***
Гили казалось, он никогда не сможет заставить себя снова войти в холодную воду. У него и так стучали все зубы, на промозглом ветру он, казалось, ледяной коркой покрылся - и снова в реку!
- Уйй! - сказал щербатый крепкий паренек, заходя в реку рядом. - Й-о-о! Х-хорошо-то как!
Его зубы тоже клацали, он посмотрел на Гили - и чему-то рассмеялся. Гили рассмеялся тоже.
- Кончай ворон ловить! - женщина сунула Гили в руки камень, он передал булыжник дальше... Еще камень... Еще...
Вода прибывала.
- Ежели оно так пойдет, - ворчал следующий в цепочке. - Мы и до утра не управимся... Ох-хо...
- А хоть бы и так! - по рукам пошло небольшое бревнышко. - Тебе что, не терпится с волчьими орками схватиться? Я лучше камни буду ворочать.
- Еще не наворочался? - оборванец с клеймом на щеке закашлялся и харкнул в воду. - Ну, давай, таскай... Я на руднике - вволю натаскался. Жду не дождусь утра - посмотреть, как орк изнутри выглядит.
- Еще кольев! - крикнули снизу. - Кольев, грю, давайте, ежли не хочете, чтобы раньше времени прорвало!
- Будут тебе колья! - гаркнула с берега женщина. - Сейчас обтешу, не дави на шею!
- Это разве колья? У меня - и то свайка толще!
- Ну так своей свайкой и подпирай!
- Не, Бельдис, у него ничего не выйдет! Скукожилось у него от холода-то!
- Как еще твой язык не скукожился? На, забивай!
Плеск воды, стук топоров, отблески факелов и костров в черной запруде... Вода прибывала - теперь она доставала Гили до пояса. Ноги болели от холода...
- Камней!
...Мычали в упряжке волы, трещала под тяжестью булыганов телега...
- Быстрее, быстрее!
- Гили! Руско! Где тебя балроги носят? Ярн зовет!
- Иду! - Гили выскочил из воды. Ветер обжег еще злее, Гили побежал, чтобы разогреть кровь.
- Кто тебя просил лезть в воду? - напустился на него Берен, забыв, что сам же велел помогать... - Ладно, обсохнешь, пока добежишь. Смотри! - он показал на вершину одного из холмов, похожую на странное лицо с длинным носом и без губ, черное на темно-синем небе. - Поднимешься туда, будешь смотреть за долиной. Найдешь палку подлиннее, сделаешь себе знамя, - в руки Гили ткнулся сверток белой ткани. - Как только верховые будут отбиты, а пехота как следует ввяжется в бой - крепко ввяжется, ты понял? - маши им со всей дури! Если они сломают наши ряды - не думай о нас: подавай сигнал. Оружие при себе? Тогда - бегом!
Гили помчался бы во все лопатки, даже не будь этого приказа: от холода спасало только движение. До холма было не меньше мили, и предстояло еще спуститься с Ущелины и подниматься на вершину... Аккурат к рассвету он там и окажется...
Поднявшись к верхушке Ущелины, он в последний раз оглядел запруду в пламени костров и мятущихся факелов. Вода заполняла теперь каменную впадину странной формы - словно какой-то великан ткнул в землю кулаком. Перехлестывая через плотину, она все так же срывалась вниз водопадом, заливая и норовя сбить с ног людей, подпирающих плотину бревнами. Что с ними будет, если прорвет сейчас или в ближайшее время - Гили боялся себе представить.
Он сбежал с холма и потрусил вверх по склону следующего.
***
Ранним утром боевые порядки горцев выстроились на склоне под Ущелиной, напротив Бешеного Брода. Воинов в этом войске было - всего ничего. Даже свободных данов там оказалось совсем мало - все больше те, кого вожди поколения Барахира не посчитали бы за войско: батраки, рабы с рудников, юнцы, старики и женщины. Оружие было под стать ополчению: кирки, молоты, косы, загнутые торчком, топоры и дубье.
В первую линию Берен все же наскреб достаточно людей - две с половиной сотни воинов с боевым опытом, вооруженных мечами и щитами, кое-как одетых в доспехи. Правым флангом он поставил командовать старосту Лэймара, левым - старшину рудничных. За ними выстроил стрелков - благодаря подъему долины те могли стрелять прямо поверх голов. Сам же он собирался возглавить серединное... как бы это поточнее сказать... Если бы речь шла о настоящем войске, он сказал бы "знамя". С ним были нолдор Элвитиля - около трех десятков - и те поселяне, которых он находил самыми крепкими и лучше всего вооруженными. На их долю выпадало оттеснить орков поближе к стремнине.
Первому ряду из всех воинских добродетелей нужнее всего была твердость духа, и Берен искренне надеялся, что не ошибся в тех, кого поставил туда. Оставалось надеяться, что и в Скулгуре он тоже не ошибся. Но на всякий случай он выбрал несколько десятков особенно горячих юнцов и послал их на всхолмие по левую сторону от лощины, подкрепив тридцаткой стрелков Леода. Скверно сработанные, слабые охотничьи луки годились разве что позлить противника. Самострелов там было штук тридцать.
- Делайте что хотите, - наставлял он свежеиспеченных вояк. - Хоть задницы им показывайте, но чтобы они обозлились и начали переправляться.
Страшно гордые порученным заданием, стрелки полезли на холм. Остальные сосредоточились в долине. То тут, то там загорались костры - вымокшие за ночь люди сушились и грелись у огня, спали, пекли еду - главным образом тут же пойманных сурков или простые лепешки.
Берен не имел ничего против, но проследил, чтобы все расположились там, где они должны будут стоять.
Солнце уже взошло высоко, когда с холма сбежали двое мальчишек, посланных предводителями стрелков.
- Они едут, ярн!
Берен скомандовал построение, Лэймар затрубил в рог. Люди поднялись, затаптывая костры, построились в ряды за небольшой засекой, стараясь держаться кучками - по селам, по родам, по бревнам, к которым их из года в год приковывали на ночь надсмотрщики...
- Если мы не сдержим первый натиск, это воинство накивает пятками, - тихо сказал Леод.
- Ну так давайте же сдержим, - ответил Элвитиль.
Когда на другом берегу Фреридуина показался авангард орочьей колонны, по рядам людей прошел гомон. Боевой задор, полыхавший ночью, свели на нет усталость и холод; даже те, кто откопал из-под земли завернутые в просаленную тряпку мечи и доспехи, теперь, сравнивая свое неказистое вооружение с блестевшим на солнце вооружением всадников Скулгура, испытывали страх. Но больше чем сами всадники, пугали людей волки под ними. Не такие умные и большие, как твари болдоговых отрядов, они все же были велики и свирепы.
Берен вскочил на коня и свистнул в два пальца, призывая к молчанию. Потом, подняв руку, он проехал вдоль строя из конца в конец, и те, на кого он смотрел, чувствовали, как страх сменяется уверенностью и твердостью.
Голый до пояса, князь был защищен только старинным доспехом, обшитым бронзовыми бляхами. Все видели, что на нем нет ни шлема, ни наручей, ни поножей. Простые кожаные штаны были в грязи и в сосновых чешуйках после ночной работы, а лицо он, по обычаю древних, разукрасил углем и красной глиной так, чтобы издали было видно: он собирается или умереть, или отправить всех врагов на Запад по красной дорожке. Диргол, перекинутый через плечо, прикрывал правую руку.
- Люди народа Беора! - крикнул Берен, вернувшись к середине строя. - Я знаю, о чем вы думаете, глядя на выродков, гарцующих на том берегу. Вы думаете, что вы - голодны, раздеты и скверно вооружены, а они - откормлены, закованы в железо и у каждого - щит, меч и пика. Так вот, ни хрена это им не поможет! Мы голодны потому что они жрали от пуза. Мы вооружены хрен знает чем, потому что десять лет горбатились в кузнях, вооружая их - себе же ковали только цепи. Мы одеты как попало, потому что они забирали себе и шерсть, и шкуры, и кожи, и лен, а если им что-то нравилось из нашей одежды - не брезговали вытряхивать нас из последних рубашек. Мы терпели это десять лет, горцы! Десять лет они у нас вот тут - как клещи, они сосут нашу кровь! - он похлопал себя рукой по затылку. - И сегодня мы поступим с ними как с клещами. Мы раздавим их. Мы их смоем. Мы стряхнем их с себя, или я сын не своего отца! Слушайте, горцы. Пусть тот, кто боится, покинет строй и идет домой! Я не хочу танцевать со смертью в компании трусов. Если мне суждено сегодня умереть - я уйду на Запад с людьми, ни один из которых не пожалеет о жизни раба! У них железные панцири? Отвага будет нашим доспехом! У них шлемы? Наша правда защитит нас лучше всякого шлема! У них копья? Наша хитрость - вот наше острое копье! А когда мы разделаемся с ними, мы заберем все, что захотим! Поживимся тем, что у них в обозе, наденем хорошие сапоги, которые сделаны из шкур наших волов руками наших жен! Тот, кто сегодня умрет, никогда больше не будет голодать и работать на Моргота, воя под ударами бича! Тот, кто сегодня победит, наестся досыта, возьмет хорошую добычу и вернется домой героем! Но тот, кто сегодня побежит, не получит ни шиша! Ну, горцы! Кто из вас идет домой, стирать штаны?
Молчание было ему ответом.
- Кто останется здесь, со мной?
Восемь сотен оборванцев подняли рев, от которого, казалось, сухая трава пригнулась к земле.
- Добро! - когда вопли начали затихать, Берен поднял руку. - Смотрите же, горцы. Вы выбрали. И помните: от нас сейчас не требуется чудес мужества. Не больше, чем мальчишкам при охоте на унголов! Мы здесь не для того, чтобы устраивать благородные поединки - мы просто прикончим ублюдков, и вся недолга! Но мы сумеем их прикончить, только если задержим здесь, где стоим! - он показал пальцем в землю. - Задержим на короткое время - не больше, чем требуется мужчине, чтобы уговорить не слишком благонравную вдову. Но если они прорвут наш строй - нам конец. Поэтому я еще раз повторяю: кто боится - может уходить. Мне не нужен сукин сын, который побежит и своей трусостью погубит всех. Всех, горцы! Потому что от волчьих всадников мы убежать не сумеем, мы сможем только перебить их, стоя здесь! Заклинаю вас вашими же шкурами: если будет страшно, можете дрожать, можете кричать, можете напустить в штаны - все равно мы все мокрые до нитки - но не смейте бежать! Стойте, как бы ни было страшно! Пока мы стоим - ни хрена их волчьи всадники нам не сделают, а знаете почему? Потому что, - он показал на землю, где лежали, дожидаясь своего часа, заостренные сосновые колья. - У нас кое-что подлиннее, чем у них!
На этот раз эхо в долине покатило по склонам раскаты смеха.
***
- Что это они там веселятся? - поморщился Скулгур. - Неужели этот размалеванный шут рассказывает что-то очень смешное? Борги! Поезжай на тот берег, остановись на полпути между нами и этими голодранцами. Вызови этого весельчака на разговор и спроси его, что такого смешного он сказал своим людям. Может быть, и мы повеселимся. Заодно передай, что если они хотят унести свои задницы отсюда целыми - у них на это есть ровно столько времени, сколько первый отряд будет переправляться через реку. Иначе мы проложим сквозь них алую просеку, а их скальпы украсят наши знамена, и тогда мы посмеемся еще раз.
- Слушаюсь! - молодой орк тронул свою волчицу, заставляя ее войти в воду. Бешеный Брод обмельчал, но течение все равно было сильным, а волк - не конь, там, где коню по брюхо, волку - по горло. Скулгур поднял руку - за Борги последовали все остальные.
Фреридуин был жадной, злой речкой. Опасной, как все эти горы. Бешеный брод не зря получил свое название - не проходило года, чтобы здесь, на переправе, не тонул кто-нибудь. Только двое всадников могли перейти брод плечом к плечу, так что тридцатка переходила через реку, вытянувшись колонной по пятнадцать, а длинная сотня - колонной по шестьдесят, а знамя - колонной по двести сорок.
Увидев, что переправа будет делом неспешным, Скулгур отдал приказ надеть шлемы и затянуть ремни на доспехах. Они передвигались в состоянии половинной готовности, никто не ожидал такого подарочка. С другой стороны, подумал Скулгур, парням будет полезно размяться перед настоящей дракой. Повторить урок - как бить пикой бегущего человека, чтобы оружие не увязло в теле, как рубить сопротивляющегося пехотинца, как брать в кольцо и резать, словно овец... Стадо взбесившихся рабов - подходящий предмет для такого урока.
Борги остановился на полпути между войском Скулгура и горцами, поднял над головой пику и помахал бунчуком.
Волчица под Скулгуром внезапно дернулась и тявкнула, пытаясь достать что-то зубами из плеча. Кто-то выругался. Кто-то вскрикнул. Орк увидел, что в плече его зверюги болтается, зацепившись наконечником, стрела.
Он поднял голову.
- Орк! - крикнули с одного из холмов, выпятивших свои груди в речку. - Орк, сын шлюхи и вора! Косоглазая тварь, недоумок! Зачем ты взгромоздился на суку, ты же мерин!
Увидев, что ему удалось привлечь внимание Скулгура, горец - совсем мальчишка - повернулся к нему задом, спустил штаны и нагнулся. Потом опять надел штаны, развернулся, свистнул в пальцы и швырнул в орков камень, подобранный тут же. Его дружки с луками и самострелами выпустили новый жиденький залп. Стрелы никого не убили и даже не причинили серьезных ранений, но они раздражали. Гораздо опаснее были камни: они реже долетали, но, падая с высоты, набирали большую силу и били больно даже сквозь доспех.
- Эй, ты! - крикнул Скулгур. - Зачем ты показал мне задницу? Хочешь познакомить ее с моей плеткой?
- Какую задницу, орк? Я показал тебе зеркало!
- Спустись вниз - я сделаю с тобой то же, что делал с твоей матерью и с твоим отцом!
- То есть, вылижешь мне сапоги и поцелуешь меня в зад? Если ты так хочешь - поднимайся сам! Что ж ты не идешь, орк - запутался в соплях? Или своими косыми глазами не видишь, кто из нас я?
Орки ответили потоком ругательств, несколько стрел полетели вверх - и, потеряв при наборе высоты силу, по дуге опустились в траву и камни на холме. Только одна попала в цель - вонзилась пониже спины одному из насмешников. Орки поприветствовали свою удачу свистом и улюлюканьем, но тут на них обрушился целый град камней. Скулгур, хрипя от злости, выкрикнул самое страшное оскорбление, какое только смог выдумать:
- Твою мать имели эльфы!
Ответом был громкий смех. Камни полетели еще чаще. Больше всего эти камни досаждали тем, кто уже начал переправляться на ту сторону: попадая в воду слева и справа, они пугали зверей, а волк, оступившись на переправе Бешеного Брода, вполне мог уйти в омут и утянуть за собой всадника, а мгновение спустя течение отнесет их на двадцать футов от переправы, и никакой возможности спасти их не окажется - здесь крутые берега и есть только один спуск к воде.
Всадники переправлялись, подняв над головой щиты. Пока Скулгур переехал на ту сторону, в щит ему попали трижды. Те стрелки, что успели переправиться, спешились и начали стрелять в горцев. Когда двое или трое оборванцев упали ранеными, стало полегче - они уже не так нахально подходили к самому краю, и кидали камни неприцельно. Зато, приблизившись, всадники Скулгура дали им возможность выбирать булыжники весом побольше, и этой возможностью мерзавцы немедля воспользовались.
Орки переругивались с горцами, обмениваясь стрелами и непристойными жестами и все сильнее входя в раж. Скулгур тоже начал распаляться: никогда еще этот скот не вел себя так дерзко!
Вернулся Борги, более обеспокоенный, чем можно было ожидать после встречи с вожаком шайки босоногих недоумков. Скулгур увидел, что предводитель горцев отъехал к своим и спешился. Кто-то увел его коня за строй.
- Рассказывай, - велел Скулгур. Другие вожди, Кхэру и Орту, подъехали поближе, чтобы слышать.
- Я сказал ему, как ты велел, кхэнно, - Борги поклонился. - Сказал, что если они сложат оружие и сдадутся на милость Повелителя Воинов, то, возможно, сохранят свои жизни. Сказал, что это лучшие условия мира, которые мы можем им предложить...
- Короче, - перебил его Скулгур.
- Он ответил, что они пришли сюда биться, а не мириться. Сказал: "Передай своим хозяевам, что сегодня мы так или иначе положим конец всем нашим обидам и унижениям. Если они хотят остаться в живых - пусть сложат оружие здесь и убираются к Морготу. Если они хотят умереть - пусть нападают: мы встретим их лицом к лицу".
- Пока что они показывают нам только задницы, - засмеялся Кхэру.
- Что же это за пес? - под нос себе проворчал Орту.
- Это Берен, сын Барахира, - ответил Борги. - Я узнал его, господин, да он и сам назвался.
- Он же за нас! - удивился кто-то из вожаков помельче.
- Он предал, - оскалился Орту. - Я знал, что этим горцам нельзя доверять! Кто перекинулся один раз - перекинется и в другой!
- Да наплевать и растереть, кто бы он ни был! - Скулгур дотронулся до рукояти меча. - Посмотрите, что за сброд! Рабы с рудников, лапотники, даже бабы! Мы разбросаем их кишки отсюда до озера Айлуин, а те, кто останется в живых, будут завидовать убитым.
- Арра! - подхватили орки, слышавшие эту речь; но ликование было испорчено: со скалы, откуда горцы бросали камни, кувыркаясь в воздухе, в самую гущу конников полетел бочонок. Возникло короткое замешательство, те, на кого летел этот снаряд, попытались отклониться, а поскольку не было ясно, куда именно он летит, случилась некоторая сутолока, и когда бочонок грянулся о землю, он все же перед тем задел по щиту одного из всадников, сбив того с волка и сломав ему руку. Но унижение было куда хуже потери: разбившись, бочонок разбрызгал на всех окружающих свое содержимое - зловонную жижу, состоящую главным образом из конского навоза - но не только из конского.
Скулгур не мог этого стерпеть. Он был воином от рождения, никогда в жизни его руки не касались орудия, которое не было оружием. Он презирал тех, кто занимается ручным трудом; для таких в орочьем языке было только одно слово - "снага", раб. И ни один снага не смел даже смотреть в глаза воину. Скулгур презирал эдайн за то, что у них воином могут назвать каждого, кто способен держать оружие; за то что их князья не чуждаются работы и отсылают своих наследников пасти овец вместе с простыми мальчишками. Если у этого народа такие обычаи, значит, это народ рабов, и то, что какая-то их доля зовет себя воинами - всего лишь досадное недоразумение. Уже за то, что эти ублюдки не падают ниц при виде его отряда, они заслуживают смерти. За то, что осмеливаются бросать ему вызов и угрожать - заслуживают смерти дважды. Трижды - за то, что они поднимают оружие против воинов Мелькора!
Полностью переправиться успел только один хэрт. Что ж, разметать по долине этот жидкий строй - одного хэрта вполне хватит. Скулгур отдал команду, вожди подняли своих воинов, развернули четыре ряда по длинной сотне в ряд. Более широкого строя все равно бы не вышло в этой узкой долине.
Две сотни всадников на волках должны были прорвать строй - горские недоноски уже сбились на своей жалкой засеке в линию, загородившись щитами. За всадниками следовала пехота. Скулгур не собирался ждать, пока переправятся все - слишком большая возникнет толчея. Сначала - расчистим место...
Он поднял голову и завыл по-особому, отдавая команду волкам. И волки ответили таким же воем. А потом - прянули вперед, свесив языки. Перепрыгнуть укрепление, смять, свалить, раздавить жалкую шеренгу щитоносцев - и начнется кровавый пир...
Бывало и так, что при виде атакующих волчьих всадников противник просто не выдерживал и показывал спину. Скулгур почти рассчитывал на это. Почти. Поэтому перехватил пику, чтобы нанести первый удар - сразу, как только волк перемахнет через препятствие и своим телом пробьет строй.
Вражеские ряды приближались... Орк уже мог различить их рожи - размалеванные красным и черным; уже видел, как блестят белки глаз. Остались считанные шаги, когда безумные полурабы вдруг отбросили щиты и подхватили с земли...
Волк прыгнул!
...подхватили с земли, выставляя перед собой, длинные заостренные колья.
Визг, биение черного мохнатого тела, всем своим весом налетевшего на пронзающее дерево... Скулгур перелетел через голову своего животного и упал в середине вражеской толпы - под мечи, под топоры, под крестьянские вилы...
Волчья атака захлебнулась. Огромные твари еще корчились на кольях - их рубили в куски как можно быстрее: подбегала пехота. Первый ряд снова подобрал щиты, войско качнулось вперед - трупы волков сами собой образовали второй уровень засеки - и сшиблось с накатившей лавиной пехотинцев.
***
Гили видел все это с холма - и волчий бросок, и то, как он был встречен в колья, и завязавшуюся рубку.
Берен сказал - когда пехота как следует ввяжется. Это - то, о чем он говорил? Как следует или не как следует?
Гили поднял с земли знамя, из выданной хозяином ткани и найденной на месте палки, отчаянно закрутил белым полотнищем в воздухе...
***
- Налега-ай! - заревел Фин-Рован, увидев сигнал. Погонщики стегнули волов, сотня рук напряглась в бешеном усилии: люди и животные тянули так, что казалось, толстенные канаты сейчас не выдержат. Один и вправду лопнул, ударив и отбросив погонича, оторопевшие волы проскакали несколько шагов вперед, не понимая, что случилось - но все остальные канаты и веревки выдержали: бревна, подпирающие плотину, вылетели все разом. Какое-то время казалось - ничего не изменится: все так же текла, перехлестывая через край плотины, вода, все так же рокотал Фреридуин - но еще сердца не успели отсчитать десяток ударов, как к этим звукам прибавились другие: треск бревен, лишенных подпорки и выгибающихся под напором воды, скрежет камней по гальке... Эти звуки нарастали, нарастали, и - все произошло в один миг: какое-то бревно лопнуло с оглушительным звуком, за ним - другое, третье, а потом - волна снесла всю плотину разом: так большой и сильный человек одним движением плеч рвет ветхие веревки. Злая река, Фреридуин, высвободилась из плена - и кинулась к Бешеному Броду огромной волной в два человеческих роста высотою.
***
Горцы какое-то время, казалось, готовы были сломаться, дрогнуть и побежать. Но в следующий миг все переменилось: прогнувшийся было горский строй качнулся в другую сторону, выгнулся клином - уже направленным в гущу атакующих - и пошел вперед. Орки откатились к реке, люди продолжали теснить - и на переправе случился затор. Отступавшие смешались с теми, кто только что переправился и рвался в бой, те оттеснили назад переправлявшихся, переправлявшиеся начали оступаться и падать в воду, течение немедленно уволакивало их прочь... На другом берегу передние, которые уже готовились вступить в воду, попытались отступить, но задние, еще не совсем понимая, в чем дело, теснили их вперед... Гили закричал от радости и еще яростнее замахал флагом. Можно было этого и не делать - он увидел промельк белого на вершине дальнего холма и знал, что сигнал получен - но он не мог с собой справиться. Следовало бросать здесь знамя и бежать к месту боя, если он хотел еще на что-то успеть - однако Гили не мог удержаться от соблазна увидеть, что же будет дальше.
Прошло еще сколько-то времени - Гили не знал, сколько. Горцы, оттеснив врагов вниз по склону, остановились там, где Берен вел переговоры с орком-посланником. Орки наконец-то разобрались, где у них что и готовились к новой атаке.
И в это время вниз по реке пошел белый вал высотой в два человеческих роста. Ветер донес до Гили вопль отчаяния, вырвавшийся из полутора тысяч орочьих глоток - прежде чем смерть, накатившаяся пенной кипенью, поглотила черное войско. Бревна, камни, смытая с берегов грязь - все это летело вниз по течению со скоростью бешеного коня, снося все на своем пути - словно не хватило бы той дикой силы, которую таила в себе освобожденная вода.
Не более трех сотен орков осталось в живых - те, что были в первых рядах атакующих: вода не добралась до них. Зато горцы, едва схлынул вал, бросились на врага, не раздумывая и не давая ему опомниться.
Гили, увидев, что исход сражения ясен, побежал вниз. Когда он, обливаясь потом, добрался до Бешеного Брода, все уже было кончено. Трупы волков и орков сбрасывали в поток, от Ущелины двигался Фин-Рован с теми, кто городил и разрушал запруду.
Гили был узнан - его рыжие вихры примелькались.
- Ярна ищешь, парень? Вон там я его видел, - показал рукой один из воинов - деревенский парень, деловито обдиравший с убитого орка кожаный панцирь. Парень был в меру худым и костистым, орк - в меру крупным, так что панцирь мог и сойтись, если распустить ремни. Видимо, парень не собирался в ближайшие дни покидать войско, а орочий кожаный панцирь - лучше, чем никакого.
Берен и в самом деле был там, где показал горский парнишка - у реки. Опустившись на колени на плоском камне, он смывал с лица жуткую раскраску, и, видимо, делал это довольно давно, причем без всякого успеха. Диргол его был обмотан вокруг пояса, старинный бронзовый панцирь валялся у реки на земле. Пластины, еще утром ярко блестевшие, теперь были покрыты кровью и грязью. Гили присмотрелся - не ранен ли Берен - но, кроме нескольких пустяковых царапин и ссадин на руках, ничего не увидел. Князь был от колен до макушки забрызган кровью - но, хвала всем Валар, не своей. Как он ни искушал судьбу, выйдя на врага почти без доспеха - судьба хранила его сегодня.
- Удача с тобой, князь, - сказал Гили, кашлянув.
- Знаю, - проворчал Берен. - Посмотри, я все отмыл?
Гили посмотрел и покачал головой. Как ярн ни старался, а вокруг глаз все еще было черно и красно - только черное и красное перемешались, образуя темно-бурое.
- Ну так иди сюда и помоги мне!
Гили, перепрыгивая с камня на камень, добрался до него и, обмакнув в воду рукав, принялся смывать краску. Разведенная на смальце, холодной водой она снималась очень плохо.
- Вроде все, - сказал Гили, закончив.
Берен поднялся и направился к берегу. Уже в шаге от него оступился, поскользнувшись на мокром камне, и оказался по колено в воде. Даже не выругался - вышел из воды и поплелся вверх по долине, по пути подобрав и забросив за спину свой древний панцирь.
Горцы утомились настолько, что не стали даже хоронить своих мертвых - просто сложили их у засеки. Шесть рядов по двенадцать человек.
- Вот так, - услышал Гили голос Фин-Рована. Обернулся - здоровяк стоял совсем рядом. - И не узнали мужики, что победили.
Не только мужики - среди убитых были две женщины. Одна - совсем молодка, другая - уже с проседью в волосах. Седая была убита пикой, молодой проломили голову чем-то вроде палицы. Было и четверо эльфов...
- Как много, - удивился Гили.
- Много? Ты, парень, не знаешь, что такое "много"! Я думал, будет больше... Раза в два, а то и в три! Но на нас сегодня все Валар смотрели, не иначе.
- Рандир! - Берен обернулся. - Отбери из своих людей тех, кто посвежее и поставь их в караул. И... когда вода спадет, можно будет послать кого-нибудь, узнать, как ваши пощипали орочьих обозников. Когда обоз доставят сюда - дай людям ровно столько, чтобы один раз поесть, но до отвала. Остальное - стеречь как зеницу ока. Всем, кто не занят - отдыхать. Когда солнце присядет на горы, буди меня и всех, кто сейчас завалился спать. Мы вас сменим.
- Будет сделано, - кивнул Рандир.
- В ином случае... Ладно, сам поймешь. Руско, иди за мной.
Гили побежал за ним - к тому месту в камнях, где они оставили коня и вещи. Берен развернул узел, достал из плаща рубашку и куртку, оделся. Обернулся дирголом по плечам, сбросил сапоги и лег на расстеленный плащ, головой на седло.
- Ложись и отдыхай, - сказал он, уже закрыв глаза.
Гили не нужно было просить дважды - он тоже разулся и лег рядом.
Конь бродил чуть в стороне - пофыркивал, пощипывал молоденькую траву. Воздух был холодный, но земля уже прогрелась, камни источали тепло, и Гили разнежился, как ящерка. Чтобы солнце не било в глаза, он прикрылся рукой.
Это и есть - война? Это и есть - победа? Он слишком устал, чтобы радоваться, а Берен и те, кто бился с ним, устали еще больше. Ведь многие из них перед тем как пойти в бой, ночь не спали, громоздили плотину... А он так и не поел... Здесь, наверное, мало кто поел, и совсем нет тех, кто поел досыта... Нужно будет, проснувшись, поискать чего-нито, а то живот к спине присох. Орочьи обозы... Вот бы добраться до них...
Кто-то начал тормошить его за плечо. Да что это такое, рассердился Гили, он еще и уснуть-то не успел, а уже будят.
- Рыжий, вставай, баран сам к тебе не поскачет - он жареный!
- Ка... ы-ы-э... - зевнул Гили, садясь - ...кой баран?
- Обыкновенный! Четыре ноги, одна голова. - Рандир начал злиться. - Орочьи припасы принесли, чуешь?
Над долиной плыл вкусный дух - дым, пар и жареное мясо. Гили окончательно проснулся и тряхнул головой. Солнце ушло далеко на запад - они спали никак не меньше трех часов.
- Ярн, - он потормошил Берена. - Проснись. Тебе вечеря готова.
- Пошел вон, - ответил тот, почти не разжимая губ и совсем не просыпаясь.
- Это все, - сказал Рандир. - Я, думаешь, не пробовал? Другого от него сейчас сам Саурон не добьется - так его эта битва уходила.
"Не битва", - подумал Гили, вспомнив серебристое сияние Палантира во мраке землянки.
- Жаль, я не видел! - сокрушался Рандир, когда они спускались к костру. - Ох, говорят, хорош был наш лорд! Меч в его руке разил так быстро, что не разглядеть клинка, а вражеские лезвия отскакивали от ярна как от заговоренного, хоть он и был почти без доспеха. Нехорошо это - держать обиду на своего лорда, а все же я на него малость в обиде, что поставил меня там, на плотине, а не здесь. Но ничего... Хвалить Валар - это битва первая, но не последняя.
Они подошли к костру, где и в самом деле пекли на углях целого барана. Рядом с вертелом, на поперечине поменьше, висел над огнем котел с похлебкой. Двое эльфов - Элвитиль и еще один, с выжженным на лбу клеймом, сейчас скрытым повязкой, резали ложки.
Костры горели по всему лагерю, люди ели и пили - орки везли припасов на двухтысячное войско, а горцев и тысячи здесь не было. Берен обещал, что победители вдоволь насытятся - и не солгал. Не солгал и в другом - те, кто не погнушался обобрать трупы, сменили свое рубище на крепкую и новую одежду, разжились доспехом и оружием. Весь металл с орков и волков ободрали тщательно - железо уже само по себе было ценной добычей, пусть даже и орочье, дрянной ковки.
- Садись, - Рандир показал пареньку на свободное место. Гили сел, и только сейчас заметил, что у этого костра собралось что-то вроде головы войска: Лэймар, Элвитиль, Рандир, Мар-Леод... Гили не знал остальных, но они, видимо, тоже были чем-то вроде ватажков.
Эльф протянул Гили ложку. Похлебка еще не доварилась, но за барана принялись - отрезали с бедер ломти, еще сырые внутри, уже подгоревшие почти дочерна снаружи. Гили взял свою долю на листе лопуха и принялся жевать.
- Я вот что думаю, - начал Рандир, как бы ни к кому не обращаясь. - Этот отряд двигался на запад, к Бар-эн-Эмин. Туда сейчас стягиваются все сауроновы войска - кроме всякой швали, которую собираются оставить здесь на хозяйстве.
- По всему Дортониону горят костры на вершинах гор, - прищурился Лэймар. - Этим, которые на хозяйстве, будет солоно.
- Так-то оно так, - согласился один из мрачных мужиков. - Но что делать с войском? Соберет его наместник, и двинет на нас...
Гили понял, зачем его позвали. Этот разговор должен был состояться. Скоро угар победы пройдет, и люди поймут, что они, даже если соберутся вдесятеро большим числом - не армия. Вожаки это уже поняли. Они хотят знать, что делать дальше. Хотят знать, что собирается делать Берен.
- Не двинет, - сказал паренек, когда все взгляды сосредоточились на нем.
- А почем ты знаешь? - недоверчиво спросил кто-то из рудничных.
- У меня есть два глаза и два уха, - Гили удивился, поняв, что говорит, как горец. - Я толкался возле войсковых и пел по хэссамарам. Все говорят о наступлении на Хитлум.
- Верно, - поддержал Рандир. - Ярн тоже говорил о наступлении на Хитлум.
- Хитлум - рыба в озере. А мы - рыба в ведре, - заспорил рудничный. - Которую легче споймать?
- Которая сама в руки плывет, - пробормотал мрачный мужик.
- К чему ты клонишь? - не поворачивая в его сторону головы и не прекращая жевать, спросил Лэймар.
- Бежать надо. До Аглона - день пути, оттуда - еще три дня ходу до Химлада. Здесь нам жизни не будет. С Дортонионом кончено.
- Я так не считаю, - заговорил клейменый эльф. - Эарн Берен никогда не походил на человека, склонного к поступкам необдуманным. Отчаянным - возможно, но даже отчаянные поступки он продумывает как следует. Посмотрите на то, что мы сделали сегодня. Почему мы победили? Потому что не могли не победить - так эарн построил битву. Мы не совершали усилий сверх необходимого, не творили чудес - но справились с армией, которая была вдвое больше и сильней.
- Такая удача два раза не выпадает.
- Да при чем здесь удача! - рыкнул Лэймар. - При чем здесь удача, когда он сюда ехал, уже заранее зная, что будет делать и как! Он и дальше знает, не беспокойся!
- А я и не беспокоюсь, - огрызнулся рудничный. - Чего мне беспокоиться. Мы тут утопили две тысячи орков - и радуемся, как дураки, а к Бар-эн-Эмин стягиваются двадцать без малого тысяч войска - так чего мне беспокоиться? Наш ярн дунет, плюнет - и всей этой оравы как не бывало! Он же, едрена вошь, все знает и все может.
- Рандир, - поднял голову Леод. - А что ты скажешь?
Гили осмотрелся. Все ждали ответа Рована.
- Он говорил, что у нас будет войско, - прогудел Рандир. - Поверьте ему. Разве обманывал он вас когда-нибудь?
- Нет, - Лэймар потрогал бороду. - Меня - нет.
- Меня тоже, - тихо сказал Леод.
- И меня, - опустил ресницы Элвитиль. - Он вернул нам свободу. Наше право - ею распорядиться.
- Я в руднике не подох, - прохрипел мужик. - И здесь подыхать не хочу. Что цепи сбил - спасибо ему. Я их долго носил и новые надевать не тороплюсь. Мы, рудничные, так думаем: дрались мы не хуже прочих, и нас тут - треть от общего числа. Значит, треть добычи - наша. Мы ее забираем и уходим через Аглон.
Гили почувствовал, как Рандир ткнул его локтем в ребра, поймал взгляд Леода - и тихонько отполз от костра на заднице. Рудничные не обратили на него внимания - так, подошел мальчишка мясца погрызть... Убедившись, что никто на него не смотрит, Гили не торопясь пошел туда, где отдыхали стрелки.
Все они спали, раскинувшись на траве. Бодрствовал только Фин-Риан. Чтобы не заснуть, он балансировал на "живом" камне и тянул себе под нос песню.
Руско он узнал издали.
- Что нужно лорду?
- Приказано разбудить стрелков, но только тихо.
- Будет сделано.
- Рудничные хотят отбить треть добычи и уйти через Аглон. Нельзя отдавать им обоз.
- Ясно, - Анардил соскочил с валуна и ткнул носком сапога двух храпящих товарищей. - Хэл, Падда! А ну, вставайте, только без шума.
Гили пошагал дальше. Эльфы расположились лагерем почти у самой воды.
- Юный оруженосец лорда? - удивился тот, что стоял на страже. Остальные - как и не спали - показались кто откуда. Их было мало, но Гили уже знал, что сила эльфов - не в том, что они берут числом.
- Это, - Гили не смог им соврать, что говорит от имени Берена и по его приказу. - Только что там, у костра, старшина рудничных сказал, что они хотят захватить обоз, взять треть добычи и уйти через Аглон. Вот...
Эльф-стражник кивнул и, повернувшись к остальным, что-то быстро сказал на нолдорине. Эльфы снова попропадали куда-то. Но Гили знал - они укрылись не для того, чтобы отоспаться.
К деревенским он решил не ходить: они народ шумный. Он не сомневался, что в нужный момент они примут сторону Берена против рудничных: в их домах было пусто и голодно, и отдавать треть добычи тем, кто унесет ее за Аглон, они не станут. Гили поспешил к Берену.
Тот спал все так же крепко - пинком не поднять.
- Ярн, - позвал оруженосец, снова тормоша его за плечо. - Проснись, бунт проворонишь.
- Пошел вон, - промычал Берен, переворачиваясь на другой бок.
Гили - была не была - нагнулся над ним и дунул что есть силы прямо в ухо. Берен дернулся, сгреб паренька за шиворот и отвесил ему затрещину. Вернее, почти отвесил - задержал руку в последний миг.
- Что случилось?
- Рудничные трэли хотят уходить и забрать часть добычи, - сказал Гили.
- Повешу, - Берен обулся, перепоясался мечом и перебросил диргол через плечо. - За то, что выспаться не дали - повешу.
Народ в котловине уже шумел. Стрелки Мар-Леода, заняв высоту и укрывшись за камнями, держали под прицелом окруживших орочий обоз рудничных, по другому склону выстроились эльфы - молча, без угроз и страшных гримас, но дела с ними иметь все равно не хотелось - а самый обоз защищали деревенские, из которых выделялась высокая горластая женщина, чья юбка была соткана в цвета Эйтелингов: коричневый, красный, белый. В руке у нее был цеп, а за поясом уже торчал орочий клинок.
- Хотите уходить - проваливайте! - кричала она. - А припасов не отдадим! Мы их тоже с бою брали, у нас дети с голоду пухнут, так что грабли-то свои сюда не протягивай!
На минуту свара стихла - спорщики увидели Берена.
Он повел себя довольно странно - вместо того чтобы сразу идти к очагу начинающейся драки, сел на коня и сначала поднялся на холм, с вершины которого долго смотрел на юго-восток. И лишь после этого неспешно спустился к котловине.
- Что случилось? - он не въехал в толпу, но остановился вплотную, и видел всех, и все видели его. - Из-за чего ссора?
- Справедливости, ярн! - крикнула женщина, потрясая цепом. - Справедливости! Что ты нам говорил, когда приехал в село? Говорил, что избавишь нас от орков и вернешь нам хоть часть того, что они у нас награбили. Вот, ты сдержал слово. Скажи: это все и взаправду принадлежит нам?
- Справедливости, ярн! - захрипел, вскакивая на камень рядом с ней, старшина рудничных. - Мы сражались не хуже прочих! Нам тоже принадлежит какая-то часть добычи!
- Эта добыча принадлежит ополчению народа Беора, - спокойно сказал Берен. - И каждый, кто будет идти с ополчением, получит в ней часть. Чего ты хочешь, человече? Чтобы мы двигались по своей земле как орки, обирая всех подряд и обрекая детей на голодную смерть?
- Мы хотим уйти! - закричали несколько десятков голосов вразнобой. - Против настоящего войска нам не выстоять! У нас больше нет здесь домов, нет семей - чего ради мы должны подыхать?
- Неблагодарный скот! - рявкнул Мар-Рован, но Берен жестом заставил его умолкнуть.
- Кто хочет уйти? - спросил он. - Пусть те, кто желает остаться, расступятся и покажут мне тех, кто собирается уйти.
Люди расступились. Рудничных, собравшихся бунтовать, теперь сторонились как чумных.
- Фригга, - Берен, оказывается, помнил имя ватажка трэлей. - У тебя, ты сказал, больше нет дома в Дортонионе. Но у тебя нет дома нигде в другом месте. Почему же Дортонион кажется тебе хуже других краев?
- Потому что Саурон, когда узнает про бунт, прикончит тут всех.
- Ты не знаешь этого наверняка.
- Знаю! Или я не бился при Кэллагане? Вспомни, ярн, если ты тоже там был: твой отец не сумел задержать их войско, а ведь у него были настоящие бойцы! Что же мы можем сделать, если среди нас воинов - раз два и обчелся? Я еще крепок с виду, но уже харкаю кровью. Я хочу пожить еще. Я имею право уйти.
- Хорошо, - кивнул Берен. - Уходи.
- Не лицемерь, ярн! Ты знаешь, что без съестного мы далеко не уйдем, ослабнем и помрем по дороге!
- Тогда оставайтесь, - так же спокойно ответил князь. - Но если ты еще раз назовешь меня лицемером, даю слово - я смеряю твое лицо вот этим аршином, - он положил руку на рукоять меча.
- Почему ты не даешь нам права жить?! - высоким, срывающимся голосом крикнул еще один бывший раб из рудников. - Почему мы можем выбирать только между голодной смертью в горах и гибелью под мечами черных?
- Вы можете выбирать, - возвысил голос Берен. - Это - единственная привилегия свободного человека. Ты что, собирался жить вечно? Даже эльфы знают, что их жребий измерен - почему же ты жалуешься? Всех нас ждет успокоение в конце, и только одно мы вольны выбрать - с честью мы ляжем в землю или без чести. Говорю вам: те, кто сегодня останется со мной, могут погибнуть - но могут и победить. Говорю вам - мы сметем войско Моргота! И ради этого я не пожалею своей головы. В последний раз спрашиваю: кто из вас остается со мной? Пусть они отойдут к остальным. А те, кто желает уйти, пусть не трогаются с места.
В толпе рудничных произошло брожение - с сотню человек отделилось от нее, присоединившись к деревенским. Гили напряженно ждал исхода: даже две с половиной сотни отчаянных рудничных трэлей могли наделать бед. Они знают, что уйти без припасов - верная смерть. Неужели будет кровопролитие?
Фригга, судя по всему, тоже хотел его избежать. Он знал: если что - рудничных положат всех, до единого. Но он знал и то, что Берен всячески будет стремиться избегать бойни: каждый человек был него на счету. Сейчас эти двое вели битву за человеческие души.
- Люди! - крикнул Фригга, повернувшись к толпе. - Скажите, почему вы верите ему? Десять лет назад мы поверили эльфам и Беорингам, и что получили? Цепи! Тогда они тоже говорили о победе, о том, что сметут войска Моргота - и что же? Кто кого смел-то? Глаза откройте, люди: те, кого мы сегодня покидали в реку - то были орки с Синих Гор, вахлачье! А те, что ждут вас впереди - настоящие вояки! На себя-то гляньте: что мы за воины? Сабельное мясо. Кто принесет нам победу? Где настоящие бойцы?
- Вон! - громко закричал Гили, показывая на другой берег Фреридуина. - Вон они идут!
И, словно в ответ ему, в ущелье затрубил хриплый горский рог.
Они приближались, не скрываясь, во всей своей красе, в пестрых дирголах поверх доспехов, и ветер трепал знамена: черно-белого Орла Креганов, красно-желтую Башню-со-Щитом Хардингов, копье и меч Гортонов, Черную Деву Мэрдиганов, Алого Быка Кардуинов, Рябиновую Гроздь Кейрнов... Завидев людей, горнист снова протрубил в рог - и Берен погнал коня к воде. От приближающегося войска отделился один всадник, помчался к Фреридуину, и остановился лишь на самом берегу - видимо, тоже знал нрав Бешеного Брода. Этот человек был невысок, но плечист и даже грузен, хотя осанка выдавала в нем молодого, пусть и не юного, мужа. Он крикнул что-то, пропавшее за шумом реки - и Берен крикнул в ответ. Почти по плечи в воде, кони пошли навстречу друг другу - и на середине реки всадники обнялись.