

Бланш была ошеломлена случившимся. Его песнь пробудила что-то дремавшее в ее душе, то, о чем она не подозревала. Этот поцелуй, случившийся как во сне... Вспышка ярости де Бара... Она никогда прежде не видела Ричарда таким. Он не должен был... Это подло, следить за ней, он превратился в надсмотрщика, как он мог поднять руку на Гаэта? На того, кто слабее его. Рыцарь...
И теперь бард уходил, может быть, навсегда, и она не могла остановить его. Он сделал свой выбор.

Last edited by Unicorn; 07.12.04 at 07:05.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 03:22   #47
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Совместный эпизод Гамаюн Юникорн

День шел на убыль, а Гаэта так и не нашли.
Де Бар в мрачном расположении духа проводил время в своём шатре, он мерил шагами тесное пространство своего временного жилища, бормоча проклятия. Даже Мартин не смел приблизится к своему господину, который так неузнаваемо изменился за время путешествия.
Сэр Ричард стал подвержен необузданным вспышкам ярости, чего раньше никогда не бывало, и теперь соваться к нему, когда он гневался – значило рисковать о меньшей мере его расположением, или даже ещё хуже…
Де Бар недоумевал почему он вообще идёт на поводу у леди Глиморган и одну за другой исполняет её безрассудные прихоти.
- Двенадцать дней! –- резко останавливаясь воздел он руки к потолку шатра, - двенадцать дней в этом проклятом лесу! Сколько же она будет испытывать моё терпение?
В глубине души де Бар ощущал жгучий стыд за своё недостойное поведение вчера вечером.
Он поднял руку на слабого безоружного юношу, а ведь знал об отношении к этому мальчику леди Бланшефлер. Да, знал! Потому и пришел в такую ярость!
- Боже, я и вправду был готов убить его, - пробормотал де Бар и возобновил своё метание по шатру.
Но она…она! Как она могла допустить до этого? Нет, так нельзя, надо объясниться с ней…идти сейчас? Что же, он медлит? Неужели боится? Ричард де Бар испытывает страх перед женщиной! – Рыцарь жестко расхохотался. Да он просто с ума сошел, что позволил ей взять над собой такую власть. Девчонка… да, он пойдёт к ней, прямо сейчас… нет после вечерней трапезы… может быть тогда этого проклятого песнопевца отыщут.
Если ей так угодно – может взять его с собой в Уайтфорд и преподнести в качестве подарка своему нареченному жениху. Пусть сэр Уилфред мучается с ней…О, к молодому с Уайтфорду де Бар почему-то не ревновал, а вот к Гаэту…
Чернее тучи он вышел из шатра, но так и не приблизился к костру, где все собирались для трапезы.
Ричард углубился в лес. Он шел туда, где ещё несколько дней назад они беседовали с Бланшефлер.
Тогда ещё можно было что-то поправить.
Вот здесь…как же всё изменилось, от ливневых дождей вода в ручье поднялась и покрыла камни. Теперь струи не пели на перекате. Едва умещаясь в прежнее русло, бурля и пенясь, они стремительно неслись вперёд с гулким шумом.

А тогда ручей сверкал на солнце и с весёлым журчаньем перекатывался по камням. В лесу было душно, но не так тяжко, как на пыльной дороге, во влажном мареве полуденного жара, приятная истома охватывала тело. Сочные июньские травы источали аромат, деревья давали тень.
Прислоняясь спиной к старой иве, Бланш сидела на плаще, что он расстелил для неё на траве, и задумчиво смотрела на воду.
До этого она молилась у придорожного креста. О чём она просила Господа? О чём?
Молила ли она Бога о том, чтобы достичь наконец цели их путешествия и ступить в замок своего супруга? Просила ли о долгих счастливых зимах подле него? О сыновьях и дочерях, которых она подарит ему? О, как терзали его эти мысли, которых он не мог прогнать от себя...
***
Бланш молилась. Горячо и страстно, как никогда до этого дня. Она просила Господа просветить её, просила послать ангелов, чтобы они сохранили Гаэта, просила за сэра Ричарда, за отца и Гламорган…
Увы! Молитвы не принесли ей облегчения. Как и в тот день, у придорожного креста, когда де Бар стоял и смотрел, как она говорит с Богом.
Нет, конечно, Ричард держался на почтительном расстоянии, чтобы не мешать молитвам, он привязал лошадей у обочины и терпеливо ждал. Но мысли Бланш путались.
Лишь одно открылось ей тогда со всей ясностью.
Бланшефлер поняла, что со страхом ожидает разлуки с сэром Ричардом.
Они так долго были вместе, что ей казалось - это останется неизменным. И вот, он сказал «несколько переходов»...всего несколько переходов!
Если бы не задержка из-за раненых и дождя – они бы уже достигли замка Уатфорд…
Сегодня она с утра не находила себе места. Поиски Гаэта оказались бесплодны. Но Бланшефлер точно знала - бард все еще не оправился от ран и не мог уйти далеко... Если б только она смогла уговорить их повернуть обратно! Но этого не произойдет, никого кроме нее не волновала его судьба.
Ричард неузнаваемо изменился в последние дни, это был не тот человек, к которому она чувствовала безграничное доверие и любовь. Он отталкивал ее своим поведением – холодностью, категоричностью, вспышками гнева. Что происходит с ним?
Бланш не могла больше сидеть сложа руки. Нужно еще раз пройтись вокруг лагеря, не может быть, чтобы Гаэт не оставил следов... может он подал ей знак? Она накинула плащ на плечи и вышла наружу, где немедленно столкнулась с Гертрудой.
- Куда это вы направились, любезная госпожа?! – кормилица, кажется, тоже была не в духе.
- Искать Гаэта. Гертруда, милая, может быть, он просто не хочет показываться на глаза? Может быть, он прячется в лесу недалеко от лагеря? Понимаешь, ему совершенно некуда идти...
- И я скажу тебе, девочка моя, поделом ему! Если ему некуда идти, то это оттого, что он – неприкаянный бродяга и никто ему не дорог. У тебя, детка, второй день из-за него глаза на мокром месте, а ему хоть бы что! Он о тебе подумал?! – Гертруда пылала благородным гневом, - Мы его выходили, отмыли, обласкали, а где его благодарность?! Нет, чтобы ты не говорила, а для меня он – никчемный трус, если сбежал отсюда!!! – закончила она свою тираду таким громким голосом, что проходивший мимо Улоф вжал голову в плечи и постарался прошмыгнуть незамеченным.
- Ах, вот ты где!!! Ну ка, подойди сюда, и нечего притворяться, что ты меня не слышишь! Что я велела тебе сделать с сундуком? Починить замок, нечестивец, а не копаться в моем исподнем!!!
Бланш воспользовалась тем, что ее добрая наперсница отвлеклась на переминавшегося перед ней с ноги на ногу здоровенного викинга, и ускользнула от нее.

***
Его не было рядом с лагерем. Он больше никогда не вернется. Гаэт, ее чудесный друг... И причиной этому был тот, кому она верила больше, чем самой себе.
Она развела руками ветви ивы, свисавшие почти до земли как зеленый занавес, и увидела Ричарда. Рыцарь обернулся на звук её шагов.
- Леди Гламорган?
Бланшефлер мучительно покраснела, сделала движение, чтобы уйти, но всё же осталась.
Она еще не осознала до конца, что за чувство овладевает всем её существом, а де Бар, напротив, понимал это слишком хорошо, чтобы смущать невинное дитя своей неистовой страстью.
Не сговариваясь, они пришли сюда, пришли, чтобы объясниться друг с другом.
Но после вспышки гнева сэра Ричарда и необдуманных слов леди Бланшефлер, те отношения, что были между ними, не могли оставаться прежними.
Ни Ричард, ни Бланш, не знали, с чего начать.
Наконец, Ричард нарушил тягостное молчание.
- Леди Гламорган, я допустил вчера непозволительную жестокость к этому… юноше, но лишь потому, что он осмелился оскорбить вас своей дерзостью.
- Вы ошибаетесь, сэр Ричард, - вскинула голову Бланшефлер. – Гаэт меньше всего думал о том, чтобы оскорбить меня! Его представления обо всём, что есть в мире, настолько отличаются от наших… Я тревожусь за него и оплакиваю его потерю. Вам не следовало оскорблять его, я очень сердита на вас.
Прекрасно! Ричард нахмурился и плотно сжал губы, чтобы не выругаться. Значит, она уже защищает его... Оплакивает его потерю...
- Если бы вы побеседовали с ним, то поняли бы, как не правы, - продолжала Бланш.
- Я не видел необходимости беседовать с этим бродягой, достаточно того, что вы уделяли ему внимание. Вы, дочь графа Родерика Гламорганского!
Имя и титул графа прозвучали как укор. Де Бар взывал к родовой гордости Бланшефлер.
- Я не забыла об этом, - отвечала она с достоинством, - и не нуждаюсь в напоминаниях. И все-таки… мне не хотелось бы расстаться с вами, храня дурное чувство. - Девушка прерывисто вздохнула, произнести то, что она хотела невозмутимо и холодно Бланшефлер не смогла. Неужели он не поймёт, как ужасно, что всё рушится, всё что казалось таким незыблемым и надёжным. Собравшись с силами Бланш продолжала. - Прежде чем мы расстанемся, сэр Ричард, я должна сказать вам, что никогда не смогу забыть, как все мы были счастливы в Гламоргане. Судьба жестоко обошлась с нами… со всем нашим родом… Скоро замок Гламорган опустеет… Но всё же я должна покинуть отца и жить вдали от него и … от вас, - промолвила она с глубокой печалью. - Мне больно будет осознавать, что мы нанесли друг другу обиду! Поэтому я прошу вас простить меня… я сожалею, что была резка с вами вчера.
Она хотела бы уйти, ничего не говорить ему больше, но помимо воли произнесла то, что так долго таила даже от самой себя. -Видит Бог… – и глаза ее наполнились слезами, - Видит Бог! Дикон, сейчас вы дороги моему сердцу больше, чем отец… чем погибшие братья. Вы нужны мне, а я теряю вас безвозвратно...
Ричард стоял перед ней потрясенный, никогда раньше она не говорила с ним так. Ни разу на протяжении долгого пути не пришло ему в голову, что Бланш несчастна и страшится своего будущего... и ещё… что она дорожит их отношениями.
Девушка смутилась, замолчала и опустила глаза.
Полукруглые тени от длинных ресниц легли на её щёки.
Она стояла перед ним такая нежная, хрупкая и несчастная, как будто уже оставленная всеми, кого любила...
- Леди Бланшефлер! – Промолвил Ричард, он был полностью обезоружен её признанием, – Бланш! – голос его дрогнул.
Он назвал её так, как давно уже не называл.
Этого оказалось довольно, чтобы исторгнуть горестное рыдание из её груди. Испытание оказалось для Ричарда выше сил человеческих, рыцарь медлил лишь одно мгновение, а потом шагнул к ней, неожиданно обнял Бланшефлер и склонился её губам...
Словно огненная печать коснулась её сердца. Бланшефлер не отпрянула, не оттолкнула рыцаря, обнимавшего её.
Как откровение, как ответ на её молитвы пришло осознание того, что отныне сможет она принадлежать только этому мужчине и никому другому.
Всё, что так долго оставалось сокрытым в глубине души, о чём она даже и не подозревала, вдруг выплеснулось в безумных словах.
- Дикон! Пожалуйста, забери меня от всего этого! Прошу тебя! Не оставляй меня одну! Если нельзя вернуться в Гламорган, покинем эти места. Уедем в Нормандию, в Святую Землю… Я пойду за тобой куда угодно!
Она прильнула к его груди в надежде обрести защиту от собственных страхов, изведать наконец счастье, которое всё время обходило её стороной, но рыцарь ничего не отвечал. Он не смог отстранить её сразу – это было равносильно тому, как если бы он вырвал собственное сердце. Но Ричард де Бар помнил о долге…
Руки могучего воина нежно обнимали Бланшефлер, он медлил в молчании. Ричард знал, слова что он произнесёт, жестоко ранят её сердце.
- Дикон, я прошу тебя! Пожалуйста... Если ты любишь меня... – повторяла она, прерывисто всхлипывая.
Всё ещё прижимая Бланш к груди, он тихо заговорил, словно успокаивая обиженного ребенка.
- Все эти годы, что я пробыл рядом… клянусь, ни одним нечистым помыслом не оскорбил я вашу невинность. Но теперь я скажу, потому что нельзя нам расстаться без этих слов … - Бережно отстранив ее, он долго смотрел в лицо Бланшефлер, словно перед вечной разлукой, как будто стремился запечатлеть её образ в своём сердце, а потом медленно произнес, - Я люблю вас…больше жизни! И всё бы отдал, чтобы нам быть вместе.
Бланш стояла перед ним бледная, как полотно, и слёзы текли по её прекрасному лицу.
Беззащитная, покорная его воле, сейчас он мог бы… Нет! Невозможно нарушить слово, оскорбить доверие графа Родерика…
С трудом, как будто каждое слово вытаскивали из него раскаленными клещами, Ричард сказал.
- Этого никогда не будет, Бланш... леди Гламорган… и вы знаете сами, что нам должно расстаться. И простите мне мою дерзость…
Она смотрела на него, не веря его словам. Если бы он только знал, какой болью они отзывались в ней... О чем она думала, как могла она хоть на минуту представить, что сможет избежать своего предначертания...
Совладав с собой, она произнесла:
- Это испытание послано нам обоим. Я не знала этого раньше, мне казалось, что чувства наши не переходят границ, дозволенных законом людей и Бога. Я любила вас как старшего брата и почитала как отца. Но теперь я вижу ясно – всё изменилось.
- Нет, ничего не изменилось! - воскликнул он. Господь пожелал, чтобы это совершилось и не нам судить промыслы Всевышнего. Два Рождества встретили мы вместе, леди Гламорган. Одно из них было самым счастливым в моей жизни, другое – самым несчастным. Но видит Бог, никогда не пожалею я о том, что узнал вас. Последним словом в несчастной моей жизни будет ваше имя, а последней мыслью – воспоминание о том, как прекрасны ваши глаза.
Она с болью смотрела на де Бара, что бы он не говорил теперь – всё кончено между ними.
- Благодарю вас за то, что вы напомнили мне о моем долге. Ваши слова жестоки, и не дай вам Бог испытать то, что чувствую я в эту минуту. Я не уроню чести нашего древнего рода,- произнесла Бланш с твердостью, которой сама не ожидала в себе найти. «Только бы не расплакаться сейчас», - думала она.
- Сегодня я вела себя недостойно, забудьте навсегда о словах, что вырвались у меня в минуту слабости... мне нельзя быть слабой теперь, когда я осталась совсем одна…
С этими словами она поклонилась Ричаду, как чужому, и покинула его.
Де Бар не посмел идти за ней. В глубокой задумчивости стоял он над ручьём, словно окаменев от горя.
Жгучие слёзы подступали к его глазам. Ради служения чести он отказался от единственного счастья всей своей жизни, оттолкнул Бланшефлер.
Она никогда не простит его. Никогда не простит…. И он никогда не простит себя... Даже сознание того, что он поступил как должно, не приносило ему утешения.
Последние отблески вечерней зари гасли в стремительных струях. Вода всё больше темнела, пока не стала совсем чёрной. Прошло много времени, но Ричард не замечал этого.

Вдруг, издалека, со стороны лагеря донесся отчаянный женский крик, звон мечей и конское ржанье.

Last edited by Unicorn; 02.12.04 at 10:25.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 22:19   #48
URUK-HAI Charlie
old timer
 
Аватарка URUK-HAI Charlie
 
На форуме с: 07.2003
Откуда: Нора в South-West.
Сообщений: 2 398
URUK-HAI Charlie is an unknown quantity at this point
- Эй, Горм.
Берсерк повернулся и увидел Вульфа, лицо которого скрывала тьма. Была уже позднее время, весь лагерь погрузился в сон. Этот проклятый дождь, наконец, закончился. Только люди Харольда бодрствовали. Горм как раз нес вахту. Берсерк громко отрапортовал:
- Ярл, никаких происшествий не было!
Вульф приставил указательный палец к губам и произнес.
- Не было?... Ну сейчас будет.
Харольд вышел из тени, луна бросила свой свет на лицо норвежца. Глаза его горели пламенем Велунда*.
- Значит, время пришло? -тихо спросил Горм.
- Да. Я и сам уже утомлен бесконечным ожиданием. Теперь медлить нельзя.
Тут послышался шум за кустами, скандинавы резко повернулись, но это были только Олаф и Эйрик. Наемники приготовились слушать своего главаря.
- Так, - начал Вульф - Олаф, повозки и лошади готовы?
- Да, Харольд.
- Возьмешь с собой войнов и сам повезешь добро и заложников. Эйрик, ты и должен взять живыми этих двух сумасшедших - Арчибальда и Партрика.
- Вульф, а они то зачем тебе? - c удивлением спросил наемник.
- Заложники никогда не бывают ненужными. А потом - с усемшкой добавил Эриксон - я уже давно хочу лично повесить этого Арчибальда на дереве.
Сказав это, норвежец замолчал.
- Убейте остальных... - процедил Вульф после небольшой паузы и холодно посмотрел на Эйрика - Где Ворон?
- Он с лошадьми. Я же сказал, все готово - отреагировал на этот вопрос главаря наемник.
План Харольда был прост. Отряд уже не первый раз похищал людей, поэтому Вульф приказал действовать по-старому. Самые верные норвежцу наемники ждали Эриксона у заранее приготовленных лошадей и повозок с добром. Туда же должны были быть приведены заложники. Остальных просто уничтожали.
- Один с нами. - сказал Эриксон. - Горм, ты и Ворон поедите со мной. Действуем тихо и быстро.
С этими словами Харольд уверенным и быстрым шагом пошел к шатру леди Бланшефлер. Все эти дни наемник думал только о ней. На лице Харольда была извечная ухмылка, которую просто невозможно было спрятать в небольшой бороде. Вульф махнул рукой, и на его глазах наемники заняли свои позиции. Цель была близка. Сейчас мечи покроются кровью. Вульф тихо прошел в шатер Леди Бланшефлер, двое наемников последовали за своим командиром. В шатре было ужасно темно, и только слабо теплился маленький тусклый светильник. Вульф бесшумно подошел к ложу леди Бланшефлер и уже собирался схватить ее...
"Боги, вы решили пошутить надо мной?" пронеслось в голове Харольда. Сказать, что наемник был удивелен - не сказать ровным счетом ничего, ведь вместо прекрасной Бланш он нашел ее наперсницу Гертруду. Один из наемников начал вытаскивать меч из ножен, Харольд слегка повернулся и тихо произнес
- Ни звука.
Наемник повернул голову обратно... Задохнувшаяся от возмущения матрона отвесила ему мощную оплеуху и уже открыла рот, для того чтобы огласить воздух гневным воплем, но Эриксон нанес ей удар кулаком такой силы, что наперсница упала на ложе без чувств. Харольд обернулся к своим и кивнул на Гертруду
- Взять ее.
Вульф вышел из шатра и поднял вверх руку - знак того, что жертва еще на свободе.
- Один, помоги мне. - тихо воззвал к богам Харольд.
И, похоже, верховный бог в тот день благоволил норвежцу. Харольд увидел, как из темноты показался силуэт леди Бланшефлер. Эриксон хмыкнул, и все той же уверенной поступью пошел на встречу девушке.

***
Бланш споткнулась и чуть не упала, потеряв равновесие. Она не спешила вернуться в лагерь, ей меньше всего хотелось объясняться сейчас с Гертрудой, но в лесу становилось прохладно. Осторожно ступая по темной траве и стараясь не шуметь, она подошла к шатрам. Девушка взглянула перед собой, и отпрянула от неожиданно и беззвучно возникшей перед ней темной фигуры, в которой она узнала Вульфа.
- Харольд, что тебе нужно? – спросила она, стараясь скрыть страх, невольно охвативший ее.
- Вы, - спокойно ответил он.
Харольд резко сделал шаг вперед, одной рукой прижал девушку к себе, а воторой - зажал ей рот.
- А теперь, вы пойдете со мной - с прежней интонацией сказал наемник.
Теперь точно нельзя было медлить. Харольд потащил Бланш, которая тщетно пыталась вырваться из сильных рук скандинава, к лошадям. Да, Один в этот раз помогал наемникам.
- Ну наконец-то! - воскликнул Эйрик, когда увидел главаря. - Мы думали, что ты промахнулся на этот раз.
- Я всегда выполняю задуманное! - рассмеявшись, сказал Харольд.
Повозки были готовы.
- Заложники?
Олаф кивнул.
Харольд разжал левую руку, ночную тишину нарушил крик девушки о помощи. Вульф бросил клич:
- Вперед войны Одина! Пока есть война и есть мечи - нас невозможно победить!!!
Скандинавы взревели. И тут появился Де Бар. Ричард бросился в сторону Бланш. Рыцарь держал в руках меч и был полон решимости отбить жертву у Вульфа. Эриксон хмыкнул и оттолкул Бланшефлер к Горму.
- Подержи ее.
Сказав это, Вульф обнажил свой клинок и двинулся на Де Бара. "Сейчас то все и решится" - мелькнуло в голове у наемника. Эриксон приготовился защищаться, он явно не торопился в Вальхаллу. Первый сильный удар Ричард нанес с размаха сверху, два клинка ударились друг о друга. Эриксон быстро сделал шаг назад, его меч описал в воздухе дугу. Вульф хотел рассечь бок рыцарю. Теперь уже Харольд наступал. Один за другим наемник наносил новые сильные удары. Де Бар был опытен, а потому справлялся с напором Вульфа. Рыцарь решил контратаковать. Харольд был готов к этому, более того - норвежец только этого и ждал. Он начал медленно отступать назад. Ричард нанес очень мощный удар с боку - хотел обезглавить Вульфа, вот тут и пришел час Волка. Харольд пригнулся и сделал выпад... Холодная сталь пронзила бок и глубоко вошла между ребрами благородного рыцаря. Вульф, развернувшись, нанес еще удар - в плечо. Де Бар выронил из рук свой меч, сделал два шага навстречу Вульфу и упал на землю. Эриксон занес свой клинок для решающего удара, но не стал добивать Де Бара. "Он все равно умрет... Тут не осталось никого, кто мог бы ему помочь..." - подумал наемник. Харольд повернулся к своим и поднял вверх меч, покрытый кровью Ричарда. "Вульф! Вульф! Вульф!" - кричали наемники, довольные победой своего главаря. Эриксон снова бросил клич:
- Пока есть война, и есть мечи - нас невозможно победить!!!
Харольд наклонился к поверженному врагу и вытер свой клинок о его плащ.
- Прощайте, сэр Ричард. - сказал Эриксон и убрал меч в ножны.
- Олаф! - окликнул он наемника - встретимся через несколько дней!
- Да, Вульф.
- Только не копайтесь в вещах, а то я вас подлецов знаю! - крикнул Харольд.
Наемники загоготали. Эриксон вскочил в седло и подхватил Бланш, которую к этому времени уже связали.
- Уходим! Хай-я!

---------------------------------
Велунд - бог кузнец, еще - покровитель путешественников.

***
Gamaun

Она видела, как Ричард упал, сраженный Вульфом, и забилась в руках державшего ее наемника, но все было бесполезно, будто в кошмарном сне, от которого не можешь проснуться...
- Уходим! Хай-я!
Вульф подхватил ее в седло и дал коню шенкеля, направив его шагом через подлесок, в темноте опасный для лошадиных ног. Они выбрались на дорогу и тут Эриксон пришпорил своего скакуна.
В молчании ровной рысью мчались они по лесной дороге. Она запомнит эту скачку на всю оставшуюся жизнь... Лунный свет, в котором дорога казалась черной лентой, неясные тени, мелькающие по сторонам, черные стволы деревьев и их спутанные ветви, протянутые к ним будто в мольбе... Иногда ей казалось, что она видит что-то, неясную тень, следующую за ними.
Она чувствовала боль во всем теле и связанных запястьях и обессиливающий животный страх, от которого готов был помутиться рассудок.
Что случилось с ее людьми? С Гертрудой, Арчибальдом, Патриком? Оставили ли они хоть кого-то в живых? Гаэта уберегли добрые духи, он вовремя покинул лагерь... Как затекло ее тело! Она пыталась извиваться, двинуть Вулфа локтем, но он только сильнее прижал ее к себе и прошипел ей в ухо:
- Не надо дергаться. Сейчас мне меньше всего хочется убивать еще и вас.
Оставалось только затаиться и ждать удобного момента. «Они не смогут уследить за мной, - убеждала она саму себя, - я сбегу... сбегу...»
И снова страшные мысли теснились в ее голове. Ей показалось, что раны Ричарда не были смертельными, но если никто не придет ему на помощь, он истечет кровью... Глупо думать об этом сейчас, говорил ей внутренний голос, беспокойся о том, что случится с тобой...
Рой! Что будет с Роем?
Скоро они перешли на шаг, давая отдых лошадям. Ночь обещала быть долгой...

Last edited by URUK-HAI Charlie; 03.12.04 at 22:41.
URUK-HAI Charlie оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 23:48   #49
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Эпизоды: Алшер - Гамаюн - Юникорн

Алшер

…Он мчался в ночной лес сломя голову, не находя слов. Ему казалось, что всё кончено…

… Задыхаясь от быстрого бега, бард упал лицом в траву. Всё тело его болело, но куда сильнее болела душа.
Как он мог?
Как мог он слушать себя?
Но это был не он… Это звёзды, это тот непостижимый голос подсказал ему – звать. Он звал, а на Зов может откликнуться только любящая душа. А откликнулась ли она? Или просто песня лишила её слов, и она не могла возразить, не сразу смогла отшатнуться?
Гаэт сам ещё не знал своей силы. Финн говорил ему – «Проявить силу ты сможешь, когда понадобится. Пока учись сдерживать её». Но случая обнаружить свою силу у барда ещё не было. Только иногда, да и то не полностью. Но и в этих случаях все удивлялись ему. Считали его каким-то не таким… А теперь он, кажется, понял, на что способен. Или это было не всё?
- Я безумец… - прошептал бард. – Я не должен был звать её… Это было насилие… Что спел я ей? Почему не остановил свой голос? Она просто была околдована… связана песней… Я не сдержал силу… и овладел её мыслями…Теперь она, наверное, ненавидит меня… по их законам это, возможно, считается преступлением.
Не было обратного пути. И идти было некуда. И незачем. В целом мире у него была только мечта о Бланш. Теперь же он боялся даже думать о ней. Он коснулся того, на что не имел права.
Гаэт удивлялся, как он жил раньше без этой мечты, - и как жить без неё теперь.
Как жить?
Что остаётся, кроме смерти?
Смерть… Она была так близка ещё недавно… Но нежная рука Бланшефлёр выхватила Гаэта из лап смерти, вернула его сюда.
Теперь же не было ему спасения…

Scathach*, иной мир… Как оно – там?
И некому помочь, кроме…
- Финн!!! – крикнул юноша срывающимся голосом, приподнявшись на локтях с травяного ложа. – Скажи мне, как – там?
В тот же миг его словно оглушило молнией; лес, ночь и звёзды, казалось, отступили на второй план. Их уже не было. Гаэт снова оказался в лесной пещере, где жил когда-то со своим приёмным отцом. Юноша лежал на травяной подстилке у огня, а старец сидел поодаль, записывая что-то на деревянной дощечке.
- Финн, - повторил Гаэт.
- Гаэт, macc**, - спокойно ответил старый eagnaí***. – Будь спокоен. Ты же знаешь, что rosre tened**** редко порождает добрые песни.
- Но… я не могу больше! – выкрикнул юноша. – Финн… athair*****, что мне делать? Я… я ненавижу себя. Ненавижу весь мир! Это больно… слишком больно, отец…
Старец поднялся и подошёл к Гаэту, опустившись рядом с ним на колени. Бард ощутил прикосновение тёплой руки Финна к его волосам. Юноша поднял на отца глаза, полные отчаяния.
- Не смей терять надежду, дитя… Не забывай, - ты ещё не всё сделал на этой земле. Когда выполнишь свой долг здесь – уйдёшь в другой мир, где у тебя будет другое предназначение. Ты ещё не спел своей лучшей песни, Ветерок.
Финн поднялся с колен и направился к выходу из пещеры. На пороге он обернулся.
- Сейчас тебе кажется, что звёзды больше не будут светить, - проговорил он. – Но ты ошибаешься. Впусти надежду. Живи. Делай что должен, и не думай о другом мире – он ещё не открыт для тебя.
С этими словами Финн вышел из пещеры, растворившись во тьме снаружи.

Гаэт не помнил, сколько времени он лежал без сознания. Наверное, долго. Ночь уже подходила к концу. Бард поднялся с примятой травы.
Звёзды исчезали на грязно-серой ткани предутреннего неба…

С рассветом встречу я день, забуду печаль,
С рассветом горе и боль уйдут навсегда,
С рассветом не жди меня, я не вернусь,
С рассветом прошлому – смерть, новому – жизнь.

Я знаю, трудно забыть, трудно уйти,
Я знаю, сила любви крепче оков,
Я знаю, мне не вернуть сладкой мечты,
Я знаю – в конце пути никто не ждёт.

И вечность раскроет мне объятья свои,
С душою рассталась тоска, как с камнем вода,
Не помнить о ране своей, увы, не могу,
Но сердце сжать в кулаке достанет сил.

***
Гаэт не помнил, как прошёл день. Дня не было – было серое небо… серые тучи… солнце, будто присыпанное прахом… Скорбный ветер нашёптывал барду погребальные песнопения, сводил с ума заунывным припевом. Темнело в глазах, и возвращалась боль. Идти было некуда… а разве он когда-нибудь выбирал дороги? Нет. Судьба вела его. А теперь судьбы не было… была безысходность… было неведомое… была полная темнота. И пустота.
Всё то, что он пережил прошлой ночью, слишком сильно потрясло его. Не хотелось ничего… ни музыки, ни песен.
Сгущались сумерки. И это было ещё тяжелее. Уродливые тени выглядывали отовсюду, грозили страхом и беспамятством.
Бард попытался отогнать их, коснулся струн лютни… но голос не повиновался ему, не было сил. В отчаянии Гаэт опустился на травяной ковёр, лёг, растянувшись во всю длину, спрятав лицо в ладонях… Тени исчезли… все, кроме одной. Нет, в этом лесу был ещё кто-то… сила, огромная и могучая, древняя, как холмы. Эта сила внушала не страх, а скорее благоговейный трепет. И источник силы был совсем рядом… в нескольких шагах. Он имел форму и облик, скрытый тенью. И Он заметил отчаявшегося странника…


Гамаюн

***

Хрупкое человеческое тело неподвижно распростерлось перед ним. Его всегда занимало то, как Они умудряются выжить, откуда берется у этих существ такая неукротимая сила бороться за то, что им дорого. Он был философом и сторонним наблюдателем, долгие годы, не вмешиваясь, следившим за юным народом...

Гаэт приподнял голову и увидел прямо перед собой силуэт, похожий на сгустившуюся темноту - чернее всего, что он когда-либо видел...
Луна выглянула в разрыве туч, и прекрасное и устрашающее существо выступило из ночного мрака – гордая орлиная голова венчала львиное тело, покрытое короткой блестящей шерстью, черной как смоль, под которой прорисовывались выпуклые мышцы... Огромные крылья бесшумно поднялись, заслонив на минуту звезды и с шелестом сложились, плотно прижавшись к бокам...

Гаэт смотрел на него, затаив дыхание... Он не был испуган, но ошеломлен этим волшебным видением. Происходит это на самом деле или он все еще бредит?

Грифон смотрел на Гаэта, и в глубине его чудесных глаз, цвета которых сейчас было не угадать, отражался серебряный лунный свет...
- Я пришел, чтобы говорить с тобой... – голос его был гортанным и глубоким и звучал, как музыка, которую хочется слушать вечно... - Тревожные вести нарушили мое уединение. Люди творят зло повсюду, но теперь оно коснулось тех, с чьим родом меня связывает древняя клятва, скрепленная кровью.
Гаэт встал и склонился перед величественным существом.
- Я узнал тебя, Господин, - проговорил он, стараясь глядеть прямо в глаза грифону. – Ты Тот, Кто Видит. Хранитель памяти – не так ли? Я слышал о тебе… и раньше, и совсем недавно. Но… о чём ты хочешь говорить со мной?
- Ты должен вернуться. Та, что занимает твои мысли, сейчас в смертельной опасности.
- В опасности? О чём ты говоришь, Господин? Что с ней? – Гаэт почти требовал ответа у странного гостя.

Он плавно приблизился к юноше и возвышался над ним почти угрожающе. Теперь его длинный хвост с кистью на конце хлестал бока. Глаза грифона потемнели.

- Она в руках тех, кто посвятил себя служению темным силам. Я вхожу в их сны, я слышу их мысли, и мне не нравится то, что я слышу.
- Неужели ты не поможешь ей? В тебе ведь… такая сила! Разве ты ничего не можешь сделать?
- Мне нельзя открываться людям, человеческое дитя. Ты обладаешь тайным знанием, поэтому я явился тебе. Она одна сможет призвать меня, но время для этого еще не настало, и до тех пор я не могу вмешаться...
- Значит, ты можешь явиться по её желанию? Но как? Какие слова, какие заклинания нужны, чтобы вызвать тебя?
- Я не могу открыть тебе этого... Вы все узнаете в свое время, - грифон склонил голову по птичьи и заглянул ему прямо в глаза, - Поспеши, тебе сейчас нельзя медлить...
Порыв ветра коснулся лица юноши и тронул перья на груди волшебного зверя.
Луну снова скрыли тучи, и грифон растаял в тени. Гаэту казалось, что он слышит шелест листьев под его лапами, но может быть, это был только ветер в кронах деревьев...

Ночь, только что наступившая, шла на убыль, и звёзды бледнели. А между тем Гаэт ясно помнил, что всего несколько минут говорил он с пришельцем из Мира За Краем, но за эти несколько минут прошла целая ночь… или несколько ночей? Быть может, целая вечность промелькнула перед бардом, когда он смотрел в орлиные глаза пришельца, и теперь вокруг него уже другой мир? И не осталось ничего из того, что занимало мысли Гаэта ещё несколько минут назад… Не было больше древних песен, и зелёных лесов, и людей – странных созданий, несущих на себе тяжкую судьбу смертных? И не было – её?!
- Бланш, - прошептал Гаэт, глядя на звёзды.
Нет. Всё было прежним. И деревья вокруг состарились лишь на одну ночь. То был сон. Но сны… сны бывают вещими.
- Бланш! – вскрикнул бард и бросился из чащи леса назад, туда, где больше было просветов между зелёными листьями. Он должен был спешить. Ибо сны в самом деле бывают вещими, и ни одна душа, кроме Гаэта, не знала об опасности, грозившей леди Гламорган.

Он бежал не разбирая дороги. И надежда несла его на своих широких крыльях, похожих на крылья грифона. Но до цели его оставался почти целый день пути. Не успеть! Не успеть. Не успеть&#8230

* тот свет (древнеирл.)
** сынок
*** мудрец
**** огненный гнев, страсть
***** отец



***
Алшер - Юникорн


Последнее, что слышал Ричард, был хриплый голос Эриксона:

- Пока есть война, и есть мечи - нас не остановить!!!

Де Бар узнал этот боевой клич, но сил поднять оружие и сражаться дальше уже не было сознание заволокло пеленой боли, и вслед за этим наступил мрак беспамятства.
Очнулся де Бар, должно быть, много позже, одежда его от плеча до пояса пропиталась кровью. Рыцарь поднял здоровую левую руку и как мог ощупал раненое плечо. Вторая рана была на боку. Скверно же он подставился. Но, похоже, ничего серьёзного, кости целы… просто он слишком долго провалялся тут. Слишком долго… и теперь останется тут, какими бы пустяковыми ни оказались раны. Де Бар вздохнул. Высокое тёмное небо… звёзды. Он понимал - скоро ничего этого для него уже не будет. Ричард не страшился смерти, слишком часто он смотрел в оскаленное издевательской улыбкой лицо с пустыми глазницами.
Сейчас он даже поблагодарил бы Господа за избавление… когда б не Бланш. Нет, нельзя просто ждать конца. Бланшефлер нуждается в его защите и помощи!
Как случилось, что и её не смог он уберечь? Ричард стиснул зубы и силился подняться, руку от плеча до кисти пронзала стрела жгучей боли.
- Дьявол! Если бы остановить кровь…
Кто-то прятался в тени, скрывался за деревьями, сквозь шум в ушах Ричард слышал шаги. Это не могли быть люди Вульфа, они просто добили бы его. Тогда кто? Дикий зверь, привлеченный запахом свежей крови? Левая рука де Бара потянулась к кинжалу. Но из за деревьев показался не зверь.
На лунный свет вышел человек. И Ричард узнал его. Тёмные волосы, печальные глаза, нежные как у девушки черты лица. Гаэт!
- Что ты здесь делаешь? – промолвил де Бар. Он потерял слишком много крови, даже эти слова дались ему с трудом.
Гаэт ничего не ответил, только покачал головой, встал на колени рядом с Ричардом и принялся стаскивать с рыцаря пропитанные кровью сюрко и камизу.
Когда Ричард очнулся в следующий раз, Гаэт всё ещё оставался рядом. Юноша разводил костёр. Раны на плече и боку де Бара были умело перевязаны, под голову раненного Гаэт положил свёрнутый дорожный плащ.
- Почему ты делаешь это для меня? – спросил Ричард.
Гаэт опять ничего не ответил.
- Ты не хочешь говорить со мной? – с горечью произнёс Ричард. - Лучше бы ты бросил меня здесь! Я не просил о помощи! – воскликнул он.
Де Бар был взбешен своим бессилием, Вульф всё дальше увозит Бланшефлер, а он валяется здесь и тратит время на разговоры с этим мальчишкой. Ричард попытался встать, и упал лицом во влажную землю. Проклятия вместе со стоном сорвались с его губ.
Гаэт с трудом приподнял де Бара и снова положил его голову на плащ.
- Я делаю это потому что должен. – промолвил он, - Потому что мы встретились не просто так, сэр рыцарь. Нас объединяет нечто… я не могу об этом говорить.
– Но… я был так жесток с тобой.
- Жесток? Нет. Это был не ты. В тебе говорила страсть, baile bann*. Этим мы похожи. Только моя страсть – это baile bard**. Вчера ты увидел, что это такое, не правда ли?
Бард присел на корточки рядом с раненым.
- Ты увидел. Но не смог объяснить. В тебе тоже проснулось baile – в ответ на мою песню. Я и сам не знал, что она так подействует.
- Зачем ты говоришь мне всё это?
- Никто, кроме тебя, не сможет помочь леди Бланшефлер, – спокойно отвечал бард. Голос его звучал твёрдо, Гаэт не робел больше перед рыцарем. – Я привел твоего коня, - добавил он. А теперь спи. До утра ты должен спать, чтобы с рассветом мы могли отправиться следом за Вульфом.
Бард опустился на колени у изголовья Ричарда и положил руку ему на лоб. Рыцарь ощутил странное тепло, исходящее от ладони Гаэта. А потом услышал:

Ночь крадётся,
Тихо, бесшумно,
Звёздным блеском
Озарена.
Боль и страданье, чёрные мысли
Забудь и оставь во вчера.
Долго не думай,
Позволь сновиденью
Мягко забрать тебя в сладостный плен.
Ты во сне избавишься
От всех сомнений,
Спи и не думай о них.

Звёзды пляшут хоровод
Под крыльями ветра, -
Твой черёд
Вместе с ними в небо взлететь,
Вновь родиться и умереть.

Не сожалей -
Всё уже в прошлом,
Помни, надежда
Уходит последней.
Затаив дыхание,
В сон погружайся,
Спи без тревог до утра.


По окончании песни Гаэт провёл рукой по лицу рыцаря, потом коснулся его ран – боль понемногу утихла.
- Теперь спи. Спи. Завтра ты сможешь встать, и твои силы вернутся к тебе. Или ты не доверяешь мне? – Гаэт усмехнулся.
- Мы поедем сейчас, - опять хотел подняться де Бар, но не смог даже пошевелиться, - тело охватила истома, глаза помимо воли закрылись…
Боль отступала, всё дальше.
Через руку Гаэта, словно переходила некая сила. Она побеждала тьму в душе де Бара, рушила каменную стену, которой Ричард пытался отгородится от красоты мира, возвращала надежду.
Во сне Ричард увидел сияющую неземным, ослепительно белым светом равнину. Он шел по ней к кому-то Ожидавшему. Ричард знал, что ещё не время, но всё равно шел вперёд. Ему хотелось услышать Слово.
Сияние становилось всё нестерпимей, его стало невозможно переносить. Ричард опустился на колени, потом пал ниц, распростёрся на земле, пряча лицо от обжигающих лучей.
А потом он услышал голоса.
Невозможно было разобрать, что они говорили, эхо многократно повторяло и запутывало смысл. Но голоса успокаивали, они шептали что-то ласковое, нежное. Можно было различить тихий смех, обрывки песен,
Наконец, над всеми возобладал один, могучий торжествующий глас.
- Следуй велению сердца!
Затем всё пропало, и Ричард погрузился в глубокий сон, без сновидений, похожий на беспамятство или даже смерть.
Гаэт укрыл Ричарда подбитым мехом плащом, что был приторочен к седлу коня де Бара, и остался бодрствовать у костра.
Юноша сидел, глядя на огонь, воспоминания теснились в его сердце… не давая ни минуты отдыха…
Он всё же вернулся. Он привык верить снам. Когда он пришёл на место побоища, он понял всё. Первым его побуждением было кинуться в погоню – хотя он прекрасно понимал, что он ничего сделать не сможет. Но предупреждение было послано ему. И никому иному. Он должен был вернуться. Он спешил – хотя было уже поздно. Оказавшись на месте, он увидел, что никого нет в живых… Кроме…
Гаэт оглянулся через плечо на спящего рыцаря. Мог ли бард не спасти его? Мог ли оставить его умирать? Нет. «Когда приходит горе, даже враги могут стать нам родными…» - так говорил ты, мудрый старец?
Финн был прав.
Гаэт не мог позволить Ричарду умереть. Он видел смерть лишь однажды – но ужаснее этого он не видел ничего.

«Сын мой…»
«Я здесь, athair… Я здесь…» - голос юноши прервался, он отвернулся, чтобы вытереть слёзы.
«Гаэт… Macc… Солнце не успеет совершить и трёх шагов по небу, как меня не станет… Ты не должен оставаться здесь. Здесь ты не сможешь достичь своей цели. Когда я уйду… ты похоронишь меня под дубом у пещеры… возьмёшь всё, что тебе нужно… и пойдёшь на юг… к морю. Там ты споёшь свою песню… первую из главных. Léir láid***. Потом…»
Он не сказал, что будет потом. Наверное, он и не должен был этого говорить. Только… так страшно было идти в неизвестность…
Гаэт взял с собой немногое. Главное – у него была его лютня. Подарок старого Финна. Финн сам вырезал на грифе лютни имя барда древними письменами.
Много лиг прошёл Гаэт, прежде чем оказался в этом проклятом лесу… Много он увидел, и ничто не противоречило его знаниям, полученным в детстве. Законы природы и общества были такими, как описывал их Финн. Но… только одно… Это чувство…
Чувство к женщине…
Это было постыдное чувство. Словно проклятие. Его губы были обожжены поцелуем Бланш, а душа ранена… Невозможно, невозможно было остаться. Она не принадлежала ему. Кто он для неё? Странствующий менестрель, который тешит народ песнями, поёт, чтобы не умереть с голоду. Всё равно, что ремесленник, крестьянин или бродячий торговец.
Она не поняла бы, если бы он рассказал ей о своём dána****. Гаэт и сам не понимал как следует предназначения этого дара. А объяснить – не смог бы тем паче.
Волноваться, переживать за судьбу пленницы уже не было сил. Гаэт словно выгорел внутри, - поэтому он был так странно спокоен. Он был готов на всё и ко всему. Бард понимал, что многого он сделать не сможет, - но то, что сможет, сделает с честью.
***
Ночь шла на убыль. Сколько мыслей пронеслось в измученном сознании барда за эту ночь – он не знал и сам. Он поднялся с травы, мельком взглянул на угасавший костёр и повернулся к белеющему востоку.
Наверное, он собирался петь, но в этот миг де Бар проснулся.
- Гаэт?
Бард приблизился он простёр руки над раненным и произнёс лишь одно слово.
- Встань!
И Ричард поднялся. Он ощущал ноющую боль в боку и плече, но мог двигать рукой и, наверное, смог бы без посторенней помощи подняться в седло.
Бесполезно было спрашивать барда как он сделал это…Гаэт не сказал бы. Ричард уже понял – уста певца замкнуты запретом или клятвой и он не может говорить о своей силе. Да и ни к чему Ричарду было знать об этом. Довольно того, что теперь он мог следовать за Харальдом Эриксоном. «Пока есть мечи и битва…» - вспомнил де Бар и невольно коснулся рукой шрама на левой щеке. Да это тот самый клич.
Тогда четыре зимы назад в Нормандии, лицо его было обезображено страшной отметиной. О, Ричард слышал этот боевой клич… и запомнил… и поклялся отомстить. Видно так суждено им с Вульфом – встречаться до тех пор, пока кто-то один не погибнет.
Но странно…Ричард уже не чувствовал теперь такой ослепляющей разум жажды мщения, быть может потому, что теперь главным была не месть сама по себе, но спасение Бланшефлер…Ричард был уверен, что должен убить Вульфа, воздать злом за зло. Но стремился совершить это не для того, чтобы вскармливать чёрного зверя ненависти в своей душе.
Гаэт терпеливо ждал. Он видел, что происходит с де Баром, знал заранее, что это будет именно так.
- Бери коня и отправляйся в Уайтфорд.- Сказал наконец рыцарь. - Извести лорда Оуэна и сэра Уилфреда о несчастье, которое приключилось с леди Бланшефлер. Пусть они делают, что могут. Я - двинусь по следам Эриксона и постараюсь ещё послать гонца, когда нападу на след…. Но ты скажи сэру Оуэну: - Харальду некуда укрыться, кроме как в Валлийские горы. Должно быть, он потребует выкуп…И он получит его… У меня с ним, оказывается, старые счеты, - де Бар скривился в зловещей усмешке.
Гаэт только покачал головой, и не двинулся с места.
- Ты слышал, я сказал - бери коня и отправляйся в Уайтфорд, - повторил рыцарь.
- А ты? Пойдёшь один? – Гаэт взглянул на рыцаря и де Бар уловил в глазах барда сомнение.
- Да, один. Я найду путь…а когда настигну Вульфа, он пожалеет, что появился на свет.
- Я пойду с тобой, - сказал бард.
- Ты ничем не поможешь мне! Разве ты умеешь сражаться? Что ты сможешь сделать в схватке?
- Кто знает? – возразил Гаэт. – Это правда, я не умею владеть оружием, ни разу в жизни не убил живое существо… Но есть многое, что неподвластно тебе, зато подвластно мне.
- Поезжай в Уайтфорд. – Поезжай. Я приказываю тебе, - возвысил он голос.
Глазах певца сверкнули непокорным огнём, тогда рыцарь тихо прибавил, - я прошу тебя… Ради Бланш!
Бард опустил голову.
- Хорошо, я поеду в Уайтфорд. Наши пути разойдутся. Но не навсегда, сэр рыцарь. Мы ещё увидимся… и когда-нибудь я докажу тебе, что поэт может совершить не меньше, чем воин.
В голосе Гаэта ещё сквозила лёгкая обида… и, как показалось Ричарду, юношеская заносчивость.
А может, он прав, этот странный темноволосый певец, и сила воина ничто по сравнению с силой песни? Раньше Ричард никогда не поверил бы этому… но он видел и ощущал величие творения песни, он тоже был подвластен заклинаниям певца… Это было необъяснимо – но истинно. Сила юноши была похожа на колдовство, которого не постичь ни одному доброму христианину. Пусть так! Де Бар не знал, насколько эта сила противна христианской вере, но он был рад, что соприкоснулся с неведомым, хотя и не смог его побороть.

***
Светало.
Рыцарь и поэт вместе вышли на тропу. Лес остался позади. А впереди была равнина.
Здесь расходились их пути. На север вела тропа сэра Ричарда, а путь Гаэта лежал на восток.
Они остановились.
Рассветный ветер развевал их волосы, дул в лицо.
- Ну что ж, - промолвил де Бар, - мы расстаёмся теперь, Гаэт, и кто знает, свидимся ли вновь. Он помолчал немного, потом добавил - Мне казалось – мы враги, я питал к тебе жгучую ненависть, тогда как ты… - взгляд Ричарда потеплел. - Я перед тобой в неоплатном долгу. И не только за то, что ты спас мне жизнь. Благодаря этой ночи в лесу я понял многое. Прощай, бард!
- Не спеши, - отвечал Гаэт. – Ты отважен, но даже самые отважные нуждаются в защите. Сила песни будет хранить тебя. Прими же мой прощальный дар!
Гаэт повернулся лицом к солнцу и ударил по струнам лютни.
Ричард словно впервые увидел его – подобный древним богам, бард возвышался над ним в сиянии запредельных облаков, светом лучились его глаза, и песнь его приносила в душу восторг.

Каждый скажет – непохожи
Воин и певец беспечный,
Дело одного – сражаться,
Песни петь – удел другого.

Ты – привык в бою кровавом
Под знамёнами надежды
Биться, позабыв о смерти,
Защищая честь и веру…

Я – привык на струнах лютни
Создавать рисунок песен,
Успокаивать страдальцев,
К жизни возвращать погибших…

Только знай, на самом деле
Нам с тобой – одна дорога.
Нам с тобой – одна надежда,
И судьба одна и та же.

Если нам с тобой придётся
Рядом в битве оказаться,
Неизвестно, кто скорее
Совершит великий подвиг.

Помни, о бесстрашный воин, –
Всё решает не победа,
Что захвачена мечами
И нанизана на копья!

Всё, что ныне существует
В мире, – держится на песне,
С песней этот мир рождался,
С нею он уснёт навеки.

Сталь холодная и лютня
Сведены самой судьбою,
Воин и певец беспечный,
Словно братья, неразлучны.

Нам с тобой – одна награда,
Лучезарный свет за краем,
Нам с тобой – одна могила,
Чёрно-звёздный купол ночи.

Прозвучала последняя нота, и Гаэт обернулся к Ричарду, который не успел ещё стряхнуть с себя оцепенение, причиной которому был laíd***** барда. Ричард молча стоял, глядя барду в глаза.
Рыцарь не мог постичь тайного смысла этой песни, но душа его возрождалась, словно руки барда касались не струн, а его сердца. И от этого прикосновения распадался железный панцирь, в котором оно пребывало многие годы. Поистине это было чудо!
- Я не прощаюсь с тобой навсегда, сэр рыцарь, láech cen locht******, - проговорил Гаэт. Потом положил руки на плечи де Бара – тот вздрогнул, освобождаясь от сладостных чар песни.
Они обнялись как названные братья. Песня Гаэта соединила их сердца и судьбы.
- Пора! Во имя того чувства, что мы оба питаем к ней, - Ричард долго смотрел в глаза певцу, и Гаэт не отвёл взгляда, хоть и знал, что де Бар говорит о Бланшефлер. В эту ночь Гаэт тоже многое постиг.
- Я доберусь до Уайтфорда! А ты иди по следу Волка, – сказал певец. – Волки прячутся в норах и в тёмных дубравах, но охотники настигают их. Если будешь верен себе, если будешь настойчив и смел – ты сможешь догнать его и отомстить. За всё!
Должно быть, он провидец с невольным благоговением подумал де Бар, и Высшая Сила древних богов ведёт его…
Слова были не нужны. Певец и воин поняли друг друга.

Ричард придержал стремя, помог юноше подняться в седло.
- Помни мои наставления, не перетягивай повод! – напутствовал рыцарь.
- Не тревожься, твой конь сможет понять меня, как и я его…
Ричард только покачал головой, потом хлопнул коня по крупу, гикнул и жеребец взял с места размашистой рысью.
Гаэт махнул рукой, и через минуту только белое пятнышко виднелось на тёмной линии горизонта.
- Храни тебя Господь! – вздохнул Ричард.
Он не знал, какие силы помогали певцу, но был уверен, что это силы добра. Ричард не мог уже относиться к барду, как прежде. Между ними не было сказано ни слова о соперничестве за сердце Бланшефлер. Придёт время, и она сделает свой выбор сама… а пока...
У Ричарда с этим юношей возникла необъяснимая близость. Словно они были противоположности единого целого, некогда разделённые. А теперь соединились, ради достижения какой-то высшей цели.
Ричард отбросил свои размышления. Нельзя терять время. Сейчас ему надо как можно скорее добраться до ближайшего командорства рыцарей Храма.
Де Бар знал, что найдёт там помощь. Ему необходимо было настичь Харальда, а никто кроме храмовников не знал дорог лучше. Они могли дать лошадей для подмены и верительную грамоту для других командорств и бальяжей******* которые встретятся на пути. Ричард редко прибегал к имени отца, но сейчас кольцо с печатью Вильяма ле Марешаля должно было обеспечить ему всё это.
Рыцарь в последний раз взглянул в ту сторону куда ускакал Гаэт, а потом двинулся на север.
Он достиг небольшого манора, что прежде принадлежал рыцарю, который удалился от мира и стал одним из братьев-храмовников, и попросил о встречи с командором Дома или кем-нибудь из рыцарей конвента
После молитв девятого часа******** Ричард уже покинул Дом Храма.
Теперь рыцарь ехал верхом на рослом игреневом жеребце, храмовники снабдили де Бара, благословением, увесистым кошелём серебра, верительной грамотой и запасом съестного на дорогу.
Ричард скакал на север. Он не останавливался ни днём ни ночью, и только когда было необходимо давал отдых коню.
Через четыре восхода он достиг границы владений лорда Риса ап Гриффита в Уэльсе.
________________________________________________
* деяния неистовства; baile – страсть, неистовство
** вдохновение
*** песня, сочинённая на берегу моря
**** дар (поэтический); Гаэт вкладывает в это слово сакральный смысл]
***** песня
****** «воин без упрёка»
******* Командорство, бальяж – иногда замок или укрепленные поселения рыцарей тамплиеров.
******** молитв девятого часа- в Англии часы третий, шестой и девятый звонили раньше, чем на континенте и в результате там «девятый» час стал обозначать по англ. – полдень. На континенте – это было примерно три часа дня.

Last edited by Unicorn; 08.12.04 at 01:39.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 23:52   #50
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Алшер

Солнце умирало. Как во все вечера. Кровью окрасился каждый древесный лист. Становилось холодно. Вечерний ветер тихо шелестел ветвями.
С самого восхода солнца до этого заката Гаэт не покидал седла. За день он покрыл довольно большое расстояние, и пока что не собирался останавливаться.
Он думал о Бланш. Где она теперь? Неужели они в последний раз виделись тогда, в ту звёздную ночь? Но нет, сэр Ричард не допустит, чтобы с леди Бланш что-нибудь случилось. Этот человек скорее погибнет, чем позволит кому-либо затронуть честь дочери его друга.
Сэр Ричард… Как получилось, что воин и поэту стали братьями? Но так было. Гаэт почувствовал их родство ещё в тот вечер, когда пел для Бланш. Ричард был в гневе, им владели страсть и неистовство – но в его душе бард слышал отклик на песню. Сначала Гаэт решил, что ошибся… ведь и ненависть жила в благородном сердце де Бара... Но когда они расставались… когда прозвучала прощальная песня поэта к рыцарю, всё прояснилось. Братья обрели друг друга. Воистину, враги могут стать родными.
Когда Гаэт пел, то смысл в слова вкладывал не разум его, а душа. У него были такие моменты – когда слова рождались сами и сами создавали мелодию… так было в тот вечер с Бланш, так было и сегодня на рассвете. В один из этих моментов бард познал любовь к женщине, в другой – братскую любовь. Ни то, ни другое не открывалось ему раньше. Он не знал, что так бывает… и тем более не знал, что сам может вызывать чувство в других.
Финн однажды видел Гаэта в минуту baile bard, высшего вдохновения. И тогда он поведал своему сыну о силе, рождённой «безумием барда»*. Неужели когда-нибудь эта сила найдёт применение и принесёт кому-нибудь пользу, а не горе?
Baile bard не посещало Гаэта по желанию. Для этого необходим был толчок в душу, сильное переживание. Впервые бард ощутил это ещё в детстве, когда только научился играть на лютне, и сложил песню радости. А во второй раз baile принесло ему песню горя – её спел он над могилой Финна, оплакивая его. Потом, возможно, вдохновение посетило Гаэта в ночь перед тем, как он попал в руки наёмников, - но он не был в этом уверен, песня не была доведена до конца, и смысл её так и остался неясным и туманным.
Если бы сила вдохновения могла спасти хоть кого-нибудь от тяжкого жребия…
- Ричард, брат мой… - прошептал бард. – Бланш, любовь моя… - ещё тише добавил он.
И в который раз его мысли обратились к единственным близким ему людям, потерянным почти безвозвратно.
К наступлению ночи он понял, что лес вокруг него становится всё гуще…

Last edited by Unicorn; 05.12.04 at 02:39.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 02.12.04, 23:56   #51
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Юникорн

Уилфред проснулся от звука тихо поющей воды.
Где-то далеко внизу, на самом дне оврага, по перекатам стремительно бежал ручей.
Подниматься с мягкого серебристого мха не хотелось. Как же крепко он спал. И какой странный сон ему приснился. Да сон… в нём привиделась Уилфреду прекрасная альфари…Уилфред блаженно улыбнулся своим воспоминания о чудесном гроте Лесной Девы. В нём тоже пела вода, светлый источник…
Элиза! Молнией обожгла его мысль и Уилфред вспомнил всё. С возвращением к действительности пришло и сознание чего-то непоправимого. Сколько времени прошло… сколько он спал? Элиза!
- О, мой Бог! – Уилфред одним рывком поднялся и устремился вглубь леса, прочь от оврага. Туман рассеялся и теперь он легко нашел дорогу к тому месту, где оставил Элизу с Греем. Да, вот этот дуб.
Рыцарь огляделся. Нет, её здесь нет! Она ушла. Давно ушла! Глаза не обманывают его. Вот у корней едва различимые следы коня. Но как такое возможно? Неужели он так долго…
Только теперь Уилфред заметил, что крепко сжимает в руке небольшой продолговатый предмет. Необычный мерцающий внутренним светом филигранный флакон из зеленого прозрачного камня.
Так это был не сон.
Альфари Иоланда! Её прощальный дар. Значит…значит, всё это случилось с ним наяву. Увы, он пробыл с Иоландой слишком долго. Сколько же? Три восхода или три луны?*
Уилфред спрятал дар альфари на груди и некоторое время стоял в растерянности.
Теперь Элиза ждёт его, он обещал ей вернуться. Но что же он скажет? Как оправдается?
Не всё ли равно, пусть даже Элиза прогонит его, лишь бы увидеть её снова.
Уилфред решительно двинулся в направлении уединенного лесного убежища девушки.
Вот засохший клён на повороте тропинки, большой замшелый валун из-под которого пробивается родник. Вот…Уилфред замер не желая верить глазам.
Это та самая поляна, здесь стоял её дом. А теперь ветер гонял сухие листья по старому пепелищу.
Рухнувшие балки, как черные кости, торчали из земли, перемешанной с пеплом
Уилфред с ужасом смотрел вокруг - ничего не уцелело.
Разве что…он опустился на колени и разгрёб твёрдые, уже слежавшиеся угли. Да, здесь был очаг.
- Элиза! О, Элиза! – Улфред долго оставался недвижим.
Он не мог заставить себя уйти. Не мог поверить, что она погибла. Погибла? А если… слабая надежда озарила его. Когда они расставались, он велел Элизе идти в замок.
Да, она там, конечно - он найдёт её там!
***
Всю дорогу до Уайтфорда Уилл бежал.
Он не замечал, что одежда его изорвалась об колючие ветви терновника, что лицо и руки изодраны в кровь.
Вот, наконец, и старый подъемный мост.
Стражники не узнали молодого хозяина замка и преградили ему путь у входа в надвратную арку.
- Куда? – крикнул один из них.
- Где лорд Оуэн? – Без всяких объяснений выдохнул Уилфред. Где мой отец?
- Матерь Божья! – Стражник выронил копьё, оставил пост и бросился через замковый двор с криком.
- Хозяин вернулся! Хозяин вернулся!
Из надворных построек высыпали люди, скоро Уилфреда обступили плотным кольцом слуги, войны гарнизона, женщины.
Они смотрели на него словно на призрак, восставший из родовой усыпальницы Уатфордов. А сквозь толпу слуг и домочадцев к Уилфреду уже пробивался лорд Оуэн.
- Уилл! Где ты был? – Вместо того, чтобы радоваться вновь обретённому наследнику Лорд Оуэн пылал праведным гневом.
За спиной отца Уилфред различил ещё одно знакомое лицо. Чёрная как смоль борода, горящий фанатизмом взгляд маленьких глубоко посаженных глаз, плотно сжатые тонкие губы, искривленные в саркастической усмешке. Отец Стефан! Служитель Господа, больше похожий на жителя преисподней. Что он тут делает? Но Уилфреда сейчас мало тревожило как дурное настроение отца, так и неожиданное появление капеллана Уайтфорда. Его волновало только одно.
- Отец! Во имя Господа, скажи мне, та девушка, что привела в замок Грея… она ещё здесь?
Грея? – Опешил Оуэн. Но… твой конь вернулся сам. Мы решили, что ты погиб в лесу. Сначала думали это дело чар Этель, - старый барон покосился на отца Стефана, - колдуньи, поправился Оуэн, и капеллан удовлетворённо кивнул.- Но она, видно сгорела вместе с той девицей что жила в лесу. – продолжал сэр Оуэн.
- Сгорела. Этельфлид… Уилфред покачнулся, словно его грудь пронзили мечом. Все чувства его умерли.
- Но ответишь ты мне, наконец? Я спрашиваю где ты был? – повторил сэр Оуэн.
- Теперь это всё равно…
Барон говорил ещё что-то, но Уилфред не мог его слушать, Элиза…Этельфлид…нет, как такому поверить!
***
По деревянному мосту загрохотали копыта, и во двор на взмыленном коне влетел всадник.
Стражники, отвлеченный возвращением молодого хозяина, оставили ворота и никто не остановил дерзкого гостя.
Это был темноволосый хрупкий юноша с нежными и прекрасными чертами лица. Он больше походил на девушку в мужском платье, но уверенно держался в седле.
Он выехал на середину двора и, не спешиваясь, громко крикнул, оглядывая толпу.
- Мне нужно видеть барона Оуэна Уайтфордского!
- Я Оуэн Уайтфорд – выступил навстречу посланцу хозяин замка.
- Меня послал к вам сэр Ричад де Бар!
Оуэн удивленно вскинул седую бровь? Бастард Вильяма ле Марешаля? Здесь, в Корнуолле?
Темноволосый юноша спрыгнул на землю и поклонился сэру Оуэну.
- Дурные вести, милорд! Дочь графа Родерика Глиморганского похищена на пути в Уайтфорд.
В толпе слуг послышались возгласы удивления. Но одного взгляда отца Стефана было достаточно, чтобы всё стихло.
- Кто ты? – спросил сэр Оуэн. И почему я должен верить тебе? – Нахмурился сэр Оуэн.
- Меня зовут Гаэт. - Юноша протянул барону кольцо лорда Родерика, которое дал ему де Бар. – Сэр Ричард сказал так же, что похитители, скорее всего, направятся в валлийские горы. Он следует за ними и возможно даст знать…но вам следует выступить немедленно. Леди Глиморган в большой опасности!
- Уидфред! – Сэр Оуэн с недоумением смотрел на сына, который стоял молча и не проявлял к сказанному никакого интереса.- Уилфред! – закричал старый барон так, что конь Гаэта шарахнулся в сторону. Твою невесту похитили, а ты стоишь тут, словно соляной столб. Собирай людей, мы выступаем сегодня же!
- Да, отец, - отвечал Уилфред, - мы выступаем сегодня же. С этими словами он повернулся и медленно пошел к донжону.
Гаэт проводил недоуменным взглядом человека, с которым говорил сэр Оуэн.
Изодранная одежда…лицо испачканное сажей и кровью…но не столько это поразило юного барда – он успел заметить какое неизбывное горе стынет в глазах нареченного жениха леди Бланшефлер.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 05.12.04, 04:58   #52
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
NEW!

Юникорн - Гаэт
НОВЫЙ ЭПИЗОД от 7 марта 2005

***

Бард проводил взглядом рыцаря, сражённого тяжкой вестью… Что будет? Гаэт задумался. Прислушался к себе…тревога… Словно приближение грозы.
Гаэт огляделся. Он стоял в самой середине замкового двора. Над ним возвышались могучие башни Уайтфорда. Казалось, они уходят в самое небо.
Камни… они давят на душу. Нет, он не смог бы жить тут.
Конечно, стены замка надёжная защита, но они же и угроза.
Они как темница – держат мысль в плену, не пускают сердце на свободу. Здесь и речи не может быть о laíd.
И всё же замок красив…полукружья арок, узкие бойницы окон.
Эти камни помнят многое…древняя твердыня, что построена из них, высится уже несколько веков, но до того как стать стенами камни были скалами. Они слышали пение бури, их орошали слёзы дождей, сковывал зимний сон…Потом пришли люди и разбили скалы.
Камни стонали. Гаэт и теперь чувствовал их боль.
Во дворе было людно. Слуги сновали туда-сюда, не обращая внимания на Гаэта. Женщины доставали из клетей припасы и несли в кухню, конюхи таскали воду из колодца, дети, свиньи и куры мешались у всех под ногам. Из верхнего двора слышался звон мечей – там воины горнизона возобновили свои упражнения.
Все вернулись к прерванной работе, словно ничего и не случилось. И особой спешки в их движениях не было. Как будто никто не собирался мчаться в погоню, за похитителями леди Бланшефлер..
А если они не поедут? Неужели?
Бард сокрушённо покачал головой. Всё происходит… так медленно… И эти люди – ходят мимо, как тени. На секунду Гаэту показалось, что вокруг него – какой-то призрачный мир. Серый туман. Хотелось закричать, чтобы разогнать тени, размеренно скользящие вокруг.
Вообще же поместье Уайтфорд напомнило барду огромный муравейник, где каждый, не думая, делает какое-то своё дело. Человеческий муравейник в кольце каменных стен.
Гаэт вздохнул. О нём совсем позабыли. Он почувствовал себя ненужным – ведь бард никого не знал здесь, а те, кого он любил, находились очень далеко…

Вдруг Гаэт ощутил, что кто-то внимательно смотрит на него. Бард всегда чувствовал такие вещи; но на этот раз взгляд был ещё и недоброжелательным. Гаэт оглянулся.
Высокий (не помню, высокий он или нет, но Гаэту так показалось – бард сам-то небольшого роста) человек в чёрной слишком узкой для его тучного тела рясе, подпоясанной грубой верёвкой, стоял неподалёку и не спускал глаз с гонца.
Гаэт инстинктивно вздрогнул: этот человек был священником. За время своих странствий бард узнал служителей Господа слишком хорошо. большинстве случаев добра от них ждать не приходилось. Неужели и тут?
- Кто ты такой? – голос чужака звучал высокомерно.
- Моё имя ты, кажется, уже слышал. А по роду занятий я бард.
- Один из этих нищих побродяжек, которые за грош дерут горло на постоялых дворах? Хорошего же гонца выбрал себе Ричард де Бар! Впрочем, я и не удивлён… - и усмешка скользнула по лицу священника.
Гаэт встряхнул головой и пристально взглянул в глаза незнакомца.
- Ты хотел оскорбить меня и… моего брата? – спокойно проговорил он. – Не думай, что это удалось тебе.
- Что-о-о?! Твоего брата? Да как ты смеешь…впрочем… должно быть вы братья по отцу. – И опять двусмысленная усмешка скривила его злые тонкие губы.
Гаэт не понял грязного намёка, но он понял больше.
- У тебя не хватает силы, чтобы совершить крупное зло, так ты хочешь творить мелкое? Твой язык чёрен, а помыслы ещё чернее, и думы твои не совпадают со словами… Ты пытаешься осквернить всё, что вокруг тебя, но чистую душу твои речи не смутят и не напугают. Я прочёл тебя.
Священник вздрогнул под открытым пристальным взглядом,, проникавшим в самую душу, в самое сердце, которое вдруг затрепетало чёрной рясой.
До этого отец Стефан не разу не усомнился, что одеяние служителя Господа защищает не хуже чем стальная кольчуга, но в этот раз… Слишком горяч и проницателен был взгляд дерзкого темноволосого юнца. Как смеет он смотреть так!
С трудом отведя глаза, отец Стефан с необычной для своей тучной фигуры торопливостью, пошёл прочь. Он бормотал что-то вполголоса, по дороге остановил нескольких человек, по виду крестьян, и обменялся с ними несколькими словами, указывая на странного гонца. Потом исчез в одном их входов, что вел к лестнице дозорного пути.
До Гаэта донеслось только слово «колдун», произнесённое с жестокой ненавистью. Бард ощутил эту ненависть кожей. Это не было для него внове, но ощущение оказалось крайне неприятным.
Оппонента дискуссировать
Некоторое время бард ещё стоял, глядя куда-то в сторону. Потом вздохнул и зашагал по направлению к одному из боковых входов. Не оставаться же целый день во дворе…
Только сейчас Гаэт понял, как сильно он устал. Несколько суток в седле… почти без всякого сна, почти без пищи… не будь в нём той странной силы, действие которой только что ощутил капеллан, бард вряд ли выдержал бы это.
Ужин и ночлег он получил: лорд Уайтфорд, несмотря на потрясение, вызванное горестной вестью, приказал позаботиться о посланнике сэра Ричарда. С жителями замка Гаэт почти не разговаривал, но нескольких сказанных им слов хватило, чтобы исчезла обычная для простого народа неприязнь к чужакам. А потом, после ужина, он собрал вокруг себя обитателей замка – слуг, конюхов, поваров и спел несколько песен.
То были простые песенки с незатейливой мелодией, совсем непохожие на Песни Силы, которые рождались временами в сердце певца…
Но слушателей своих он очаровал, и пока что даже слухи о том, что он колдун и его песни опасны, никого не обратили против него.

***

Уилфред стоял на дозорном пути замка и смотрел на лес. Деревья во мраке были различимы лишь расплывчатыми контурами более тёмных, чем небо, куртин.
Она была рядом - билась во всём его существе одна-единственная болезненная мысль. Если бы возвратить время... если бы... если бы...
Она была рядом, так близко! Всё время была рядом. Я мог узнать её раньше... а теперь - всё кончено. Никогда больше я не встречу мою Элизу, не услышу её голос, не увижу сияние любимых глаз.
Её нет...сгорела. Боже, как страшно! И как я мог оставить её? Как я мог! И почему я живу до сих пор?
Уилфред со стоном опустился на каменные плиты. Он тоже хотел уйти, последовать за ней, туда, где никто уже не разлучит их.
Он даже не мог оплакать её - все чувства в нём умерли, и не было слёз. Только тяжкий ледяной холод в сердце. Неужели ещё вчера он целовал нежные губы Элизы? Нет, не вчера... альфари увела его в свой волшебный грот.
А Элиза погибла! Он безмятежно спал, в то время как ветер развеивал её прах по пепелищу...
- Боже! Небесный мой Господин! Прости меня! Прости за то, что я совершаю...
Уилфред вынул меч из ножен и приставил его гардой к каменному выступу, а остриё направил в грудь.
Клинок засветился, отражая пламя факела, укрепленного на стене. Огонь... Элизу охватил огонь, она умирала... и не было никого, кто мог бы её спасти. Огонь плясал на стали...
Сердце Уайтфорда не дрогнуло. Он не страшился боли, не печалился о том, что теряет, ибо потерял слишком много, чтобы продолжать жить.
Лишь об одном подумал он с тоской в этот миг. Встретятся ли они там? Или между ними ляжет пустота небытия?
Ждут ли нас там те, кого мы любим?..
Довольно сомнений! Он не сможет оставаться здесь, в мире живых, видеть солнечный свет и сияние звёзд, слышать шум дождя, пение ветра, и знать, что она ушла... и нет даже места, где он мог бы поцеловать землю, которая приняла её бедное тело.
- Элиза! Моя Элиза! - Уилфред глубоко вздохнул, глядя на огненное острие меча, задержал дыхание в груди и....
Чья-то рука с неожиданной силой оттолкнула – нет, отшвырнула Уилфреда в сторону. Меч зазвенел о каменные плиты.
Разгневанный лорд, с трудом удержав равновесие, резко повернулся к тому, кто так бесцеремонно воспрепятствовал его решению.
К удивлению Уилфреда, перед ним стоял не кто иной, как гонец Ричарда де Бара, принёсший накануне в Уайтфорд печальные вести. Глаза его горели, он был очень бледен и тяжело дышал, глядя Уилфреду прямо в глаза.
Уилфред вспыхнул гневом. Он ещё весь внутренне дрожал от пережитого напряжения. Если бы этот мальчишка не вмешался… всё бы кончилось, все мучения, а теперь...
- Да как ты посмел! Как посмел мешать мне? Убирайся прочь! Тебе не место тут, - воскликнул лорд Уайтфорд.
Юноша стоял между Уилфредом и мечом и не сделал даже малейшего движения, чтобы уйти.
Уилфред хотел оттолкнуть дерзкого посланника, но не смог даже приблизиться. Что-то удерживало его на расстоянии вытянутой руки от юноши.
- Милорд, - спокойно проговорил тот, - вы не сделаете этого.
Кровь бросилась в голову Уилфреду.
- Отойди прочь! - Уилфред ещё раз попытался поднять меч.
Неизвестно, собирался ли он обратить его против себя, или же против непрошеного гостя, - но юноша коснулся рукой его плеча и крепко сжал его.
Уилфред хотел вырваться, и с удивлением понял, что это бесполезно. Прикосновение этого странного человека жгло, как огнём, казалось, что через руку посланника проходит жидкое пламя и разливается по всему телу. В ушах зазвенело. Уилл содрогнулся, - он ощутил нечто подобное боли. В один миг окружающее превратилось в какой-то звёздный вихрь.
Он перестал ощущать своё тело, оказался словно между небом и землёй в чёрном бархатном пространстве, лишенном движения воздуха. Вокруг мерцали алмазные искры звёзд.
И приближался нарастал мелодичный звон. Сначала он слышался Уиллу издалека, но постепенно всё приближался, приближался… и вот соединился в Голос -сначала невнятный: сквозь звон пробивались лишь отдельные слова, обрывки мелодии. Потом Звёздная Песня стала слышна отчётливее и, наконец, алмазные небесные колокольцы превратились в хрустальное сопровождение.
Это было ни с чем несравнимо. Ни один музыкант на земле не смог бы извлечь из своего инструмента такие звуки. Да и инструмента поющего голосом звезд не нашлось бы. Звёздный звон слился в одну мелодию, сначала едва различимую, потом всё более и более громкий…
Теперь Голос звучал сильно и уверенно, и можно было понять каждое слово.
Уилфред внимал ему и холод в его груди постепенно замещался алмазным сиянием и хрустальным звоном. Будто Уилфред принял её в себя, или стал её частью. Он закрыл глаза и покорился, позволяя песне изгнать боль.

Когда в груди твоей – стрела,
Когда надежда умерла,
Когда окно засыпал снег,
Когда ты замедляешь бег,
Когда нарушен мыслей строй…

Уилфред уже слышал этот Голос, тогда в ночи, когда искал неведомого певца.

Когда вся жизнь – смертельный бой,
Когда на сердце – тяжкий груз,
Когда ты шепчешь: «Не вернусь»,
Когда к спасенью – не успеть,
Когда желанна станет смерть…

Бард выпустил Уилфреда, и тот, цепляясь за стену, медленно сполз на каменные плиты.
Гаэт вздрогнул и пошатнулся, сражённый собственным напряжением. Он сам не понимал, что делает, – но почему-то ему просто необходимо было спасти этого человека.
Бард опустился на колени рядом с Уилфредом, приподнял его, обняв за плечи, осторожно провёл рукой над его лицом. Уилфред медленно открыл глаза…
- Я знаю тебя! Ты Певец!
Гаэт не хотел раскрывать этого и промолчал, но Уилфред приподнялся, взял Гаэта за руки и заговорил, горячо и взволнованно.
- Ты пел в ту ночь, в лесу…в ту ночь, - повторил он, - когда я встретил её. И тут рыдания сотрясли всё тело Уилла, он закрыл лицо ладонями и скорчился на камнях, словно от неизбывной боли, словно меч и в самом деле пронзил его грудь.
Гаэт всё стоял над рыцарем на коленях и ждал когда слёзы омоют рану.
Бард не знал, почему он здесь. Не знал, что привело его сюда посреди ночи. Он сам испугался вспышки своей необузданной силы.
Прошло много времени, прежде чем Уилфред снова смог заговорить. Но теперь он не испытывал больше пустоты. Жгучая боль наполняла всё его существо, пульсировала в висках, но вместе с тем это возвращало его к жизни.
- Как ты оказался здесь… как узнал?, - с трудом произнёс рыцарь.
- Я… ночью я вышел взглянуть на звёзды… и видел, как ты поднялся на стену, - отвечал бард. - А потом… не знаю… Я просто почувствовал, что где-то рядом таится опасность - на самом деле это была мысль внутри тебя. Она владела тобой…огонь, ты видел его…хотел принять его в своё сердце.
Нельзя так долго находится на грани миров… Это необъяснимо… Но я… каким-то образом чувствую это. Я знал, что ты хочешь совершить, и не мог позволить тебе сделать это. Я не мог не прийти. Прости… Я вёл себя … быть может, слишком резко. Но я не мог позволить тебе умереть. Не мог!

Уилфред взглянул барду в глаза, в тёмных зрачках плескался отсвет звёзд. Рыцарь медленно заговорил.…

-В ту ночь произошло слишком много чудесного. Слишком много для смертного.
Я нашел ту, которую искал… и я услышал Песнь. Это было как сон, наваждение…ты вряд ли сможешь понять меня. – Гаэт спрятал улыбку при этих словах рыцаря. Ему ли было не знать!
- Значит, не слишком много. Или – ты не простой смертный, сэр рыцарь. Всё то, что случилось… все испытания… они ведь были предназначены тебе. А сейчас – неужели ты хотел признать себя неспособным принять на себя свою судьбу? Ты не знаешь, что у тебя впереди. Ты не можешь этого знать. Уходишь со своего пути – значит, потерпел поражение.
Уилфред только покачал головой. Глаза его были пусты, душа мертва.
- Знаешь, никому я не говорил этого и, видно, не скажу, но ты…почему я хочу быть откровенным с тобой? Я жил, как все, день за днём, и ничего не происходило. У меня были мечты о славе, подвигах, а теперь я понял – это ничто перед великим даром Любви. Я встретил девушку. Она прекраснее всех! Была прекраснее всех, - едва слышно добавил он, закрыл глаза ладонью и долго сидел так молча.
Бард снова ждал, не нарушая его скорби. Уилфред заговорил сам. Он уже знал, что всё расскажет этому юному певцу. Просто расскажет - и тот поймёт.

Сколько времени они просидели так, не заметил ни Уилфред, ни Гаэт. Ночь шла на убыль, небо серело, по нему тянулись рваные облака.
- Когда альфари сказала мне «слушай своё сердце…я не понял, а теперь только понимаю, потому, что сердце моё молчит… вздохнул Уилл.
- Ты говорил, про песню, - напомнил Бард.
- Да…там были такие странные слова..

Звёзды, холодные звёзды,
Путнику дом укажите!
Откройте мне тайные тропы,
По которым никто не ходил…

- Ночь, священная ночь,
Впусти меня в свой предел!

- тихо продолжил Гаэт.

Да, эта песня была. Давно. Но это была одна из тех песен, что называются laíd. И жаль было терять её. Может быть, ещё удастся её закончить? Только не до этого теперь. Совсем не до этого.
Гаэт был не только певцом… словом, взглядом и касанием исцелял он тела и души. До сих пор это удавалось ему, удавалось даже слишком просто. А теперь…
В первый раз он усомнился в своей силе.
Можно ли облегчить страдания этого человека, возродить его душу к жизни, вернуть ему надежду, когда сердце его умолкло?
Если быть с ним рядом… тогда возможно.
- Ты позволишь мне следовать с тобой? – Спросил Гаэт.
- Зачем? Ты даже не знаешь леди Бланшефлер настолько чтобы беспокоится о её спасении.
А ты? Знаешь её лучше? – вспыхнул неожиданным гневом Гаэт.
Нет, но… Уилфред смутился. А потом и не договорил, потому что какой то шорох за колоннами привлёк его внимани.
- Кто здесь? – Крикнул Уилфред – никто не отозвался.
- Постой – тронул барда за руку Уилфред, не ходи туда… рыцарь осторожно взял с камней меч и тихо поднялся.
Гаэт остался сидеть под стеной дозорного пути...
Скоро он услышал глухой удар и коики.
- Милорд! Милорд! Это я, отец Бертран! Разве вы н узнли меня?
- Что ты делаешь тут?
- Я пришел предупредить вас об этом юнце, - быстро зашептал капеллан, - он колдун…по глазам его вижцу что колдун.
Чем ты можешь доказать это? – холодно спросил Уилфред не выказыая ярости, которая бушевала в его сердце.
Он разговаривает с животными, наложением руки вылечил спину Жаку, дети липнут к нему, как пчёлы на мёд… он привлекает их а потом уносит в лес и совершает свои колдовские обряды.
- Ты видет это? – Ещё тише спросил молодой лорд Уайтфорд
нет, но если за ним последить…
Нет! Этот мальчик поедет с нами в Уэльс, он… он служит леди Бланшефлер, - сказал Уилфред. Эта ложь была необходима чтобы отвести от Гаэта опасность. Было очевидно что оставить его в Уайтфорде никак нельзя.
Я не знал, - тут же пошел на попятный капеллан, распознав в тоне Уилфреда недовольство, - не знал… тогда другое дело. Но будьте осторожны. Присмотритесь к нему. Я вам настоятельно советую…
- Он такой же колдун, как Этельфлид, хватая монаха за горло закричал Уилфред, - её сожгли за это, так что же приказать разложить во дворе костёр.
- Она… она… - хрипел отец Бертран, - погубила детей…
- Ложь! Этого не было!- Уилфред всё сильнее сжимал горло капеллана, тот уже и говорить не мог.
- Отпусти его, - вдруг услышал за спиной Уилфред и Гаэт опять прикоснулся к его плечу. Отпусти… так будет лучше. Меньше зла.
Лорд Уайтфорд разжал руку и капеллан упал на камни. Он стонал и кряхтел, но ни Уилфред ни Гаэт не помогли ему подняться.
Наконец он справился с ослабевшими от страха и удушья ногами и заковылял к арке сторожевой башни.
- Вы поплатитесь за это, лорд Уайтфорд! – оборачиваясь прокаркал он. - Я буду просить епископа о вашем отлучении.
- После того, как мы вернёмся из Уэльса, - отвечал Уилфред по прежнему спокойно словно он и не гневался. Ты тоже едешь с нами, отец Бертран. Без духовника нам в пути никак не обойтись.
Капеллан ничего не ответил и скрылся в арке.
- Идём, Гаэт! – сказал лорд Уатфорд, ты сегодня переночуешь рядом со мной.

Last edited by Unicorn; 07.03.05 at 20:08.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 05.12.04, 05:01   #53
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point

Финритель Юникорн

Элиза и Раса в бурге


Элиза убедилась, что ранка на лапке кролика теперь не опасна, сняла
повязку и отпустила малыша, поцеловав на прощание. Отбежав немного,
кролик обернулся, девушка помахала ему рукой, и ее питомец моментально скрылся среди кустов. Элиза обернулась к Расе. Надо было объяснить ему теперь, откуда взялись эти камни. Она-то поняла все почти сразу...
Но сам Раса не требовал от нее никаких разъяснений. То, в каком
состоянии он нашел ее, да и появление в корзинке драгоценных камней,
Раса воспринял как должное. Если Элли захочет, она все ему расскажет,
если нет - он не станет допытываться. Зла эта девушка ему точно не
причинит. Ей можно верить. Да он вообще ко всему относился легко! Раса принимал все, что преподносила ему Жизнь, с благодарностью. Сердце его было открыто, а нрав весел. Юношу беспокоило лишь то, как прожить нынешний день - о грядущем он не тревожился.
- Я знаю, откуда эти камни. - Элиза взглядом указала на горсть рубинов и изумрудов. - Это помощь от Хозяина Леса.
- А кто такой Хозяин Леса? – осторожно поинтересовался Раса, он не очень доверял всему, что касалось нездешнего мира.
- Ну... Я точно не знаю... Но он обладает огромной силой. Он вроде
короля в этом лесу. Хозяин может являться в разных обличиях. Единорог, Филин... Он мудр, он знает все. Должно быть, он ровесник этого мира...
- Элиза замолчала, она не знала можно ли говорить кому-то о том, что происходило с ней круге Фей, Этельфлид она конечно сказала бы…но Этель не пришла, а Элизе так нужна была поддержка, и Раса… он оказался на удивление близким. Хозяин обещал помочь мне –это он подарил нам драгоценные камни.
- Значит это добрый Хозяин! - Раса улыбнулся - А ведь тут целое
богатство! Что ты думаешь с ними делать?
- Не знаю, - Элиза пожала плечами. – Наверное, их можно обменять на всё необходимое, что понадобится нам в дороге.
- Обменять? У кого, уж не у крестьян ли из деревни что за холмом, или
может в замке, как ягоды?
- Ты смеешься надо мной, - обиделась Элиза.
- Вот и нет! Я просто говорю, что нам придётся отправиться в бург, к
ювелирам, или к ростовщикам-иудеям, если они есть там.
- В Бург? - Обомлела Элиза, - да я же ни разу не была там!
- Так побывай! - рассмеялся Раса. - Неужели не хочется.
- Хочется...конечно хочется, но мы должны ждать Этельфлид.
- А мы оставим ей послание, и она сама подождёт нас тут.

***

Рыжеволосый юноша в потрёпанной одежде и линялом плаще пилигрима, и девушка, в коричневом сюрко, не торопясь, шли по дороге, ведущей к бургу.
У парня за плечом болтался туго набитый мешок ремесленника, а девушка несла в руках небольшую корзину, прикрытую полотном.
Путники ни у кого не вызывали подозрений. В этот день по дороге к бургу двигалось множество народа. Все стремились попасть на торг.

- Ну, что ты несёшь её, как будто там кусок золота? – Подшучивал над Элизой Раса.
- Но ведь там и правда… попробовала возражать она.
- Элли, ты не должна показывать эту правду всем своим видом, - наставлял
Раса со смехом. А не то нас обчистят первые встречные разбойники. Опусти руки, ну опусти же, что вцепилась в корзину?
- Не могу.
- Почему?
- Боюсь потерять.
- Опусти руки, говорю тебе…Вот так… хорошо, теперь смотри по сторонам, а не на то, что у тебя в правой руке.
Элиза послушалась, но всё же косилась украдкой на корзину,
- Смотри вокруг и напевай песенку. Ты знаешь какие-нибудь песенки?
- Ну... знаю. Но петь не буду. - тон Элли не допускал возражений.
- Вот и зря – если знаешь так и спела бы. Ладно, - он безнадёжно махнул рукой, - от такой прогулки не будет никакого удовольствия! Давай я понесу, а ты шагай себе налегке, да любуйся весенним деньком.
Элиза послушалась. Она передала корзину юноше, и вздохнула с облегчением.
- Как красиво! - Девушка бросила взгляд на дальние холмы, расцвеченные всеми оттенками яркой летней зелени, а потом с благодарностью посмотрела на Расу - Может ты споёшь?
- А с чего ты взяла, что я умею петь?
- Не знаю, - Элиза пожала плечами. Мне кажется умеешь…
- Пожалуй, чтобы путь показался короче.
Раса набрал в грудь побольше воздуха и запел. Голос его оказался не столь уж красивым, да и песня не слишком подходила к случаю, Бог знает, где он её услышал и почему запомнил. Раса и сам не мог сказать этого…

Мне был приказ жестокий дан
Уйти в пределы дальних стран
И позабыть весны дурман
Но все напрасно!

Вернусь ли, нет? Не знаю я,
Далёкая любовь моя
Не внемлет. Оттого друзья
Печален этот день ненастный.

Виновны руки и глаза,
Все "против" сказаны и "за",
Туманит дерзкий взор слеза,
Молить прощения – напрасно

И всё же я у ваших ног
Жестокий преподав урок,
Верните мне любви цветок
Благоуханный и прекрасный

Надежда лишь со мной умрёт
Кто любит, тот меня поймёт

- Красивая песня… откуда ты знаешь её? – спросила Элиза
- Один трубадур как-то забрёл в наш замок…
Девушка весело рассмеялась на эти его слова, и не заметила как Раса вдруг отстал, замотал головой словно отгоняя назойливых мошек. Он не шутил, слова взялись откуда-то сами, они были из иной, позабытой им жизни.
- Раса! – Позвала Элизабет. Ты что отстаёшь? Спой ещё…
Скрыв смущение, юноша начал другую песню.

Когда-то с Лисом дружбу свесть Мышь думала всерьёз
Из дружбы той, из дружбы той – Лис пролил много слёз
Когда подружку он сожрал, то горько, горько возрыдал
Так вот, - наука всем мышам, а заодно и мне, и вам -
Друзей получше выбирать, чтоб мышку лис не мог сожрать…

На этот раз песня вызвала гораздо больший интерес и привлекла слушателей. Вокруг Расы и Элизы собрались прохожие, тоже спешившие в город. Немолодая женщина, державшая в руках корзину с яйцами, доброжелательно улыбалась веселому рыжему юноше, а две цветущие здоровьем, светловолосые девушки пересмеивались между
собой и многозначительно поглядывали на него.
Закончив петь, Раса начал перебрасываться словами с новыми попутчиками.
Элиза постепенно потеряла нить их разговора. Она подставила лицо свежему утреннему ветру, будто желая, чтобы он развеял ее мрачные мысли и беспокойства.
Уилфред и Этель... После исчезновения родителей, они стали для Элизы
самыми родными и любимыми. И они тоже пропали... Девушка
почувствовала, как к горлу подкатывает комок, но вдруг в ее свободную
руку ткнули чем-то мягким и теплым. Элли обернулась и увидела
симпатичного ослика, который настойчиво нюхал ее ладонь. А с Расой, уже разговаривал его хозяин - крестьянин в большой соломенной шляпе. Элиза прислушалась к их разговору:
Ослик мирно затрусил между Расой и хозяином, крестьянин довольный новым попутчиком с увлечением продолжал беседу.
Раса исподволь расспрашивал крестьянина с осликом о городе, а тому казалось, что это он сам рассказывает.
Да, вот я и говорю, - размахивая руками горланил он так, что слышно было и впереди и сзади не меньше чем на хороший бросок камня, - мой братец, у талье* в подмастерьях. Вот это жизнь! Ни сеять ни пахать, сиди себе целый день на столе у окошка да коли иглой. Хозяин и кормит и одевает...а в городе, слышь ты, они не только по праздникам пшеничный хлеб едят!
Правда с тех пор как почтенные нобили откупили свои привилегии, так
приходится в гарнизоне милиции обучаться упражнениям с мечом и прочей
рыцарской ерунде.
Раньше, когда город принадлежал синьору, то и гарнизон тот сам ставил. Тогда
латников приходилось кормить, но в случае чего они первые лезли на стены, а горожане могли и по домам отсидеться.
- А как имя синьора, - Расе удалось, наконец, прервать поток красноречия хозяина ослика.
- Э-э-э.. да знал я... а вот кажется Рожер…Вестерлендский. Да, он самый! И какой замечательный синьор. Моё мнение такое, что зря они от него отпали. И защита была и ... ну как без синьора.
Раса кивнул и хотел продолжить расспросы, но Серый вдруг неожиданно
заревел, да так громко, что Элиза чуть не выронила из рук свою драгоценную корзинку.
Осёл упёрся всеми четырьмя копытами в дорогу, явно не собираясь сдвинуться с места.
Раса сначала думал, что с этим легко будет справится. Он попытался силой сдвинуть Серого вперёд, но не тут то было. Маленький ослик обладал силой хорошего боевого коня.
Не поддался он и на хитрость – сколько не манила его Элиза пучком зелёной травы.
Крестьянин сначала ласково увещевал своего ослика, но скоро потеряв терпение, принялся пинать упрямца без зазрения совести.
Всё было напрасно – на насилие Серый отвечал оглушительным рёвом, но и шага не соглашался сделать вперёд.
После множества неудачных попыток помочь хозяину упрямого животного ..... безнадёжно махнул рукой и отступил в сторону.
- Эх, видно не судьба нам дядюшка Клод идти дальше вместе. Ты уж не сердись, да только мы торопимся.
- Ничего, ничего… отвечал привычный к таким происшествиям крестьянин. – Это он так всегда, постоит, продурится, зато потом весь путь единым духом отмашет… авось и свидимся ещё в бурге.
Попрощавшись с крестьянином Элизабет и Раса продолжили путь.

* талье - портной

***

Ближе к вечеру они достигли каменных стен бурга.
Крестьянин говорил правду, раньше город зависел от могущественного синьора, но насколько это было ко благу, на столько же и к разорению. Чем больше платили горожане податей, тем больше синьор хотел получать их. Бремя возрастало. К счастью для горожан, когда славный король Генрих объявил щитовой сбор* сэр Рожер должен был либо выставить воинов и сам во главе своего отряда отправляться воевать на континент, либо выплатить рельеф, не имея другого выхода избежать участия в войнах верховного сюзерена он обратился к патрициату бурга.
Почтенные нобили собрался в ратуше и после долгих споров и препирательств решил откупить некоторые свои привилегии. Синьор получил серебро – а бург относительную свободу. Конечно, это не давало полной свободы от власти верховного сюзерена, но король Генрих был слишком далеко, а с разъездными судьями всегда можно было договорится, да им и недосуг было входить в те дела, которые не грозили руке или голове**
Так несколько состоятельных семей стали устанавливать свои законы в бурге.
У ворот уже было не так людно, утренняя толпа схлынула, те кто хотели в день тогра попасть в город – уже давно стояли со своими товарами на рыночной площади.
Раса и Элиза помедлили перед опущенным мостом.
- Если они спросят, зачем мы идём туда – что ты станешь отвечать? - Уточнил Раса.
- Что нам надо к ювелиру…
- Элли! Тогда ты лучше молчи, я сам скажу!
- А что такого? Разве мы воры?
- Мы-то нет... неопределенно протянул Раса, задумчиво глядя на окованные медью ворота бурга. Жаль мы отпустили кролика – сказали бы что собираемся его продать. Ладно, ты только молчи – я сам буду говорить со стражей ворот.
Опасения Расы оправдались, Элиза привлекла внимание стражей, ещё до того, как они с Расой прошли по мосту, а ещё большее стражников внимание её корзина…
Копья перед носом усталых путников сдвинулись и толстый краснолицый латник заступил им дорогу в надвратную арку.
- Ну? – С нарочитой строгостью произнёс он.
Раса потянул Элизу за руку и старательно задвинул девушку к себе за спину.
- Мы…с сестрой, хотим пройти на торг… нам пришлось долго добираться и жаль будет теперь не успеть, – Раса указал на свои запылённые пулены и видавший виды плащ.
- Что делать на торге, таким оборванцам как ты? – Высокомерно заявил стражник, почтенные нобили приказали не пускать нищих попрошаек в бург, а может ты сбежал от хозяина? А это кто с тобой подружка?
Стражник потянулся к Элизе.
Глаза Расы зажглись гневом и он совершенно другим тоном сказал, - не смей трогать мою сестру! – В голосе его зазвенела столь неприкрытая угроза, что стражник отпрянул. Обычный деревенский парень, а так разговаривает, будто его воспитали в замке. Сам Раса был, казалось, удивлён. Он не знал, откуда взялся этот гнев, почему он так вскинулся на стражника, когда тот хотел прикоснуться к Элизе. «Не трогай мою сестру...сестру...» - что-то было в этих словах. Скрытое для него. Как же тяжело… и голова болит…нет, не может он вспомнить.
- Ладно, если можешь заплатить пошлину – так проходи, - вернул его к действительности голос стражника, - и нечего на меня орать. Подумаешь, сестра! Знаем мы таких сестёр, - бубнил краснолицый убирая монеты, которые дал ему Раса.
- Откуда у тебя деньги – Удивилась Элиза.
- У меня есть ещё, - отвечал он, убирая кошель за пазуху. Я ведь жил своим трудом всё это время…
Они благополучно миновали надвратную арку и оказались в бурге.
- Что теперь? Куда мы пойдём, - крепче сжимая руку юноши спросила Элиза.
Раса ненадолго задумался. Над городом поплыл призывный звон колокола. Мерный удары призывали благочестивых жителей бурга мессе.
- Послушай, - вдруг громко воскликнул Раса, - я знаю, безопасное место… идём, там никто не обидит тебя…
- Здесь кто-то живёт из твоих друзей? – Удивилась Элиза.
Раса замотал своей рыжей головой и со смехом отвечал.
- Ты же знаешь, у меня в этих краях нет друзей кроме тебя и Этель… но идём…я отведу тебя! - Он потянул за руку и Элиза покорилась, хотя и не была уверена, что удаляться от ворот – такое уж мудрое решение.
Раса уверенно зашагал вглубь лабиринта узких извилистых улиц
бурга. Элиза с любопытством оглядывалась кругом. Она привыкла жить в лесу и не представляла себе иного.
Но здесь, в бурге дома теснились один на другой, и оставалось так мало свободного пространства. Даже неба не видно, вторые этажи домов выступают над первыми и нависают у прохожих над головами. А улицы так узки, что двум всадникам с трудом разъехаться. Кроме того из многих окон первых этажей выдвинуты прилавки с разным товаром…
О названиях улиц можно догадаться и без железных кованых эмблем, укрепленных над дверями.
Вот они прошли улицу, наполненную ароматом свежевыпеченного хлеба, из углового окна первого этажа выглянул человек в белом колпаке и фартуке обсыпанном мукой, лицо пекаря тоже в муке, он улыбнулся, призывно помахал рукой, но Элиза покачала головой
и заторопилась дальше увлекаемая неугомонным Расой.
Они свернули налево и в нос ей ударил резкий запах кожи.
На лотках в окнах красовались пояса, плетёные кожаные шнуры, конская сбруя, красивые кошели… здесь жили кожевенники и шорники.
За другим поворотом их оглушил стук больших и маленьких молотков, а над дверями вместо железных вывесок болтались настоящие сапоги и пулены. Как гроздья спелого винограда сапоги были развешаны и в окнах, а сапожники один перед другим расхваливали свой товар прохожим.
Какой же странный этот город. Как тут жить? Недоумевала Элиза. Зелени вовсе нет - разве что за стенами вытянутых вдоль улиц узких садов виднеются кроны плодовых деревьев.
Но во дворах, наверное, есть и хлева, и закуты, слышно мычание коров и блеяние овец. Один раз дорогу им перебежала здоровая пёстрая свинья, за ней с криками гнался почтенного вида бюргер, а в след ему улюлюкали грязные мальчишки, которые с наслаждением рылись в сточной канаве, что проходила посреди улицы.
Элиза засмотрелась на красивую статую в нише большого каменного дома.
-Идём, идём… - торопил Раса. Сегодня рыночный день, если успеем поменять
твои камни, то сразу и купим всё необходимое. Сделаем дело, а там ты сможешь в своё удовольствие поглазеть…
- Раса! Куда мы? – Время от времени спрашивала Элиза. Сама она уже ни за что не нашла бы дорогу обратно..
- Уже скоро! - Заверил он.
И правда - улица, по которой они шли, уперлась в городскую площадь.
Может здесь и не было так людно в обычные дни, но этот день
выдался торговым. Толпа народа запрудила большую площадь перед ратушей.
Слева тянулись настоящие торговые ряды, выстроенные из камня. Здесь места занимали почтенные мастера, они разложили товары
ещё с утра и теперь степенно сидели в ожидании покупателей.
Пришлые торговцы – располагались в полотняных шатрах и под навесами,
крестьяне из предместий – торговали со своих повозок.
Торговый день был в самом разгаре, самые придирчивые покупатели без труда отыскали любой товар от вязанки хвороста до золотой фибулы для нарядного плаща.
Напротив торговых рядов возвышалось здание нового собора. Его построили на месте сгоревшей деревянной церкви.
Такого великолепия Элиза не видала.
Конечно, замок графа Оуэна был больше и смотрелся внушительнее в кольц стен, но собор с этими приземистыми мощными башнями, полукружьями арок, галереями, статуями в нишах – поразил девушку.
Между тем Раса тащил её именно туда, к величественному входу с воротами, украшенными замысловатой резьбой по камню, представлявшей картину Страшного
Суда.
- Раса! Я не пойду туда, - вырвала свою руку Элиза.
- Почему?
- Нет, нет… иди поищи ювелира… а я …подожду тебя здесь, на площади.

- Да ты тут одна потеряешься. Если я тебя оставлю здесь – то не найду потом. Или кто-нибудь к тебе пристанет.
- Тогда возьми меня с собой!
- Нет! ты мне помешаешь...Иди, не упрямься, мне лучше знать! –
Сердито повысил он голос и Элиза с удивлением отметила, что в этот миг Раса напомнил ей Уилфреда. Чем-то разгневанный лорд Уайтфорд так же разговаривал со своими людьми, в тот день, когда ей довелось встретить его в замке.
- Хорошо, я сделаю как ты скажешь, - покорилась она, и последовала за Расой в прохладный полумрак храма.


* щитовой сбор - налог который заменял обязательную службу в ополчении верховного сюзерена, за исключением особых случаев, оговоренных в королевских ордонансах
** не грозили руке или голове - то есть имеются ввиду преступления, наказанием за которые служило отсечение руки или гловы.


***
Раса оставил Элизу в боковом пределе за колонной и, не успела она и опомниться,
как его уже не было рядом. Девушка стала потихоньку осматриваться.
Столько людей! Пестрота лиц, пестрота нарядов. Она впервые оказалась
среди такого количества людей.
Мужчины и женщины стояли по разные стороны от длинного похода между скамьями. Перед алтарём в глубине храма стоял священник. Несмотря на знание латыни, сейчас
торжественные звуки древнего языка, на котором он читал Писание не
складывались для Элизы в понятные слова.
Вдруг ее растеряно-блуждающий, взгляд, остановился на Святом Распятии. Беспокойство и страх прошли. Девушка больше не слышала речи священника, не видела толпы. Она вглядывалась в печально прекрасные черты Спасителя и покой укутывал ее сердце.
Элиза медленно прикрыла веки.
В душе она обращалась к Нему: "Господи Милосердный! Спаси моих отца и мать, Уилфреда и Этельфлид! Не дай им повстречать беду! Помоги нам преодолеть все преграды! Молю Тебя, Боже, сбереги их!" Теперь уже губы девущки горячо шептали слова молитвы, по щекам ее побежали слезы
...........

Элиза не знала, сколько времени прошло. Она, словно очнувшись,
несмело открыла глаза и украдкой вытерла слезы.
Девушка опять попыталась вслушаться в речь священника. Теперь он стоял на кафедре и возвышался над толпой молящихся. Он говорил горячо и пространно о далёкой земле попираемой неверными. О мучениках, принявших славную смерть в той далёкой стране и о воинах. Он призвал всех, кто слышит в себе голос Спасителя идти в святую Землю, чтобы освободить земней Иерусалим и тем самым удостоится небесного.
- Воины! Посвятите свои мечи благому делу освобождения от неверных земли нашего Небесного Сюзерена. Его обид ради, призываю я вас подъять крест на рамена! Идите! Очистите землю Обетованную от скверны, отомстите за притеснения чинимые братьям нашим по ту сторону гор. Земли там обширны и богаты. И млеком и мёдом текут они. И небесной славы удостоятся те, кто внемлет этому призыву, и в земной жизни найдут они в той стране счастье и благоденствие. А если Господь призовёт их на этом пути, то удостоятся блаженства вечного! Спасение обещано тем, кто погибнет в битве за Иерусалим и как бы не были тяжки его грехи, да постятся искупленные подвигом, совершенным во имя чести и славы Спасителя нашего!
Элиза мало что поняла из этой речи. К тому же она отвлеклась, заметив Расу в толпе мужчин. Он вернулся, но отчего-то не подошел к ней, а как завороженный слушал проповедь.
Элизе неловко было подать знак и уж тем более позвать его. Она ждала.
Святой отец всё говорил и говорил, а Раса широко открыв глаза слушал. Наконец, проповедь завершилась общим благословением, по рядам пошли служки с блюдами для пожертвований. А Раса всё стоял на том самом месте и, казалось, был мыслями где-то далеко.
Какой же он странный сегодня, - подумала Элиза и, превозмогая смущение, пошла к своему другу мимо нарядно одетых женщин.
Многие с осуждением смотрели на неё, но это не беспокоило девушку. Она с тревогой приближалась к Расе. Он смотрел на неё и …не узнавал.
- Раса! – зашептала Элиза, - ты нашел ювелира?
- Я хотел принять крест, но отец не позволил…пробормотал он, словно и не слыша, что Элиза зовёт его .
- Раса!
- Что? – Словно очнувшись, он посмотрел на неё с удивлением.
- Ты нашел ювелира?
- Ювелира? Какого ювелира...он как со сна смотрел на неё удивленно, постепенно узнавая. Потом опомнился. Смущенно и растеряно улыбнулся. - Да…ох, - Раса провёл по лицу ладонью, откинул со лба волосы. - Идём скорее! А то, как бы он мастерскую не закрыл.
Они направились к выходу.
Раса стал прежним и он быстро разъяснял Элизе подробности своих поисков.
- Здесь в городе только один мастер по золоту и камням, но он говорят очень богат, так что можешь не сомневаться. Я видел его… очень достойный человек! Только надо спешить…Когда я был в его мастерской ювелир разговаривал с одним владетельным лордом. Из местных…сэром Уайтфордом.
- Что? – Воскликнула Элиза громко, и две благочестивые горожанки и
священник что беседовал с ними в боковом нефе, с осуждением посмотрели в
сторону девушки., - Ты видел Уилфреда?
- Кажется, ювелир так называл его… да… Уилфред Уайтфорд, сын…
- Оуэна старого лорда Уайтфорда. Где? Где он!!! – Закричала Элиза ещё громче и священник оставил горожанок и направился к ней.
- Да там, в мастерской и остался. Он здесь проездом…кажется, следует за невестой.
- Что ты говоришь? За невестой… ах, не важно! Всё равно бежим,…скорее… веди меня туда! –
И Элиза кинулась по центральному нефу мимо возмущенных прихожанок, она чуть не сбила с ног священника и даже не обернулась, чтобы извинится.
Девушка бежала… нет, она летела словно ноги её не касались каменных плит.
- Куда? – Широко раскрытыми полными мольбы глазами Элиза посмотрела на Расу.
И юноша не решился ни о чём спрашивать. Она не стала бы так тревожится, из-за пустяка.
- К западным воротам! Там, совсем рядом, мастерская, - указал он рукой в том направлении куда следовало бежать.
И они снова окунулись в солнечный свет, шум и сутолоку ярмарки.

***

Когда Элиза и Раса достигли ворот стражники пересмеиваясь уже опускали решетку и поднимали мост. Время свободного входа в город закончилось, солнце садилось и никто до утра
не мог ни войти ни выйти за пределы городских стен.
- Добрый господин! – Умоляюще сложила руки Элиза! Только что отсюда
выехали рыцари…мне надо догнать одного из них. – Но начальник стражи ворот только покачал головой.
- Они проехали уже достаточно времени тому назад. Не бегом же ты побежишь, девочка… ты не нагонишь их. И ворота уже закрыты. Мы никого не выпускаем из
бурга после захода солнца.
- Но солнце ещё не село! – воскликнула Элиза, - указывая стражнику на небо полыхавшее огнём заката.
Она сунула руку в корзинку и достала горсть камней, оставленных Расой. Воин приподнял бровь, оглядел нищенский наряд Элизы, потом ещё раз посмотрел на камни и как видно усомнился.
- Приходи утром, красавица.
- Позвольте мне хотя бы подняться на стену! – Элиза едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Раса подошел к стражнику и тихо сказал.
- Разрешите ей это, мой господин, - пусть поглядит им вслед, может тогда и успокоится…
Стражник смягчился.
- Отчего же… на стену можно. Только это…и ты с ней иди… Девицы эти плаксивые на всё способны. Ещё сиганёт за ним, греха не оберёшься…небось молодец-то обольстил девчонку да бросил. И верно хороша…да он-то из высокородных.
- Иди, - кивнул он Элизе на лестницу, что вела вверх на дозорный путь.
С высоты стен Элиза увидела равнину, на четверть мили? Вокруг города все деревья были вырублены, солнце село и она могла теперь в мягком свете вечерней зари ясно различить небольшой отряд, что медленно продвигался на запад. Да, ей было бы не догнать…Девушка обхватила руками выщербленный ветром и дождём камень зубца стены и напряженно всмотрелась в даль.
Она узнала тонконогого серого жеребца что был под предводителем отряда…
- Грей!.
Узнала и всадника. Да, ей было бы не догнать...
- Уилфр-е-е-е-д! – Вырвался из её груди отчаянный крик, -
Уилфр-е-е-е-д! – Сильные руки Расы оттащили её от стены. Он развернул
её к себе.
- Ну что ты… мы догоним их… не плачь.
- Если бы я пошла с тобой…если бы пошла…зачем ты оставил меня в
храме…рыдала она. Он обнял девушку, прижал к себе, успокаивая. Элиза
уткнулась лицом ему в грудь и плакала, плакала…безутешно.
Когда она выплакала все слёзы и вновь посмотрела со стены вдаль, вечерние тени уже раскинули крылья над долиной, светлая лента дороги, вилась меж холмов, и ни один путник не шел по ней.
......
Неожиданно под стеной раздался громкий ослиный рёв.
Раса оставил Элизу, подошел к бойнице и свесился вниз. Так и есть, он не ошибся! Их попутчик, болтливый крестьянин. Много же времени понадобилось ему, чтобы дотащить своего осла до бурга.
- Эй, крикнул Раса со стены, эй дядюшка Клод!
Крестьянин поднял голову, показал на своего осла, потом на запертые ворота и безнадежно развёл руками.
Никого не было стенами города, с кем он мог бы скоротать время до рассвета. Разве что его Серый из-за которого он попал в такую передрягу. И что же сидеть теперь под стенами? Конечно, из окрестных местечек многие приходили с товаром затемно и ждали до утра, но не с заходом же солнца и на всю ночь!
- Пожалуй, если мы поможем ему попасть в город, то он в благодарность отведёт нас к своему братцу на ночлег. – Сказал Раса и мягко подтолкнул Элизу к лестнице.
Они спустились с дозорного пути. И Раса снова приступил с просьбами к капитану городской стражи.
- Мой господин, - издалека начал он, - там под стенами стоит мой родич. Он не успел войти в город со всеми, потому что обременён тяжелой поклажей и слишком долго добирался сюда.
- Что же… он торговец, - глаза стражника заинтересованно блеснули.
- О нет, он честный землепашец.
- Так какой же товар принёс он на продажу? – продолжал расспрашивать
капитан.
- Очень, очень редкий товар, такого, здесь и не сыщешь.
- Эй, - махнул рукой в сторону караульной башни что возвышалась над аркой сержант, - поднимите-ка решетку, и опустите малый мост. Там человек под стенами, с которым я хочу поговорить.
Спорить с капитаном никто не посмел, воины гарнизона послушно бросили свою игру в кости, поднялись к вороту и привели в движение подъемный механизм.
Заскрипели блоки и тяжелая решетка пошла наверх, затем со скрежетом поползли вниз цепи и узкий малый мост перекинулся через глубокий – наполненный водой ров – гордость и предмет неустанных забот магистрата бурга.
По мосту дробно простучали копыта серого и вот Клод вместе со своим ослом предстал пред грозным стражем городских ворот.
- Почему ты так поздно явился, - сдвинув брови и напуская на себя наиболее свирепое из всех возможных своих обличиё, - спросил капитан.
- Я…я…это не я виноват, мой господин, а вот это упрямое животное. Давно уже следовало ободрать с него шкуру и сделать новый барабан для деревенской сходки…так нет я всё жалел его…опять же когда он не слишком упрямится, то можно нагрузить его, что доброго коня. Свезёт и ухом не поведёт. Но если уж встанет посреди дороги, то хоть бей его, колоти, хоть уговаривай – всё едино с места не сойдёт, пока сам не пожелает. Вот и сегодня, видно св. Ромуальд неблагосклонно глянул на меня в этот день, вышел я рано, ещё до свету, а путь
неблизкий, но всё же засветло можно до бурга было добраться когда бы этот злодей, изверг, исчадие сатаны…
-Довольно! – Рявкнул, утомленный болтовней стражник. Что ты везёшь в город, я спрашиваю?
- Что…э-э-э… так его вислоухого и везу, то есть на себе тащу…вот пусть меня прямо на этом месте испепелит огонь небесный если я лгу…
- Я же говорил, мой господин, - вставил Раса, - что груз его настолько тяжел…
- Так ты разумел…что он тащит осла?
- Именно так! – Подтвердил Раса с самой невинной улыбкой.
Стражники за спиной капитана уже еле сдерживали хохот.
- И из-за этого мы поднимали мост! – С угрозой наступая на рыжего шутника, всё больше распалялся гневом капитан.
- Но Раса, предвидя такой исход не стал дожидаться пока достойный страж городских ворот пустит в ход кулаки и протянул ему кожаный мешочек с серебром.
- Здесь достаточно, чтобы утолить жажду всей ночной стражи, -
промолвил он.
Капитан взял серебро, взвесил на ладони, потом сдвинул круглый шлем откинул кольчужный капюшон, почесал в затылке, ухмыльнулся и, наконец, громко расхохотался.
- Ну и хитёр ты, парень, чисто Лис. Ладно, проваливай отсюда со своим дядюшкой из деревни и его ослом. Да береги девчонку, - добавил он тихо и указал глазами на Элизу, которая в продолжение их разговора безучастно стояла рядом погруженная в свои горестные размышления.
Раса сразу стал серьёзен и ответил
- Благодарение Богу, что не пустили её из города, мой господин.
- Ступайте, - на прощанье махнул рукой капитан и отвернулся, чтобы дать новые распоряжения своим латникам.

Last edited by Unicorn; 16.12.04 at 07:46.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 05.12.04, 20:41   #54
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Мория Юникорн

Изольда Айронхарт покинула Кастелл-А-Бере.
Широкая дорога в неведомые дали открылась пред девушкой, тёмные лощины о долы лежали в сонной очарованной дрёме… Одиноко и бесприютно, в унисон тишине, напевал ветер…
Изольда шла пешком, ведя Алекто за собою под уздцы. Ноги приятно утопали в дорожной мягкой пыли, ароматы свежести и покоя обволакивали невидимыми волнами одиноких путников.
Погружённая в свои печальные раздумья, девушка ничего не замечала вокруг себя. Она решила покинуть эти места ради того чтобы отомстить и красота этого мира больше не трогала её.
Алекто, недовольный медленным шагом, тихонько подталкивал
свою хозяйку в спину, прося скорости и шального ветра.
Но вот впереди в неясном свете луны колыхнулась одинокая тень. Всадник!
Согнувшись в седле, он, казалось, уже не управлял конём, и тот, почуяв свободу, устало плёлся, не разбирая дороги, по повелению собственных
лошадиных, неведомых человеку, стремлений и желаний.
Изольда в странном оцепенении следила за неуверенными и бесцельными
перемещениями лошади и таинственного всадника. Алекто настороженно поднял
уши, перестав тыкаться в спину девушки: он тоже внимательно и недоумённо
следил за тем, что будет дальше.
Всадник ещё раз неуверенно качнулся в седле и, выпустив поводья из слабеющих рук, рухнул на землю.
Изольда будто очнулась и, оставив недоумевающего Алекто, бросилась к
раненному человеку. Конь настороженно побрёл вслед за своей хозяйкой
Рыцарь, тяжело дыша, неподвижно лежал на земле. Он был без сознания. В сгустившейся тьме ночи Изольда едва могла различить лицо незнакомца. Нет,они не встречались раньше. Она бы запомнила его, непременно запомнила бы.
В неверном свете она едва могла различать его черты, но даже в сумерках был заметен ужасный шрам на лице раненного рыцаря. На ощупь девушка
обследовала его раны "Не всё так плохо, вот только рана не вчерашняя, и крови много потерял, наверное, не первый день в пути. Нельзя его оставлять здесь." - про себя заключила встревоженная Изольда.
***
Ричард очнулся: в неверном свете ночных сумерек он увидел над собой лицо молодой девушки, обрамлённое капюшоном дорожного плаща. Должно быть, небо услышало его и послало ангела, чтобы помочь. Девушка склонилась к нему и
пыталась остановить кровь, струившуюся из открывшейся на боку раны.
Кто вы? - спросил он.
Но нежные пальцы закрыли его губы, и Ричард услышал в ответ.
- Ничего не говорите, - отвечала она, затягивая повязку как можно туже, - мне не справится с этим здесь. Попытайтесь подняться в седло, я помогу вам.
Голос незнакомки был ясным и тихим, но уверенным.
После нескольких неудачных попыток Ричарду удалось наконец взобраться на коня, но тут сознание опять
помутилось и он уже не почувствовал, как девушка, придерживая его, медленно повела лошадь за собой.
***
Верный Алекто безропотно исполнял свой долг, бережно неся раненного.
Конь, совсем недавно настырно требовавший скорости, теперь неторопливо вышагивал рядом с хозяйкой, внимательно и аккуратно выбирая дорогу. Другой же - горячился и пугался каждого шороха и скрипа. Но Изольда крепко держала поводья, не давая свободы взволнованной лошади.
Вот впереди показался, недавно оставленный Изольдой, Кастелл: лишь в редких окнах в этот поздний час на окраине селения горели огни, лучась приветливым и тёплым светом уюта и добра. Но появляться там снова, да ещё и с необычным спутником, было небезопасно. И Изольда, свернув с большой дороги, повела коней другим путём, потайной узкой тропой, ведущей к горам и известной только ей.
М..... Т...., только там она будет спокойна и за себя, и за раненного незнакомца.
***
На рассвете путники достигли своей цели. В розовом тумане утренней зари показался Медивал Трот, окутанный какой-то особенной тишиной и тайной. В тёмной, увитой густым изумрудным плющом галерее догорал смутный и неверный сон. На зубцах карниза уже проступило солнечное золото. Изольда с детства любила этот торжественный и величественный вид их замка, вызывавший в её сердце по-детски наивный восторг и умиление. Бывало, она убегала из дома ещё до рассвета и, затаив дыхание, ждала, когда первые лучи восходящего солнца коснутся черепитчатой крыши, зеленоватого шатра готической башни, пробегут по сонной галерее между тонких витых колонн и, скользнув по жёлтым
шероховатым стенам, заискрятся и заиграют в цветных диковинных витражах длинных и узких окон. Какое счастливое это было время!.. Но всё умчалось безвозвратно.
Изольда с тихой печалью наблюдала всё это великолепие света и цвета, будто пыталась что-то вспомнить и не могла, потом глубоко вздохнула, отгоняя тяжёлые мысли, и отправилась дальше, к тёмным вратам М... Т.... Не думала она, что вернётся сюда так скоро и не исполнив задуманного.
***
Во дворе было тихо и безлюдно, но вот откуда-то послышались знакомые
голоса: из открытых дверей конюшни вышел Филипп, старый конюх, приехавший когда-то вместе с Айронхартами. Из коптильни прибежала кухарка и двое поварят, ещё несколько человек из дворовых собрались в стороне и тихо переговаривались. Женщины недоумённо и взволнованно смотрели на вновь прибывших, а мужчины уже устраивали из шестов носилки для раненного.
Вот рыцаря с осторожностью сняли с коня.
И в этот момент на дворе появился Мархаус и Рианнон.
Отец встретил Изольду строгим, укоризненным взглядом, но объяснений не требовал, будто всё заранее знал.
Но за всем своим суровым и неприступным видом Мархаус, седой и крепкий старец, скрывал огромный непобедимый страх за судьбу своей единственной дочери. После гибели Маркуса, он особенно
беспокоился о ней, пытаясь оградить её от всех невзгод и опасностей.
Внезапное исчезновение Изольды было ещё одним страшным ударом: оставалось только надеяться на её благоразумие и предосторожность. Мать, измученная и хрупкая женщина, с беззвучными рыданиями обняла Изольду, что-то укоризненно едва различимо шептала, до сих пор не веря своему счастью, тому, что дочь вернулась, живая и здоровая. Безмолвная и напряжённая сцена встречи. Да и что было говорить, когда и без слов всё было понятно и просто, ужасающе
просто? И Изольда, сама того не замечая, плакала, плакала, не сдерживая бурного и сокрушительного потока чувств и переживаний

Наконец, совладав с чувствами, родители Рианнон обратили свои взгляды к тому, кто прибыл вместе с их дочерью. Встретив вопросительный и тревожный взгляд отца, Изольда, не дожидаясь вопросов, ответила:
- Со мной раненный рыцарь, ему нужна помощь.
- Конечно, ты правильно сделала, что привезла его сюда, дочка, - не
задавая лишних вопросов, сказала Рианнон.
Мархаус одобрительно покачивал головой, без сомнения, соглашаясь с женой.
Конюх Филипп увёл взволнованных и утомлённых коней, сразу же вернулся, а с ним ещё нескольких слуг. Они бережно подняли носилки и перенесли рыцаря в хозяйские покои. Взглянув напоследок на раненного, Филипп неопределённо вздохнул и ушёл, вернулся к своим прежним занятиям.
Ему на смену пришла его жена Марта, заботливая и тихая, уже немолодая
женщина. Всю свою жизнь она провела при дворе Айронхартов: сначала
стряпала на кухне, потом, с рождением Маркуса, ей вверили заботу о господских детях.
И Марта покорно и смиренно приняла на себя этот долг. Детей у неё не было, и всю свою нежность и ласку она без остатка отдавала горячо любимым ею Маркусу и Изольде. Смерть Маркуса стала для неё не меньшим ударом, чем для его родной матери: с его уходом будто что-то оборвалось, навеки потерялось в её душе. Осталась бесплодная и уничтожающая пустота.
Изольда, её драгоценная воспитанница, стала её единственной отрадой и утешением.
Теперь Марта стояла в смиренно стороне, наблюдая за Изольдой и подавая ей то воду, то травы и думала о чём-то своём, вспоминала прошлое, далёкое и невозвратное. Порой с её ресниц срывались потайные слёзы, которые она немедленно прятала в тёмном шейном платке.
***
Изольда осторожно и бережно промывала раны рыцаря травяным отваром. Её беспокоило то, что рана была такой воспаленной. "Бог знает, сколько он провёл в пути" - встревожено думала она, затягивая повязку потуже.
Закончив свою работу, Изольда отпустила Марту, неустанно трудившуюся с водой и травами и уже утомлённую этой суетливой беготнёй. Старушка ушла, и Изольда осталась наедине со своим незнакомцем.
Она сидела на краю постели, подле рыцаря, внимательно разглядывая его
черты.
Лицо его показалось Изольде благородным и мужественным. Шрам ничуть не портил его черт.
"Какая странная печаль и величие! Какие тайны ты хранишь, мой
таинственный рыцарь?" - про себя размышляла Изольда, бережно и нежно разбирая тонкими пальцами спутанные волнистые пряди его густых, черных, словно крыло ворона, волос.
Впервые после смерти брата, на лице девушки проскользнула мимолётная, едва различимая улыбка. Ей было странно хорошо и спокойно рядом с этим незнакомым, но отчего-то близким, человеком.
В её больших изумрудных глазах на мгновение зажглась искра нового чувства, робкого и прекрасного, но мгновение так быстротечно, почти неуловимо: прежняя печаль вновь вернулась в её взгляд.

Она встала с края постели и отошла к окну: пасмурное небо давило свинцовой громадой на весь этот беззащитный и огромный мир.
Изольда, погружённая в свои сокровенные раздумья, бесцельно всматривалась в эту чёрные громады, предвещавшие неотвратимую беду.
Кто-то тихо постучал в дверь. Изольда, очнувшись от своих невесёлых
мыслей, обернулась - на пороге стояла Марта. Её глаза горели неясным
беспокойством и смятением. Изольда проследовала вслед за няней на открытую галерею, не без любопытства ожидая объяснений Марты.
- Присядь, дочка, мне нужно тебе о ком-то рассказать - взволнованно начала Марта.

Речь шла о той, из-за кого погиб их драгоценный Маркус. Девушку звали
Аглая.
***
- Бедняжка, ей так не везло! Отец её умер рано. Мать, слабая грудью и припадочная женщина, совершенно не интересовалась дочерью. Ах как часто это встречается нынче! - сочувственно вздыхала Марата, - Казалось бы, куда ей больше горя? Но в четырнадцатую зиму горькой жизни Аглаи, её мать в очередном припадке то ли от
отчаяния, то ли от измучившей её болезни наложила на себя руки. Девочка осталась на попечение у своей двоюродной тётки, злой и безразличной женщины. Не очень то она жаловала свою осиротевшую племянницу. Ей бы только повод найти, чтоб выжить бедняжку из дома!
И вот, когда Аглае исполнилось шестнадцать, тётка отправила её в соседнее селение - проведать дальнюю родню.
Аглая целый день бродила по улицам того самого селения, пытаясь найти
тех, к кому её послали, но тщетно. И уже собираясь в обратный путь, она, по несчастливой случайности, попалась на глаза тому самому негодяю
Наш Маркус спас бедняжку, Но видно, судьбе было так угодно... Маркус погиб за свою доброту. Да ты не слушаешь меня!.. - удивилась Марта, она с волнением ожидала ответа Изольды, но девушка молчала, будто её совсем не трогала печальная история Аглаи.
Изольда безучастно слушала о той, кто была причиной смерти Маркуса. Судьба слишком зло пошутила и привела Аглаю в их дом. Что это? Воля Господа или козни нечистого. Аглая теперь здесь, она беззащитна!
Но лучше бы этой девочке оставаться в Кастелле и не бередить ещё не заживших ран.
"К чему мне знать о ней? - думала Изольда. - Зачем она здесь?"
Марта прервала ход её мыслей:
- Изольда, милая, Аглая пришла к тебе, она хотела поговорить, она ведь ещё совсем ребёнок.

Изольда отрицательно покачала головой мысленно отстраняясь от этой
девушки. Нет, она не хотела её видеть. И ей нечего было сказать. Упрёки были бы не справедливы, а снисхождение...нет, Изольда не находила этого чувства в своём сердце. Её сердце! Прежде оно было таким радостным и нежным, а теперь: неужели так и жить ей в плену мыслей об отмщении?.. Они разъедают её душу, заполняя пустотой всё её существование.
- Я не держу на неё зла, Марта, но сейчас не лучшее время для подобных откровений. - холодно отвечала Изольда и поднялась, - если Аглая захочет, может оставаться в М... Т... сколь угодно долго, она, конечно, не виновата. Пусть не терзает себя напрасно.
Марта печально вздохнула, она ещё не видела Изольду такой холодной.
Смерть Маркуса навсегда изменила их жизни.

Разговор был окончен, и Изольда ушла в свои покои.
***
Опасения Изольды не были напрасны. К вечеру раненного охватил
жар лихорадки. Дыхание его стало частым и тяжёлым.
Изольда не на минуту не отходила от своего рыцаря, охлаждая его лоб холодным компрессом из целебных трав.
Целую ночь девушка не сомкнула глаз, считая каждый час, а время тянулось бесконечно, мучительно долго!
Он бредил.
Демоны опять терзали его душу. Огонь. Страшный жар испепелял её. Ричард всё стремительнее проваливался в бездну своего кошмара.
Крики, лязг мечей, запах дымящейся крови, предсмертные стоны... и вот среди хаоса боя де Бар увидел младшего сына лорда Родерика.

Юноша из последних сил отбивался от троих нападавших. Нанося удары направо и налево, Ричард пытался пробиться к нему к нему, но не успел. Он видел, как меч одного из рыцарей короля пронзил левое плечо Джонотана, одновременно второй нападавший задел его правую руку. Юноша выронил оружие, но в этот миг рядом с ним встал Брайан. Он подхватил раненного брата, одновременно отражая удары и прикрывая Джонотана своим телом. Раненный юноша всё больше оседал
на руке Брайана.
Закованный в доспехи всадник направил коня в сторону Джонотана и Брайана, и боевое копьё пронзило тела обоих сыновей графа Родерика одновременно.
- Н-е-е-ет! - Ричард ринулся сквозь битву. - Не-е-т!! Господи, только не они!
Кровь и слёзы заливали ему глаза. - Только не они!
Чьи-то руки обвились вокруг его шеи, не позволили приблизится к поверженным братьям. Тихий голос звал его прочь из этого ада.
***
Изольда с трудом удерживала раненного на ложе, рыцарь порывался встать, только прикосновения её нежных рук и слова, что она непрестанно повторяла, наклонившись к самому его лицу, останавливали его.
- Здесь никого нет! Успокойтесь, лежите...
Ночь тянулась мучительно долго:
***
- Где мой меч! Дайте мне меч!
- Джонотан! Джонотан! - кричал он, пробиваясь сквозь хаос сражения к брату Бланшефлер. Но тот не слышал. Вот юноша упал и гора окровавленных тел скрыла его.
А потом наступило безмолвие смерти.
Поле боя, усеянное мёртвыми телами не оглашалось ни одним стоном, ни вздохом, ни стенанием.
Ричард медленно брёл среди павших, останавливался, заглядывал в их лица.
- Джонотан! Брайан! - Нет он не находил их. - Джонотан!Брайан!
И вдруг посиневшие губы мертвеца разомкнулись, и он услышал:
- Моё имя - Ричард.
Ледяной ужас стиснул сердце когтистой лапой.
Все они отвечали одно и то же.
- Меня зовут Ричард...Ричард...Ричард...бесконечное поле, тысячи мертвых с остановившимися взглядами, перекошенными страданием или яростью лицами.
Все они отвечали одно и то же.
- Моё имя - Ричард. Меня зовут - Ричард
- Боже! Боже! Прости меня! - в отчаянии воззвал он, падая на колени и
поднимая лицо к небу, но вместо звёзд на него смотрели остекленевшие глаза убитых воинов.
И всё громче звучали их голоса, словно звали его
- Ри-и-и-ча-а-а-рд...Ри-и-и-ча-а-а-рд... повторяли они нараспев.- Как вой осенней бури.-
Ри-и-и-ча-а-а-рд...Ри-и-и-ча-а-а-рд...Ри-и-и-ча-а-а-рд...
Он не мог больше вынести... Но голоса не отступали.
- Надо стать одним из них - тогда они замолчат!
Где мой меч? Дайте мне меч!
Адская ночь продолжала свою пытку: Изольда, выбиваясь из сил, пыталась агонию лихорадки. Любой бы на её месте оцепенел в страхе и отчаялся обрести спасение, но не такова была Изольда Айронхарт. Она была готова до последнего бороться за жизнь раненного рыцаря. Своими молитвами она взывала к Богу, умоляя о спасении.
- Боже, Милостивый и Милосердный! Ты видишь как он страдает! Ради страдания и смерти Твоего Сына, распятого и погребенного и вскресшего...Молю тебя, не позволь смерти забрать его. Господи, пощади... ты призвал Маркуса, но оставь в мире живых этого воина, имени которого я не знаю!
Ричард сквозь тяжкий бред слышал голос Изольды, чувствовал прикосновение нежных рук, и тени, душившие его, постепенно отступали

***
Обессиленный не унимавшимся жаром, Ричард ненадолго утих и лежал неподвижно.
Спустя час ему снова стало хуже. Изольде казалось, что эта ужасная ночь никогда не кончится, что и она сама уже бредит, охваченная тем же испепеляющим жаром.
Внезапно в приступе лихорадки Ричард перехватил руку Изольды, крепко сжимая запястье. Боль разлилась по всему её телу - Изольда сжала губы, чтобы не закричать.
- Оставь её, негодяй, оставь её!Бланшефлер...Бланш вы должны простить меня...
Ричард в беспамятстве принимал Изольду за другую, за неведомую Бланшефлёр.
- Забудьте всё, что я говорил тогда, я... люблю вас, Бланш! Я люблю вас, не покидайте меня!.. Оставь её...где мой меч, дайте меч, - метался он в бреду.
Пальцы раненного разжались, рука безвольно упала.
Девушка потёрла занемевее запястье, боль постепенно утихла.
"Бланш, какая она?.. Что с ней случилось?.." - Думала Изольда, отирая пот, катившийся градом по смертельно бледному лицу раненного. Нет, страшная печать ещё не коснулась этого чела, он ещё борется, но силы его слабеют.
- Святая Мария, Матерь Божья, благословенна ты в женах, ибо Спасителя родила грешных душ наших...Святая Мария, молись о нас Господу... молись о нас ныне и пристно и в час смерти
нашей... - твердила Изольда пытаясь удержать жизнь ускользавшую из тела раненного.
Спустя ещё час жар внезапно спал, бред прекратился.
Рыцарь забылся сном.
Боже! Благодарю тебя, - зарыдала Изольда, закрывая лицо ладонями. - Благодарю тебя!
Рядом с его душевной болью её собственная казлась ей ничтожной.
И всё же...чего бы только не отдала она, чтобы услышать как он произнесёт её имя.
Но рыцарь звал в бреду леди Бланшефлер. Кто эта Бланш? Что могло разлучить их?
Задавая все эти вопросы, Изольда бежала от самой себя. Нет, она не желала знать причины по которой эти двое не вместе... Изольда страдала, необъяснимая боль, разрывала её сердце.
В глубине души Изольда уже знала, что не сможет жить как раньше, жить без него. Она провидела, какая судьба ожидаёт её теперь, но не хотела думать об этом, пыталась отогнать страшные и тяжелые мысли.

Изольда Айренхарт, скрестив руки на груди, неподвижно,стояла у окна -там снаружи бушевала непогода. Частый дождь беспощадно пронзал холодными иглами землю.
И та же непогода была в душе девушки.
Оставив спящего рыцаря в одиночестве, Изольда вышла из комнаты на открытую галерею.
Подставив лицо дождю под пронизывающим ветром, она замерла в странном
оцепенении. Крупные водяные капли стекали по её щекам: быть может, просто дождь, а может, она плакала.
Она хотела чтобы слёзы неба охладили её пылающие щёки, чтобы они вернули ей спокойствие скорби, которое до этой ночи владело всем её существом. После ночи, проведённой подле ложа раненного незнакомца, Изольда не могла уже быть по-прежнему спокойной.
Промокшая до нитки, Изольда уже ничего не замечала, она простояла бы так до утра, но девушку заметила на галерее Марта. Старушка испуганно всплеснула руками:
- Да что же это такое делается?
И Марта, прикрыв голову большим платком, выбежала под проливной дождь. Изольда не сопротивлялась и безвольно следовала за своей няней.
Немного придя в себя, девушка поняла, что она уже в замке - надёжном и уютном убежище от непогоды.
***
Перед нею стояла Марта, озадаченная поведением воспитанницы. Вода с волос и платья Изольды ручьями стекала на каменный пол.
- Дочка, куда ж ты в такую непогоду?! - всплеснула руками Марта, - ну-ка живо, переодеваться! Не хватало еще, чтоб и ты слегла с лихорадкой.
Изольда немного оживилась и послушно выполняла все указания своей любимой и родной Марты. А та с воодушевлением возилась с ней как с маленькой, помогая справиться с мокрой одеждой и поя её горячим медовым напиком.
"Хорошо бы было повернуть время вспять и хоть на минутку оказаться в
детстве." - размышляла Изольда, грея руки у пылавшего камина.
Ей не хотелось больше думать о всём том, что так внезапно обрушилось на неё в эту ужасную ночь.
"Не сегодня, подумаю об этом завтра." - мысленно заключила девушка.
Марта тем временем разбирала её спутанные волосы гребнем из слоновой кости и напевала тихую колыбельную, знакомую Изольде с самого детства.
И она, как бывало прежде, склонила голову на колени к своей няне и
погрузилась в туманную дрёму без снов.
***
Три дня миновало после той ночи: Изольда непрестанно поила рыцаря отваром из целебных трав. Днём ему становилось лучше, ночью возвращались прежние кошмары, но лихорадка постепенно унималась.
На третьи сутки жар спал окончательно и рыцарь со вздохом открыл глаза.
Страшных мёртвых лиц больше не было, вместо них на него смотрели
изумрудные очи Печального Ангела. Ричард помнил эти черты, и голос и прикосновение нежных рук. Он знал её, она была рядом всё это время, пока он боролся с ужасом воспоминаний. И теперь она сидела у его ложа.
Что с ним было? Почемуон здесь, и кто эта девушка?
- Кто вы? - С трудом произнёс он.
- Моё имя Изольда Айронхарт , Вы меня не знаете,- как и там во мгле ночи её прохладные пальцы коснулись его воспаленных губ, - Не
тревожьтесь ни о чём, - склонилась она к ему, - Вам нельзя говорить. Берегите силы, вы скоро всё узнаете, я вам обещаю. - Тихо отвечала Изольда, она отняла руку от его лица и хотела подняться.
- Постойте, - он удержал её руку в своей, - не уходите, не покидайте
меня.
Изольда опустила глаза, чтобы скрыть подступившие к глазам слёзы. Эти же слова говорил он той, неведомой девушке по имени Бланшефлер.
- Хорошо, я останусь: Вам тут ничего не угрожает. Здесь, в М... Т.... Мы окажем Вам любую помощь, какая потребуется, - пытаясь улыбаться и отводя взгляд, говорила Изольда.
Ей было мучительно тяжело находиться рядом с ним, постоянно скрывать свои чувства, говорить какие-то ничего не значащие слова. Или молчать, вопреки требованиям сердца.
Ричард, всматривался в черты своей спасительницы, когда он встречался с ней глазами Изольда улыбалась ему, но взгляд оставался таким печальным: отчего?
Что за страдание прячет она за это нежной улыбкой.
Печальный Ангел, так в мыслях назвал он её, как эта девушка не походила на Бланшефлер.
Почему он сравнивает их? Раскаяние укололо его и всё же: он не мог заставить себя не думать о том, как нежны её руки. Только теперь он заметил, что по прежнему удерживает её изящные длинные пальцы.
Она смотрела на него словно голубка, пойманная в сеть, Изольда будто умоляла взглядом: "Отпусти меня!" Ричард не внял её мольбе. Он задержал её руку в своей, и сказал:
- Меня зовут Ричард де Бар, леди Айронхарт. Я благодарю вас за всё, что вы сделали для меня. - Потом он поднёс её руку к своим губам и коснулся запястья почтительным поцелуем.
Изольда вздрогнула от неожиданности. Всё, что происходило вокруг неё в ней самой, казалось ей таким неправдоподобным и странным. Ей хотелось, чтобы эта пытка закончилась наконец и одновременно чтобы этот миг застыл навечно. Смятение разрывало её несчастную душу. Чувство, которое она сама себе запрещала, с которым отчаянно боролась, рвалось на свет.
"Наивно и глупо! Чем ты хочешь себя утешить? Ведь обманываешь сама себя. На что ты можешь надеяться? Ты же слышала, он любит её." - мысленно твердила себе Изольда.Но сердце её не внимло голосу разума.
Девушка поднялась с постели и отошла к окну.
Солнечные блики осветили её лицо. Она задумчиво смотрела на мир, открывшийся ей за окном. Впервые за много дней к ней вернулось ощущение совершенства и восторженной красоты всего этого великолепия красок, света, тени и полутонов. Робкий свет вновь зажёгся в её изумрудных глазах. Ей хотелось, чтобы всё вокруг замерло, хотя бы на мгновение, хотела раствориться в этой волшебной и беззаботной жизни, но увы...
Она почувствовала не себе его взгляд и обернулась.
- Я должен продолжить свой путь - промолвил он.
Свет в её прекрасных глазах погас, Изольда печально покачала головой
- У вас нет сил даже подняться: Останьтесь у нас, в М... Т.... На несколько дней, как только вам станет лучше, отец даст проводника, чтобы вы могли путешествовать в наших краях безопасно. Куда вы направлялись?
- Я шел по следу одного негодяя, он... - Ричард вдруг понял, что не хочет говорить с ней о Бланшефлер. Что происходит? Привычный мир рушится, незыблемые истины рассыпаются в прах. Рядом с ней он теряет уверенность, но обретает надежду.
- Я поклялся настичь его и воздать должное за совершенное зло. - Нахмурился де Бар.
Как странно знакомо отозвались эти слова в душе Изольды, она метнула быстрый взгляд на Ричарда. Её глаза... как они изменились!исчезла тихая печаль, теперь они горели болезненным оживлением, и ...желанием мести. Да, мести. Ричард не мог ошибиться слишком часто, видел он такой взгляд.
Изольда не понимала, откуда у неё взялась подобная уверенность, но она знала ответ, ещё до того как задала свой последний вопрос.
- Вы можете назвать имя этого человека?
- Да, - отвечал де Бар, - он норвежец, предводитель отряда наёмников с севера. Его имя - Харальд Эриксон.

Last edited by Unicorn; 07.12.04 at 18:58.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 12.12.04, 21:51   #55
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Мория - Юникорн

Незаметно проходили дни.
Ричарду становилось лучше: силы вновь возвращались к нему. Изольда неизменно была рядом: заботилась о нём, меняла повязки на ранах. Ричард привык к ней, к её тихой улыбке, печальному взгляду и плавному мелодичному голосу. И казалось, что так было всегда, но каждый раз воспоминание о Бланш возвращало Ричарда в реальный мир. И вместе с этими воспоминаниями возвращалось гнетущее и всепоглощающее чувство вины…
Изольда не могла не замечать этой странной тоски и страданий Ричарда, хоть он и пытался держать всю эту боль в себе. И она тоже печалилась: часто размышляла о той страшной ночи, и о таинственной Бланшефлёр …
***
Вечерняя заря догорала, оставляя на небе слабые блики и редкие, почти прозрачные полосы света… Изольда по обыкновению допоздна пробыла вместе с Ричардом, рассказывая ему об Ирландии, о своей семье и её традициях…
Девушка поднялась и хотела уйти, но де Бар удержал её за руку.
Он так редко прикасался к ней. Девушка вспыхнула румянцем и задрожала, когда руки их ненадолго соединились. Но, как и всегда, она не пыталась отстраниться. С самого начала она безмолвно и безропотно покорилась Ричарду, совладав с собственной гордостью.
Изольда готова была отдать ему всю свою жизнь, без остатка, до последнего мига, до последнего вздоха, всю себя, и оба они знали это, хоть и не было меж ними сказано о том ни слова, да и не нужно было слов.
- Постойте, леди Айронхарт, - тихо произнёс он,- я хотел рассказать вам… он помедлил, но потом сделал над собой усилие и продолжал, - о том, как случилось, что я оказался здесь, в Уэльсе. Это длинная история
Она взглянула на него. В глазах мольба и страх.
До этого у неё ещё оставалась надежда. Зыбкая, призрачная, но всё-таки надежда. Пока он не сказал, что любит другую… Изольда хотела и запрещала себе надеяться на взаимность… запрещала себе ждать этих слов от него… и вот сейчас всё рухнет: едва установившийся зыбкий и непрочный мир в её сердце исчезнет без следа…
- Уже так поздно, - прошептала она едва слышно, пытаясь отсрочить безжалостный приговор, - не лучше ли вам отдохнуть.
- Я и без того отдыхаю здесь недопустимо долго, - помрачнел де Бар. Скоро я покину ваш замок. Кто знает, свидимся ли мы снова. И я не могу уехать, не открыв вам всего… я хочу, чтобы вы знали.
Изольда обреченно опустилась на скамью. Её прекрасные руки безвольно легли на коленях. Голова низко опущена.
Изольда прятала взгляд от Ричарда.
Он стоял перед ней и молчал.
В это мгновение отважное сердце де Бара, не ведавшее страха в сражениях, дрогнуло.
Сейчас он должен сказать ей слова, которые пропастью лягут меж ними…безжалостно разрушат их надежду на счастье быть вместе:

- Вы так много рассказали мне о своей семье, о славном роде Айронхартов. -
Начал он, наконец. - А я не знаю даже имён своих родичей со стороны
матери.
Изольда удивленно вскинула на него глаза.
Я - бастард, - просто сказал де Бар, отчего-то он не смущался произнести это при ней,- судьба благоволила ко мне с самого дня моего рождения – мой отец, граф Ле Марешаль, не отдал меня на воспитание слугам. Он принял бастарда в доме, а потом сам научил всему, что должен знать и уметь рыцарь, - Ричард опять умолк.
Изольда смутилась. К чему ей знать обстоятельства его рождения. Она ожидала совсем иного.

- Сядьте, милорд, - попросила она, потому что видела, как ему тяжело стоять. Де Бар выполнил её просьбу и, облегчённо вздохнув, продолжал:
- Пересказывать вам мою жизнь было бы слишком долго, да и примечательного в ней так мало: путь войны не усыпан розами - это всегда боль, страдание, смерть: мне было предназначено стать воином - и я стал им.
Кроме отца ещё один человек принимал участие в моей судьбе, с ним я был связан вассальной клятвой: лорд Родерик Глиморганский… Он стал мне не только сюзереном, но и другом... старшим братом. А я - наставником в воинском искусстве для двух его подрастающих сыновей. У меня ведь не было своей семьи, и замок лорда Родерика стал и моим домом.
Потом я не на долгое время покинул их, следуя за своим отцом в походах. Мы воевали в Ирландии, - тихо добавил он и посмотрел, как отнесётся к этим словам Изольда, но сейчас это ей было всё равно.
Она встревожено и нетерпеливо взглянула на рыцаря, без слов умоляя, чтобы Ричард не прерывался.
- Две зимы назад я возвратился в Гламорган, для того чтобы забрать с собой сыновей графа - Брайана и Джонатана. Они достигли возраста, когда юношам следует становиться мужами, обретать опыт в ратном деле и удостоится рыцарского звания. Брайану было 19 зим, Джонатану 17.
Мы переправились через Английский канал и присоединились к рыцарям короля Генриха, нашего верховного сюзерена.
На континенте началась война. Сначала никто не ожидал, что принц Ричард, осмелится вступить в противоборство с отцом. Но, к несчастью, всё произошло именно так. Ричард, де Пуату герцог Аквитанский поднял меч на своего короля и сюзерена. – Ричард недовольно сдвинул брови, совсем не то хотел он сказать Изольде Айрехарт, а получалось откровение, столь не свойственное его характеру. И больше того, ему легко было говорить с ней об этом. Он знал, что она поймёт…
Не заботясь больше о том, что следует сказать, а о чём лучше промолчать Де Бар продолжал со всё возрастающей горячностью, -
Я и мой отец присягали королю Генриху и всегда сражались на его стороне. Так будет, даже если все рыцари Англии отдадут свою верность принцу Ричарду…
- Я понимаю это, - кивнула Изольда. Как бы не был тяжел для неё этот разговор, рассказ де Бара о сражениях поразил и увлёк девушку. Она представляла себе войско на марше, всадников закованных в броню. И как с боевыми кличами, наклонив смертоносные копья, неслись они в бой.
Голос Ричарда вернул её к действительности.
В битве при ... Брайан спас мне жизнь. Вместе с Джонатаном они вытащили меня из кровавой резни.
Увы, я не смог отплатить им тем же. К осени, когда я снова присоединился к моему отцу и королю Генриху, войско было уже в Нормандии. Теперь против нашего короля вместе с принцем Ричардом выступал могучий союзник - король Франции Филипп-Август. Вместе с Ричардом они теснили старого короля всё дальше на север Анжуйских владений.
В ходе этих сражений авангард армии Ричарда взял приступом один из замков короля Генриха - Торнтон.
Старый король со своими рыцарями кинулся отбивать утерянный замок. Через день его армия была уже под стенами Торнтона.
Распаленный гневом правитель Англии не стал тратить время на переговоры и приказал немедленно готовиться к штурму.
***
Глаза де Бара широко раскрылись, зрачки потемнели. Да, это был тот самый день…
И тут Изольда перестала слышать его голос, она «увидела» то, что предстало внутреннему взору Ричарда.

- Брайан, постой! Останься в лагере! Я сам пойду и разыщу его!
- Нет, сэр Ричард, моя вина, что он оказался там, проберёмся в замок вместе. Бог милостив, мы вытащим его оттуда.
Ночь была сырой и мрачной, на стенах, горели факелы, перекликались на дозорном пути стражники.
Ричард и Брайан прильнули к уступу и слились с ночной тьмой. Оба понимали, что затея их безумна, но не разу не усомнились, что пойдут до конца. Им удалось проникнуть в Торнтон, те, кто взял замок приступом не знали о подземном ходе, что вёл в старый погреб. Но как отыскать в замке Джонотана, и как вытащить его оттуда?
Внутренний двор был полон народа, перед большими кострами грелись латники, конюхи вываживали лошадей, у входа в донжон стояли рыцари и
перебрасывались шутками. Все пребывали в прекрасном расположении духа – замок удалось взять почти без боя, они ещё не знали, чем придётся за это расплачиваться.
Ричард и Брайан оставались неузнанными, многие в войске герцога Аквитанского не знали друг друга.
Они шли вдоль стены, стараясь держаться в тени и прикрывая лица капюшонами плащей. Вдруг Брайан резко остановился и схватил де Бара за руку.
- Вон там, милорд... там Джонотан!
- Ричард обернулся в указанном направлении, но в этот момент раздался крик со стены.
- Тревога! Тревога!
Воины короля Генриха двинулись на штурм раньше, чем предполагал Ричард.
Теперь они с молодым Гламорганом оказались заложниками в стане противника.
Всё в Торнтоне пришло в движение, и в этой суматохе Ричард и Брайан опять потеряли Джонотана.
- К воротам! - Крикнул Ричард. - Как только рыцари короля войдут мы сможем соединиться с ними!
Они побежали через двор, теперь уже не прикрывая лиц, извне раздавались гулкие удары тарана по окованным медью воротам замка.
Торнтон держался недолго, небольшой гарнизон, не мог противостоять целой армии старого короля.
Скоро ворота распахнулись под натиском атакующих. В первых рядах тех, кто ворвался в замок, де Бар увидел отца.
- Милорд!
- Ричард, какого дьявола ты тут:
Марешаль отражал удар за ударом и продвигался вперёд.
- Долго объяснять, милорд, - Де Бар встал с рядом отцом. Он знал его место здесь, но Брайан... Ричард потерял его в сумятице боя. Нападавшие теснили защитников к донжону.
Исход боя был предрешен, и всё же сторонники герцога Аквитанского оборонялись с неистовой отвагой и упорством, они знали - им нечего терять.
Крики, лязг мечей, предсмертные стоны... этот сон, он преследовал его с того страшного дня...
Ричард закрыл глаза, но видение Изольды не прервалось.
В хаосе сражения увидела она светловолосого юношу, совсем ещё мальчика, был без шлема и лат, он из последних сил отбивался от троих нападавших, а кровь текла из его многочисленных ран... она видела, как Ричард пытался пробиться к нему, но не успел... как меч одного из рыцарей короля пронзил левое плечо юноши, а потом рядом с этим мальчиком встал ещё один воин, одной рукой он поддерживал раненого, а другой защищался от врагов.
Изольда поняла, что эти двое - Джонотан и Брайан.
Старший брат отражал удары и прикрывал Джонотана своим телом.
А потом закованный в доспехи всадник направил коня в сторону Джонотана и
Брайана, и боевое копьё пронзило тела обоих сыновей графа Родерика.
В то же время другой всадник обрушил удар палицы на голову де Бара, Ричард упал.
Как будто кто-то невидимый сильно толкнул Изольду в спину, она очнулась от отчаянного, полного боли крика Ричарда, Изольда не поняла сразу, звучал ли его голос внутри неё или он на самом деле кричал...

- Н-е-е-ет! - Ричард ринулся сквозь битву. - Не-е-т!! Господи, только не они!...

Страшное видение вновь поглотило его разум. Снова огонь, жар:
- Милорд! Милорд! - Изольда, с необычной для своего хрупкого тела силой, трясла де Бара за плечи.
Он тяжело дышал с трудом, возвращаясь из ада, в который повергли его воспоминания.
- Ничего этого нет! Всё прошло, давно прошло! – твердила девушка и продолжала крепко держать его, словно Ричард мог исчезнуть.
- Изольда? - Казалось, он не мог понять, как она очутилась тут.
Потом снял её руки со своих плеч и прижался лицом к нежным ладоням.
- Это наказание, я и за гранью земного мира не забуду их, - глухо произнёс он.
Изольда мягко освободилась.
Теперь она стояла над ним, ей мучительно хотелось коснуться спутанных тёмных волос Ричарда. Когда он лежал в беспамятстве, она ласкала их… Рука её поднялась и тут же опустилась. Она хотела бы прижать его голову к своей груди, защитить, успокоить. Нет: этого он не ждёт…
- Я очнулся наутро в шатре отца, - продолжал свой рассказ Ричард, Замок Торнтон был возвращен, все рыцари и латники герцога сдались на милость победителей, павших похоронили с честью.
Но среди мертвых тел, что сложили во дворе замка, удалось опознать только Брайана Глиморгана. Тело Джонотана затоптали и изуродовали настолько, что невозможно было сказать, он ли это. Разве что по одежде. Я снял с плаща убитого серебряную фибулу с грифонами Глиморганов. Это было единственное, но неоспоримое свидетельство, что передо мной останки Джонотана.
Это кровавое месиво из человеческой плоти и переломанных костей невозможно было везти через Английский канал и Джонотана, совершив общий погребальный обряд, опустили в могилу вместе с другими, павшими при Торнтоне. Тело Брайана я отвез в Гламорган…
- Вы до сих пор вините себя? - спросила Изольда.
- Я виноват гораздо более, чем вам кажется, но это не моя тайна и нельзя мне открывать ее: даже вам.
Изольда хотела что-то возразить, но Ричард не дал ей. Он знал, что если не скажет теперь, то не скажет никогда и потом будет сожалеть, как о постыдной слабости недостойной рыцаря.
- Родерик Гламорганский доверил мне самое драгоценное. Кроме Джонотана и Брайана у графа была дочь. Леди Бланшефлер.
Уже после того, что случилось в Нормандии, я сопровождал её к жениху в Корнуолл.
Сердце Изольды часто забилось от волнения. Из всего, что сказал Ричард, последнее было единственным, что ожидала и более всего жаждала услышать Изольда. «К жениху…» - мысленно повторила про себя девушка. Её мысли метались. Но эти слова, что она слышала той адской ночью: он говорил «Я люблю вас, Бланш». Надежда снова угасла.
Изольда ждала, что скажет де Бар. Как бы ни было тяжко это услышать, она желала освободиться от неизвестности.
- По дороге в Корнуолл леди Глиморган была похищена, а я ранен, когда пытался отбить ее, - заключил свой рассказ Ричард.
- Но вы сказали отцу, что следовали с отрядом воинов?
- Это были люди Эриксона. Они перерезали моих слуг, увели обоз с приданым леди. Там было чем поживиться…
- Так вы разыскивали в Уэльсе леди Гламорган? - промолвила Изольда едва слышно.
- Да, потому что я должен доставить её к жениху, как поклялся в том графу Родерику. И ещё: исполнить то, что обещал ей.
Изольда не спросила, что это было за обещание. Она не хотела знать, не в силах была длить этот мучительный разговор. Довольно и того, что она уже слышала. Он сказал: «Я люблю вас, леди Бланшефлер», - так каких же ещё ждать объяснений?
- Теперь уже слишком поздно, милорд, мне пора... Я пришлю вам питьё с Мартой. Это поможет уснуть, - Изольда быстро пошла к двери. Она торопилась покинуть его, до того как слёзы потекут из глаз.
- Леди Айронхарт!
Девушка задержалась лишь на мгновение.
- Нет! Не следует нам говорить больше. Не сегодня…
- Как пожелаете, моя госпожа.
- Доброй ночи, сэр Ричард, да хранит вас Господь!
Ричард поднялся со скамьи и почтительно поклонился молодой хозяйке М:.Т:
Он так и не смог открыть Изольде всю правду.

***

Все в доме Айронхартов мирно почивали на невидимых крыльях сна. Таинственный покой и умиротворение вздыхали и колыхались в этих стенах. И всё казалось таким волшебным, почти живым, в неверном свете факелов. Диковинные звери, огромные драконы, отважные рыцари двигались и плыли в этом чарующем мерцании: они будто следили и провожали взглядами своего печального ангела. Изольда, ничего этого не замечала; она бесшумно проскользнула через этот таинственный мир в кабинет отца и, прикрыв плотно дверь, опустилась на колени на пол перед жарко пылавшим камином. Огненные отсветы плясали и лихорадочно метались на стенах, закрытых узорчатыми гобеленами. Изольда, закрыв лицо руками, уже не сдерживала своих чувств, и частые слёзы струились по её щекам. Страдание и боль разрывали её сердце, но всё это казалось ничтожным по сравнению с тем, что пришлось пережить Ричарду, и Изольда заставляла себя смириться и взять себя в руки. Железная воля была дана ей с самого детства: и теперь эта сила самообладания была как нельзя кстати. «Я эгоистка… Я не достойна сострадания… Он её любит… и он нужен ей… Я позволила себе слишком многое, и теперь наказана…» - заключила про себя девушка.
Вытерев слёзы, Изольда неподвижно, обхватив колени руками, сидела перед ярко полыхавшим огнём. Нагретый воздух наполнял комнату, сушил губы - перехватывало дыхание от этого жара. Сухие паленья потрескивали, выпуская в темноту яркие искры. Изольда настороженно и заворожено всматривалась за причудливым танцем извивавшихся языков пламени, следила за каждым движением и вспышкой в этом бушующем незнакомом мире. Что-то тревожное и неподвластное человеческой воле виделось ей в этой неистовой огненной жизни, вечном движении света и тени. Перед нею был уже не просто огонь, а целый мир. Знакомые и незнакомые картины сменяли друг друга в движении и каждой вспышке раскалённого пламени. Мир вокруг растворился и стал неразделим с этой новой жизнью, реальность исчезла.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 12.12.04, 21:59   #56
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point

Видение Изольды

Мархаус Айронхарт и Ричард де Бар

События в замке

Изольда и Ричард отправляются к лорду Рису ап Гриффиту

Last edited by Unicorn; 12.12.04 at 22:09.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 15.12.04, 00:30   #57
Gamaun
old timer
 
Аватарка Gamaun
 
На форуме с: 05.2004
Откуда: Летучий голландец
Сообщений: 1 331
Gamaun is an unknown quantity at this point
Совместный эпизод: Мория и Гамаюн

...В европейской традиции грифоны имеют привычку являться людям во сне и загадывать загадки. Ставка в этой игре - жизнь человека, не отгадавший загадку утром не проснется. Иногда люди, которых посетил во сне грифон, от перенапряжения просыпались сумасшедшими. Как и многих других из греческого бестиария, в средневековье грифонов, как и дракона, относили к нечистой силе...

***

Она оказалась в темном и странно беззвучном лесу, очертания деревьев тонули в густом тумане, голые черные ветви паутиной перечеркивали пасмурное небо. Ей казалось, что из из окружающей ее серой мглы медленно выступают таинственные тени и снова растворяются в ней.

Она растерянно оглядывалась по сторонам, чувствуя на себе чей-то неотрывный изучающий взгляд... Изольда... Голос прозвучал у нее в голове.
Странный глухой голос, донесшийся как будто издали. Ответь мне...
Она подняла ладони к вискам и сжала их. Ей было страшно.

- Кто ты? Покажись мне! – ее голос прозвучал пронзительно тонко и туман поглотил его.
- Я у тебя за спиной, - было отвечено.
Девушка повернулась и увидела Зверя. Это был огромный, черный как ночь грифон. Взгляд его янтарных глаз обжигал ее. Как мог он незамеченным приблизиться к ней настолько, что она могла бы дотронуться до него, протянув руку? Чудесно блестели его перья, отливая синевой, а могучие львиные лапы поддерживали тело, поражавшее грацией и соразмерностью.
«Это только сон, - сказала она себе, - держи себя в руках. Ты задремала перед камином и можешь проснуться в любую минуту.»

- Что ты хочешь от меня? – спросила она.
- Вопрос в том, что ты хочешь от меня, и как много я могу тебе сказать.
- Ты говоришь загадками, о Грифон!
- Я знаю тайный смысл вещей, недоступный пониманию смертных и ответы на все вопросы, но прежде чем я откроюсь тебе, ты должна разгадать загадку, - произнес он. Он был так близко сейчас, что она видела в его глазах, вспыхивающих как уголья в костре, когда он поворачивал голову, золотые крапинки и прожилки медового цвета...

- Не сможешь – не проснешься от этого сна, - добавил он бесстрастно.

Она понимала, что должна испугаться, но не могла... Она была так заворожена его красотой и странностью происходящего с ней, что совершенно не чувствовала страха.
Изольда молча кивнула ему головой в знак согласия.

- Слушай меня и ответствуй, - сказал Грифон и расправил с шелестом крылья.
- Горе тому, кто рассердит меня! Я непобедим и бессильно оружие - ни стены, ни доспехи не остановят меня. Прикосновение мое причиняет боль. Временами я согреваю души людские, не приближаясь, успокаиваю тех, с кем прежде сражался. Они чувствуют доброту мою так же, как однажды чувствовали гнев мой. И так после страдания я дарю им радость...
- Назови мое имя, не медли.
- Дай мне минуту, - промолвила она.

Она старалась сосредоточиться, но нужный ответ никак не приходил... Стены и доспехи не препятствие ему... Он добр и дарит радость, но страшен, если рассердить его... Она закрыла глаза и представила себе замок с высокой крепостной стеной, рвом и подъемным мостом. Стены не остановят его... Что проходит сквозь стены? Почему-то перед внутренним взглядом ее снова возник очаг, в котором языки пламени плясали на поленьях, яркие искры отделялись от них и таяли в темноте... Как хорошо у огня. Спит она сейчас или бодрствует? Она открыла глаза и встретила внимательный взгляд Грифона, в ожидании ответа усевшегося совсем по-кошачьи, обернув вокруг себя хвост, кончик которого сейчас нетерпеливо подергивался.

- Имя тебе – Огонь, - твердо сказала она.
Изольда готова была поклясться, что Грифон улыбнулся (хотя не смогла бы объяснить, как можно улыбнуться клювом).
- Ты прошла испытание, дочь человеческая, - произнес он торжественно, - Теперь спроси меня о том, что мучает тебя.
Она на минуту замялась, не зная, как облечь свои мысли в слова.
- Я хочу узнать о ней...
- Не бойся, - перебил ее Грифон, - я знаю, о ком ты говоришь и покажу ее тебе. СМОТРИ! – голос его возвысился как морская волна и опал, и она увидела...

...девушку с грустным лицом. Черты его были тонкими и нежными. Худое лицо, лишенное красок... Глаза, под которыми залегли тени... сейчас она смотрела прямо на Изольду, но не видела ее... Она сидела прямо на земле, у ствола высокого ясеня, отрешенно глядя перед собой, положив руки со сплетенными пальцами на колени...
Ей было холодно, Изольда чувствовала это. Какие-то люди были рядом с ней, но она не была одной из них... Она собиралась сбежать... Девушка глядела изподлобья на приближающегося к ней темноволосого человека с жестоким и мрачным лицом... Глаза его смотрели недобро, когда он остановился перед девушкой и негромко произнес что-то, словно выплевывая слова...
Изольда не расслышала, что именно он сказал. На нем был тяжелый черной плащ, делавший его похожим на ворона...

- Это она, - гортанный голос Грифона прервал видение.
- Прежде чем ты завершишь свое предначертание, ты встретишь ее и станешь ей другом. Многое скрыто от людей, дитя, и тебя терзают призраки, созданные твоим воображением... - он покачал головой, глядя на нее с недоумением.
- Мне кажется в высшей степени странным то, что твой юный народ не умеет отличить истину от домыслов...
- Это леди Бланшефлер? – наконец спросила Изольда.
- Да, - ответствовал непостижимый зверь, - и она связана с твоей судьбой и судьбой того, кто тебе дорог.
Показалось ей или Грифон опять улыбнулся? Откуда он знает о том, в чем она боится признаться себе самой?
- Спасибо... друг мой...
- Не благодари меня сейчас. Я помогаю тебе, потому что однажды ты должна будешь помочь мне. Запомнила ли ты лицо человека, которого я показал тебе рядом с ней?
- Да, но кто он такой и почему я должна его запомнить?
- Он тот, кому нужна была смерть твоего брата, - тяжело упали его слова.
Девушка задохнулась от ужаса и горя, слезы подступили к ее глазам.
- Кто он? Назови мне его имя!
- Сейчас его зовут Вороном, но прежде у него было много разных имен, - отвечал Грифон, глядя на нее с состраданием.
- Но как же так... Ведь прежде я видела другого человека, мне было видение...
- Подожди, - перебил он ее, - Сначала найди их. И помни, дитя, не всегда то, что ты видишь – это вся правда. Часто нам открывается только внешняя сторона событий, а истинные причины скрываются глубже, и понять их суждено немногим...
Верь мне - Ворон стоит за его смертью.

Мысли ее путались. Теперь у нее два врага, двоим она должна отомстить...
Она запомнила ненавистное лицо, теперь оно выжжено у нее в памяти, она найдет его, даже если ей придется потратить на поиски годы.
- Я отомщу за брата. Они забрали его жизнь, а я приду за их душами... Они расплатятся за свои преступления...

- Я помогу тебе в поисках и укажу тебе тех, кто знает ответы, огонь и солнечный свет будут тебе знаком.
- А теперь я прощаюсь с тобой, но знай, что мы еще увидимся, - произнес он и шагнул вперед. На нее накатила волной темнота...

Изольда очнулась ещё до рассвета. Пламя в камине уже почти угасло: огонь, медленно и неизбежно умирая, еле теплился в догоревших поленьях.

Теперь Изольда точно знала, как должна поступить, и лицо ее стало суровым и замкнутым. Она поднялась и вышла из комнаты, бросив прощальный взляд на тлеющие в камине угли...

Мория

Странное чувство всепоглощающей пустоты шевелилось в душе девушки. Ледяной холод заполнил её сердце, накрепко сковав чувства. В её душе шевелилась неизъяснимая тревога, сомнения не давали покоя: она была в смятении. Раздумывая о словах грифона, не знала чему верить... ведь она видела, как Вульф убил брата... Но это новое видение... Таинственный Ворон... Мысли путались в голове, сплетаясь в тугой клубок, затягивая новые прочные узлы... Внезапно гулким эхом до её сознания донеслись слова грифона: «тебя терзают призраки, созданные твоим воображением... твой юный народ не умеет отличить истину от домыслов...» Изольда мысленно повторила про себя каждое слово.

«Я непременно должна во всём разобраться, разобраться сама...» - мысленно заключила Изольда. Но что делать дальше, как быть со всем тем, что открылось ей так внезапно? Она не знала, сомневалась. Изольда будто стояла теперь между двух гибельных пропастей... Грядущее скрывалось в мрачной мгле...

Оставив кабинет отца, Изольда, подобно лёгкой бесплотной тени, бродила в гобеленовых дебрях, нежно касаясь пальцами выцветшей ткани, на которой прекрасные дамы застыли в танце, и рыцари замерли навсегда, скрестив мечи в поединках, которым не суждено завершиться. Девушка мысленно просила у них совета, но они, веками хранившие молчание, безмолвствовали и теперь. Лишь их печальные глаза с сочувствием провожали её, да холодный ветер безнадёжно вздыхал в стенах замка. И в этом дыхании едва слышался исчезающий шелест волшебных крыльев её ночного гостя...
Проскользнув сквозь этот печальный и безмолвный мир, Изольда вошла в свои покои: Ричард безмятежно спал глубоким и здоровым сном. Она внимательно и печально всматривалась в его благородные черты. Чувство, совсем недавно дававшее ей силы жить, дышать, теперь уничтожало её...
«Я расскажу, непременно всё расскажу ему. Я не могу, не имею права скрывать, я расскажу, а там уж будь что будет...» - заключила про себя Изольда, уже выходя из комнаты.

Вновь вернувшись в кабинет, Изольда долго металась из угла в угол. Она не находила себе места - бездействие убивало её, сомнения уничтожали всю упорядоченность течения жизни, сводя с ума. Время до рассвета тянулось мучительно долго. Собрав всю волю воедино, Изольда ждала спасительной зари.
Ночь бесконечно медленно таяла, умирая в предрассветных муках, мечась в предсмертной агонии. Сердце Изольды замирало – она приняла решение и теперь не отступится от него. Ожидание тянулось невыносимо долго.
«Я расскажу ему все, - думала она, - и отправлюсь в путь, чтобы совершить возмездие. И никто не в силах будет остановить меня.»
Скорей бы пришел рассвет!

***

Наконец, настало утро. Первые лучи робко и неверно касались мертвенно бледного лица девушки. В напряжённом ожидании Изольда замерла у окна кабинета. Она ничего не видела и не слышала вокруг себя. Она вся была сомнение, тревога и смятение.
Вошла Марта:
- А я-то тебя ищу, дочка... Твой рыцарь уж проснулся... я украдкой заглядывала... Отнесла бы ты ему попить, я приготовила для него горячий сидр.
- Спасибо, Марта… - со странной улыбкой ответила Изольда, уже выходя из кабинета.
Захватив на кухне кувшин с ароматным яблочным сидром, который выходил у Марты особенно вкусным, девушка отправилась в свои покои.

Когда Изольда вошла в комнату, Ричард стоял у окна спиной к двери, глубоко задумавшись о чём-то...

Last edited by Gamaun; 18.12.04 at 06:48.
Gamaun оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 17.12.04, 00:02   #58
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Мория - Юникорн

- Доброе утро, милорд… - негромко произнесла девушка. Рыцарь быстро обернулся: в его взгляде было удивление, и … радость, он не заметил, как вошла Изольда.
Встретив его взгляд, она улыбнулась. Рядом с Ричардом она забывала свою печаль, сомнения… Как будто возвращалось то время, когда Маркус был ещё жив...
И сейчас она позабыла и о своём решении мстить и о тяжкой необходимости рассказать де Бару о странном видении.
Изольда была уверена, что сон её – вещий. Леди Бланш где-то близко, но во всё ещё во власти негодяев, похитивших её, и самое ужасное, что среди них Ворон. Но она не хотела говорить об этом теперь, когда он т а к смотрел на неё.
- Доброе утро, леди Айронхарт! – наконец, ответил рыцарь.
Изольда подала Ричарду ароматный напиток:
- Вам нельзя много ходить: поберегите силы…
- Я не могу больше оставаться в бездействии леди, - с неудовольствием поморщился де Бар. Собственная слабость выводила его из себя, он ещё ни разу не оправлялся от ран так долго.
- Я говорила с отцом, он пошлёт людей в окрестные селения, может быть кто-то уже знает о возвращении Эриксона в наши края.
- Это мало что даст…Эриксон опытен и осторожен, как северный волк, он никого к себе не подпустит и сумеет хорошо спутать следы.
И тут в ушах де Бара отчётливо прозвучал голос Гаэта – «Волки прячутся в норах и в тёмных дубравах, но охотники настигают их. Если будешь верен себе, если будешь настойчив и смел – догонишь врага и отомстишь».
Изольда напряженно выпрямилась при упоминании о Эриксоне.
Рыцарь внимательно посмотрел на неё: он понял, что что-то произошло за эту ночь, что-то безвозвратно изменилось, и это было связано не только с их прошлым разговором.
Во взгляде Изольды он прочёл некую отчаянную решимость и вместе с тем неуверенность.…
Ричард поставил на стол пустой кубок и медленно провёл пальцем по серебряному ободку.
Он хотел бы так много открыть ей, но не находил слов.
То как она менялась от радости к смущению, её странная печаль и задумчивое молчание беспокоили его всё сильнее.
А Изольда снова засомневалась, не решаясь открыть ему своё видение.
- Вас что-то волнует? Расскажите мне… - мягко произнёс Ричард.
Изольда внимательно и серьёзно посмотрела на него и неуверенно ответила:
- Да, я… мне нужно Вам сказать…
Но продолжить она не успела: в этот момент в дверь постучали – в комнату вошёл Мархаус Айронхарт.
- Salvete, - поприветствовал он гостя и дочь.
Ричард почтительно поклонился хозяину М...Т...
- Salve, pater... – отозвалась Изольда, вопросительно глядя на отца. Мархаус редко говорил на латыни – только в самых важных и значительных случаях…
«Что бы это могло значить?» - обеспокоено размышляла Изольда.
- Дочка, оставь нас ненадолго. Я хочу побеседовать с нашим гостем, - почтительно поклонившись Ричарду, попросил лаэрд.
Изольда была в растерянности, но отцу повиновалась и вышла, оставив Мархауса и Ричарда наедине.
Лаэрд Айронхарт дождался пока дверь за дочерью плотно затворилась и только тогда заговорил с де Баром.
- Вижу, что нынче ты чувствуешь себя лучше, - сказал лаэрд.
- Леди Изольда искусная врачевательница, - ответил рыцарь
Мархаус удовлетворённо кивнул.
За эти дни, проведенные в М…Т…Ричард испытывал к лаэрду всё возрастающую симпатию.
Мархаус принял его своём доме, ни о чём не спрашивая, значит доверял как члену своего клана.
- Я хотел поговорить с тобой, продолжал Мархаус, - хозяин и гость стояли в глубокой оконной нише, за стрельчатым окном с изящной каменной резьбой виден был двор замка, а за стеной М...Т...расстилались холмы, пестревшие частыми перелесками. - Дочь сказала мне, милорд, что ты хочешь отправляться в путь…, я дам тебе людей, сколько надо, чтобы они начали поиски леди …
- Гламорган, - в ответ на вопросительный взгляд лаэрда отвечал де Бар.
Мархаус ничего больше не спросил о Бланшефлер, и без предварительных пояснений и оговорок перешел к другому.
- Это дело решено, теперь я хочу поговорить с тобой о моей дочери. Но прежде…если можешь, идём со мной - я покажу тебе наш арсенал.
Там и поговорим.

***
Башня арсенала стояло особняком, грозно и мрачно выделяясь на общем мирном фоне. Её внутренние помещения сообщались с самим замком посредством подземного хода, устроенного на случай военной опасности.
В широком коридоре с низким сводом пахло древностью и заброшенностью, мороз пробегал по коже от вечного и промозглого сквозняка - единственного обитателя мрачного подземелья. В неверном и колеблющемся свете больших факелов причудливо и торжественно вырисовывались геральдические - родовые знаки и регалии Айронхартов.
Наконец долгий подземный ход кончился, и, поднявшись по невысокой винтовой лестнице, Мархаус и Ричард оказались в главном зале оружейни. Двуручные мечи, боевые секиры, булавы, кинжалы, дожидались своего часа в холодных непроницаемых стенах арсенала. Составленный в ряд копья с пеннонами и штандарты с драконом Айронхартов служили грозным украшением этой обители войны, наполненной славой прежних сражений, немеркнущей и во тьме подземелья.
Старый лаэрд подошел к длинному сундуку и откинул крышку, внутри завёрнутый в кусок мягкой хорошо выделанной кожи покоился меч
- «Справедливо разящий», старой закалки. Баланс безупречен!
Де Бар взял в руки большой меч. Мархаус с удовлетворением заметил как блеснули восхищением глаза воина, когда рукоять Разящего легла на ладонь .
- Это меч Пвилла, славного предка нашего рода.
- Он великолепен... - молвил Ричард, повёл мечом им перед собой, попробовал описать дугу над головой, но чуть не выронил оружие.
- Проклятье, - пробормотал он сквозь зубы.
- Плечо? -спросил Мархаус.
Ричард кивнул.
- У меня была такая рана, сынок, - сказал старый лаэрд; де Бар удивленно вскинул глаза на ирландца. Это слово Ричард слышал не часто, даже когда находился подле отца. Семья Айронхарта делает для него гораздо больше, чем он того заслуживает, если учесть тайные мысли о леди Изольде, кажется. Лаэрд хотел говорить о ней, к чему же эта прогулка по арсеналу?
- В нашем роду были славные воины, не всегда мы зависели от короля Англии или его наместника - лорда Риса, ап Гриффита, но времена славы нашей прошли, а род наш пресёкся, со смертью моего сына Маркуса. Голос старого лаэрда дрогнул.
Ричард молчал, высказывать соболезнования было неуместно. Айронхарт продолжил сам. Мальчик погиб случайно, от меча наёмника. Мы даже не знаем имени, чтобы отомстить, - в голосе лаэрда теперь звучала плохо сдерживаемая ярость.
- У нас осталась Изольда, теперь наше единственное дитя: вот об этом я и хотел говорить с тобой, Ричард. Я вижу, как она смотрит на тебя, скажи мне правду: что есть между вами? Обо всём расскажи мне здесь, - Мархаус повел рукой над мечами и щитами рода Айронхартов, словно призывая их в свидетели.
- Я бесконечно признателен леди Изольде за то, что она сделала для меня. Не встреться мне ваша дочь у Кастелл -а - Бере, так мы не говорили бы сейчас.
Мархаус кивал в сопровождение этих слов. Он ждал, что рыцарь скажет дальше.
Ричард понял, что на этот раз промолчать или обойтись полуправдой нельзя, и он со вздохом начал свой рассказ.
Он поведал Мархаусу и о том, что рассказал Изольде и об истинной причине гибели сыновей лорда Родерика. Де Бар был уверен, что правда не выйдет за пределы непроницаемых стен арсенала.
И чем дальше говорил Ричард, тем легче ему становилось. Они давно уже сели рядом на сундук, в котором лежал фамильный меч. Факелы трещали и освещали рыцарей неверным колеблющимся светом золотистого пламени. Тени от грозных знамен, что свешивались с балок, плясали по стенам башни, и среди этих призрачных напоминаний о былой славе рода Айронхартов звучал уверенный чуть приглушенный голос де Бара.
- И словом не обмолвился я графу Родерику, или леди Бланшефлер, об истинной причине гибели братьев Гламорган. Поверьте, лаэрд, не малодушие тому причиной. Мне легче было бы покаяться перед графом. И получить если не прощение, то хоть заслуженные упрёки.
Вина моя неизмерима, если бы я не отпустил в ту ночь Джонатана, возможно, оба сына графа остались бы живы, раскрыть правду о том, как Джонотан попал в Торнтон - означало обвинить одного из членов семьи в измене королю, а значит поставить Родерика Глиморганского и леди Бланшефлер под угрозу немилости верховного сюзерена и потери владений. Графу и без этого хватило горя, - тяжело вздохнул Ричард, -правду знает только мой отец граф Уильям ле Марешаль, но он поклялся на рукояти своего меча, что никому не откроет её.
Отец тоже чувствует себя виноватым.
- Letum non omnia finit…* - задумчиво произнёс лаэрд. - Но ведь это не всё, что ты хотел сказать мне?
- Не всё, - воцарилось тягостное молчание. И много времени прошло, прежде чем де Бар заговорил снова. Сейчас он не только для Мархауса, а и для себя самого искал верных слов и логичных объяснений всему, что случилось.
- Я знал леди Бланшефлер ещё ребёнком. Милое дитя, она всегда была столь доверчива: мне случилось надолго покинуть замок графа Родерика, когда я вернулся - Бланшефлер стала молодой леди. Она была сговорена с лордом Уайтфордом. Этот брак решился, ещё когда обрученные были детьми. Поэтому у меня и мыслей не было, да и мог ли я, бастард, надеяться породниться с таким древним и могущественным родом как ... Гламорганские. Я считал её... сестрой, мы были очень близки. Да...наверное, никого у меня не было ближе Бланшефлер и её братьев. - Мальчики погибли, а Бланш готовилась стать женой другого. Не могу сказать, что её будущее замужество печалило меня, лорд Уайтфорд достойный человек, насколько я слышал о нём. - Ричард опять замолчал. Мархаус не торопил его. Ждал. Лаэрд понял - Де Бар приблизился к самому тяжелому признанию.
- По дороге в Корнуолл, между мной и леди Гламорган произошло объяснение. Не знаю сам, как это вышло, но я дал ей слово чести что ни одна женщина, кроме неё не займёт моего сердца.
- Она хотела расторгнуть помолвку и стать твоей женой, - спросил Мархаус?
- Нет, - отрицательно покачал головой Ричард.- Но я дал ей слово: я сказал, что люблю её.
- И это правда?
- Я сказал это ей! - Повторил де Бар столь безнадёжно, с таким отчаянием, что Мархаус понял всё остальное. Лаэрд положил руку на колено сидящего рядом Ричарда.
- Ну вот, что, сынок. Я думал всё повернётся иначе и М…Т… обретет, наконец, защитника, а Изольда своё счастье. Но коль скоро это невозможно, то поклянись мне сейчас, что не станешь тревожить её сердце. Хватит и ей горя… Должно быть, она испытывает к тебе некоторые чувства, но если ты не станешь отвечать ей тем же - всё пройдёт. И она позабудет. Когда-нибудь придёт время, Изольда станет супругой того, кого сама изберёт, я решил, что не стану неволить её... так пусть сердце моей дочери до того дня останется в неведении.
- Я понял, отец! - сказал де Бар и положил свою руку поверх руки Мархауса. Клянусь! Ни единым словом, ни взглядом не посмею я тревожить её сердце.
Мархаус только тяжело вздохнул в ответ. Он знал, что де Бар не нарушит клятвы, но в глубине души, возможно, сожалел об этом.

* смертью не всё оканчивается…
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 22.12.04, 00:49   #59
Unicorn
old timer
 
Аватарка Unicorn
 
На форуме с: 11.2004
Откуда: иногда Неверленд, чаще - дорога
Сообщений: 769
Unicorn is an unknown quantity at this point
Юникорн

Мархаус расстался со своим гостем на пороге верхнего зала.
Лаэрд сослался на неотложные дела, но Ричард понимал - хозяин М...Т... расстроен беседой в арсенале.
Не такого, как видно, ожидал он, да разве мог де Бар говорить с Мархаусом иначе.
Запятнать себя ложью, пусть даже и во благо? Нет, Ричард никогда не был лжецом
Рыцарь вновь остался один в покоях Изольды. Сейчас когда её не было здесь, и де Бар не опасался выдать себя невольным словом или взглядом, он мог поразмыслить что же всё-таки происходит с ними.
Ввыводы его были неутешительны. И чем болше думал он, тем беисходнее становилось будущее.
А ведь дело было совсем не в том, что он дал слово старому Мархаусу. Нет, прежде такое слово он дал самому себе. Но как исполнить его?Ричард так и не смог до конца разобраться в своих чувствах.
Надумал он лишь одно: с какой стороны не посмотри на это дело - выходит скверно.
Де Бар бесцельно бодил по залу от окна к столу, потом к камину и обратно к окну. Тростник, устилавший пол, глушил шаги.
Изольда...Здесь даже и без неё он всё равно думал о ней.
Мысли рыцаря снова и снова возвращались к этой девушке с печальным взглядом и тайной сокрытой в душе.
К её страданиям Ричард прибывил новое и не знал как поправить это.
Он подошел к резному поставцу с серебряной посудой, здесь стояла и шкатулка Изольды.
В комнате леди Айронхарт ничего не запиралось. Разве что дверь. А всё остальное сундуки, лари шкатулки с рукоделием, даже та, в которой хранились драгоценности, замков не имели.
И Ричарду вдруг захотелось посмотреть, прикоснутся к тем вещам, что она носила на руках, на шее, это было будто частью её существа. Он поднял крышку небольшого расписного деревянного ящичка, обложенного по углам медью. На крышке изнутри был вырезан дракон.
В шкатулке лежали бронзовые кольца и браслеты, витые и с драгоценными камнями. Ожерелье из странного желтого камня, который добывали в северном море, желтовато- матового или прозрачного как свежий мёд. Как будто солнечный свет был заключен в этих лёгких и не таких мертвенно-холодных на ощупь как рубин или изумруд камнях.
Зато внимание Ричарда привлёк подвешенный на тонкий кожаный ремешок дракон из зелёного непрозрачного с чёрными крапинами камня, закованного в тёмное серебро. Ричард долго держал на ладони это диковинное украшение: похожее на магический тотемный знак - была у него какая-то связь с ещё одним предметом, который совсем не подходил женских покоев. Ричард разумел меч, заботливо завёрнутый в кусок хорошо выделанной овечьей шкуры, что Изольда так и оставила на сундуке у входа. Со всеми волнениями этих дней девушка позабыло припрятать своё оружие подальше.
Де Бар положил зелёного дракона поверх браслетов и опустил резную крышку.
Потом ещё раз скользнул взглядом по небольшому верхнему залу – жилищу леди Айронхарт. Здесь всё несло на себе отпечаток принадлежности молодой хозяйке М…Т…. Во всём была Изольда. Со своей простотой, печалью… вот её вышивание укреплённое на большой раме, установленной подле камина, её книги с яркими миниатюрами – неслыханная роскошь даже для жилища такого состоятельного лаэрда, как Мархаус Айронхарт..
Ричард невольно улыбнулся, представив себе её и то, как она сильно похожа на отца. Красотой и благородством черт, волнистыми тёмными волосами, и ещё чем-то неуловимым - достоинством, присущим представителям древнего рода, что корнями уходил в те века, когда земли не знали слова Благой Вести.
Улыбка де Бара угасла, изгнанная воспоминанием о Бланшефлер.
Да, выходило очень скверно…Бланш похищена негодяем, который перерезал всех кто сопровождал её к жениху, неизвестно что сталось с ней, а он, Ричард де Бар, тот кому отцом девушки было поручено охранять её в дороге, сидит здесь и прохлаждается в обществе прекрасной Изольды и её гостеприимного отца.
Будь проклята эта слабость, но Ричард и правда, не мог подняться в седло. Когда бы не это – давно бы уж оставил он их замок…видит Бог, для всех так было бы лучше.
Но де Бар знал, что в нынешнем промедлении – заключается будущий успех его дела. Для борьбы с Вульфом ему понадобятся все силы. И их должно быть достаточно – чтобы победить.
Кроме того, следовало прежде разыскать логово Эриксона.
Мархаус убедил Ричарда обратится к лорду Рису – юстициарию Уэльса, это по мнению Айронхарта могло ускорить поиски.
Рис ап Гриффит давно задумал призвать к ответу Харальда Эриксона, который обретался со своими головорезами на его землях, промышляя разбоем. Но до этого времени Харольд оставался неуловим.
И всё же, как весьма серьёзные основания, так и незначительные отговорки по которым Ричард так задержался в М…..Т….не являлись главной причиной, по которой он медлил в доме Айронхарта.
Более всего удерживала его - Изольда Айронхарт.
Она стала для него светлым лучом, озарившим тьму истерзанной сомнениями и раскаянием души Ричарда. С того самого мгновения, когда склонилась над ним на дороге в …… а Бере. Ангелом-хранителем, посланным ему на пути.
И потом когда он был в страшном плену своих горячечных кошмаров, когда врачевала его раны на теле и сердце. Он чувствовал непреодолимое желание открыться ей, любить её со всей силой обновленных песнями Гаэта чувств. Но как он мог, даже в мыслях позволить себе такое, когда слово, предназначенное Изольде – уже сказано леди Бланшефлер.
Его долг сдержать слово. Найти Бланш и выполнить свой долг перед лордом Родериком – проводить леди Гламорган к жениху.
Только потом он станет разбираться в себе…
Ричард с трудом поднялся со скамьи и подошел к стрельчатому окну, забранному резной каменной решеткой. Внизу – в замковом дворе, возле конюшни он увидел Изольду,
Леди Айронхарт что-то взволнованно говорила Филиппу, тот согласно кивал, выслушивая наставления.
Изольда торопилась - это было заметно, де Бар словно ощутил её нетерпение, и то, как ей хотелось поскорее выбраться за стены М…Т…
Конюх поддержал стремя, помог хозяйке подняться в седло.
Ричард нахмурился, следя за тем, как она в последний раз махнула рукой Филиппу и выезжает со двора
Куда она собралась? Одна? Так поспешно. И ничего не сказала ему об этом….. Никого из мужчин не взяла в провожатые. Какое безрассудство. И отец позволил…Да знает ли Мархаус?
Де Бар отошел от окна и с большой поспешностью покинул верхний зал – рыцарь направлялся за разъяснениями к лаэрду.

***

МОРИЯ

Изольда, оставив Мархауса и Ричарда наедине, прохаживалась по тенистой галерее, оплетённой изумрудным разросшимся плющом. Её доставляли немало беспокойства мысли о странном поведении отца. Мархаус частенько делился с любимой дочерью, но на сей раз ни словом ни обмолвился о своих предположениях и тревогах…
«О чём-то они теперь говорят…» - думала Изольда, шагами меряя пространство галереи. В этот момент её взгляд задержался на двери. Перед ней предстала Марта, не то перепуганная, не то чем-то расстроенная. Губы её дрожали, она из последних сил сдерживала набегавшие слёзы. Изольда без слов поняла, что что-то случилось.
Бедная, она уже не сдерживала слёз. Из её сбивчивых фраз Изольда поняла только одно: Аглая, чувствуя неприязнь и холодность Айронхартов, тайно убежала из поместья с твёрдым намерением распрощаться с жизнью.
- Дочка, что же нам теперь делать?! – причитала Марта, успевшая не на шутку привязаться к Аглае. – Она же пропадёт… Она же ещё совсем ребёнок… Что же мы наделали?!
Большего Изольде добиться от Марты не удалось.
«И откуда только у Аглаи такие мысли берутся? Может я, и правда, была к ней слишком требовательна?..» - размышляла про себя Изольда, пытаясь утешить старушку, и уже вслух добавила:
- Слезами тут не поможешь… Вели Филиппу седлать Алекто…
Марта, ещё всхлипывая и вытирая слёзы с лица, побрела в конюшню к своему мужу, а Изольда отправилась к своему отцу. Она больше не собиралась сбегать из дома.

***
Рианнон поднялась в этот день по старой привычке рано и, позавтракав, принялась за рукоделии, давно позабытое, но когда-то трепетно любимое ею. Иголка послушно сновала сквозь тонкое сукно, водя за собою цветную пёструю нитку.
Вошёл Мархаус. Он выглядел озабоченно и тревожно хмурил брови.
Потом вопросительно посмотрел на жену. Он всегда советовался с Рианнон. Не изменил этому правилу и на этот раз.
- Что скажешь, матушка? К добру ли к худу ли появился в нашем доме этот человек?
- Никто не знает, – отвечала она, не отрываясь от работы, – я скажу только, что наша девочка словно очнулась, она ведь ходила как неживая, с тех пор как Маркус… - не смогла продолжать. Воспоминания о несчастном сыне всегда задевали за живое и заставляли проливать бесконечные слёзы.
- Да… - согласно кивнул Мархаус, - Она вернулась к жизни, но только теперь я ещё больше беспокоюсь за неё. Что как это дурной человек?
- Нет, отец, быть не может. Ты же говорил с ним… - недоумевала женщина.
- Сказать-то можно всё, что угодно… знаешь, я предупредил его открыто, что никому не позволю обидеть Изольду.
- Да чем же он может обидеть её? Она его спасла! Выходила! Неужели возможно чтобы после этого… Отец! Зря ты оскорбил его подозрением! Сэр Ричард не позволит себе и в мыслях оскорбить нашу дочь.
- Да не о том, я говорю. Конечно, этот благородный рыцарь не держит в мыслях нанести ей обиду явно, но ты же сама видишь, как у Изольды озаряются глаза, когда она на него смотрит. Боюсь, наша девочка его любит. Не приведёт это к добру. И что если он даст ей надежду, а потом покинет?
Рианнон не успела ответить мужу, на пороге появилась Изольда.
Мархаус по одному её взгляду, полному решимости и тревоги, понял, что ничего хорошего от грядущего ждать не приходится.
- Дочка?.. – обратился лаэрд к Изольде. В его глазах застыл требовательный вопрос. Рианнон с беспокойством следила за дочерью, ожидая её ответа. Изольда ещё некоторое время медлила, подбирая подходящие слова для нелёгкого объяснения…
- Матушка… Отец, Аглая… она ушла из дому… из-за меня… - наконец сообщила Изольда.
Мархаус тяжело вздохнул и нахмурился:
- Господи, и откуда только такие глупости берутся! Ребёнок, что и говорить… Много у неё ветру в голове…
Рианнон, соглашаясь, кивнула и, отложив работу в сторону, вопросительно и нетерпеливо смотрела на Изольду. Нет, не обманывало её сердце – она почти наверняка знала, чувствовала, какое безрассудство владеет сейчас мыслями драгоценной дочери. Слова Изольды лишь подтвердили её догадки и горькие опасения:
- Я так виню себя… Мне должно было выслушать бедняжку, о как несправедлива я была… Отец, я найду её, непременно найду, сегодня же!
Эти последние слова были абсолютным безрассудством:
- Изольда, милая… будь благоразумна! Одна… где ты будешь искать её?! – всплеснула руками Рианнон.
- Матушка, нельзя медлить… Время не ждёт! Мой долг – вернуть её! – настаивала Изольда.
- Дочка, подумай о нас... Я не могу отпустить тебя одну. Не подвергай себя лишней и напрасной опасности. Подожди до завтра! Мы вместе отправимся на поиски! – возражал Мархаус.
- Отец, она не могла уйти далеко. Я вернусь сегодня же… Отпусти меня – я обещаю, что буду осторожна…
Мархаус ещё сопротивлялся, пытаясь доказать дочери всё безрассудство и необдуманность такого решения, но с самого начала было понятно, что его попытки обречены на неудачу. Изольда была упряма, как и старый лаэрд. Её решение было окончательно!
Рианнон внимательно смотрела на мужа, ожидая его решения.
- Изольда... Ты знаешь, какой опасности подвергаешь себя! Я вижу, что бессилен переубедить тебя! Ступай с богом, будь осторожна и обещай, что вернёшься?.. - заключил наконец лаэрд.
Рианнон укоризненно взглянула на него, но и ей пришлось смириться. Вряд ли бы помогли и её слёзы, и её упрёки...
- Я обещаю, - твёрдо ответила Изольда и, обняв на прощание родителей, поспешила на двор, где уже ждал её Алекто.
Филипп напоследок проверял подпруги и поправлял седло, ожидая прихода хозяйки.Рядом с ним стояла взволнованная Марта,то и дело теребя в руках мокрый платок.
- Береги себя, дочка!.. – напутствовал Изольду Филипп, Марта ничего не сказала, слёзы вновь градом катились из её воспалённых глаз.
Скрипнули дубовые ворота… Алекто, почувствовав вкус ветра и скорости, стремительно уносил свою хозяйку прочь от дома… Изольда его не сдерживала: время было теперь дорого.

Last edited by Unicorn; 23.12.04 at 23:33.
Unicorn оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Пред. 22.12.04, 02:44   #60
Petya
old timer
 
На форуме с: 04.2004
Сообщений: 753
Petya is an unknown quantity at this point
Кадваллон ап Гриффит.Гламорган:)

Пасмурным летним днём два всадника ехали по лесной дороге Западного
Гламоргана.Кони их были измучены.Один из всадников--пожилой но
крепкий ещё воин был ранен и с трудом держался в седле.Второй,
чернобородый,невысокого роста,типичный валлиец лет тридцати казался
растерянным.Его плащ был в нескольких местах прожжён,под правым
глазом красовался огромный синяк.За пояс вместо кинжала была
заткнута деревянная флейта.
Долгое время ехали молча."Похоже"--не выдержал младший из всадников
"похоже,собирается дождь."Старик промолчал,презрительно скривившись.
"Кони утомлены"--попытал счастья его спутник--"может,сделаем привал?
Мастер?"
"Привал!"--взорвался старик--" о каком привале ты говоришь?!Ты болван,Кадваллон ап Гриффит,банда убийц с твоим братом во главе идёт
по нашему следу.И чем ты будешь отбиваться от них,дудкой?"
"Я всегда говорил",--продолжал Мастер,"что тебе следует остерегаться Моргана.Всё!Абсолютно всё было у тебя в руках.Интересно,что ты собираешься делать теперь,--без оружия,без денег,без верных тебе
людей!"
"Мы поедем в Диневор,к лорду Рису"--сказал Кадваллон."Ха!--Теперь
ты о нём вспомнил.Лорд Рис тебе не поможет.Почти все его сыновья
на стороне твоего шустрого братца.Отправляйся лучше к своим франкским
дружкам петь песенки."Эта последняя,произнесённая с едкой иронией тирада заставила Кадваллона задуматься."Ты убежал
как заяц"--гнул своё Мастер--"Ещё во времена твоего деда я служил в
Динас Бране.Клянусь клятвой моего народа,со времён Вортигерна эти стены не помнили такого позора!
Ну,что ты на это скажешь?"
"Я скажу,что ты прав как всегда",ответил Кадваллон."Я поеду в Гвир,
в Острелоф." "А?Куда?"--удивился Мастер."В замок Острелоф.Может
быть,граф Родерик поможет мне."
"С ума сошёл?"--сварливо осведомился старик."Как ты проедешь через
деревни саксов?Поедем в Диневор."
"Ты подал мне добрый совет"--продолжал Кадваллон "в Гвире никто
меня не будет искать.А если кто-то и узнает...в любом случае Морган
и его люди побоятся заходить так далеко вглубь норманнских земель.
А за меня,Мастер,не беспокойся,я хорошо знаю язык и обычаи этих свиней."
"Я еду в Диневор"--нахмурился Мастер."Замолвлю за тебя словечко лорду Рису .Может,возьмёшь мой меч?"Кадваллон помотал головой.
"Нет,Мастер,меч пригодится тебе.Возьми и моего коня.В этом дырявом
плаще я сойду за бедного паломника к Святому Давиду."
Они разошлись на перекрёстке .Кадваллон свернул на юг,в Гвир,к чужеземцам.Мастер,
ведя в поводу второго коня--по старой дороге на запад.

ПРИМЕЧАНИЯ
1.Диневор--одна из важнейших резиденций Лорда Риса.Старинная крепость
Южного Уэльса.
2.Гвир--валлийское название полуострова Говер--норманнские замки
Остермаут итд.
Petya оффлайн   Ответить с цитатой из оригинала
Ответить

Возможности
Вид

Правила размещения сообщений
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете изменить Ваши вложения
Вы не можете изменить Ваши сообщения

BB-код Вкл.
[IMG] код Выкл.
HTML-код Выкл.

Быстрый переход


Новости | Кабинет Профессора | Каминный зал | Эсгарот | Палантир | Онтомолвище | Архивы Минас-Тирита | Гарцующий пончик | Подшивка | Форум | Гостевая книга | Карта сайта | Поиск | Кольцо | Свиридов

Ваш часовой пояс — GMT +3. Сейчас 14:02.


Powered by vBulletin® Version 3.8.7
Copyright ©2000 - 2024, vBulletin Solutions, Inc.
Лицензия на форум приобретена Ардой-на-Куличках у компании "Jelsoft Enterprises Limited". Все права защищены.