Реклама

Na pervuyu stranicu
Kaminniy ZalKaminniy Zal
  Annotirovanniy spisok razdelov sayta

Серая Коала

Безответственный треп на потусторонние темы
(О. Брилева, "По ту сторону рассвета", роман (в печати)

       Итак, роман - Ольгин, треп - мой. Почему не рецензия? Выйдет томик, будут и рецензии (уже не мои, правда). А у меня - от стола к столу, алаверды, с интернетным разгильдяйством сетевому ресурсу привет. В конце концов, есть что-то милое и заветное в пописывании для себя, в стол, и в "рецензировании" вот такой вот электронной, тепленькой детки, чуть попискивающей голосом автора в форумных разговорах: "а что вы имели в виду? - А я вот...".

       Но сначала - гадкая преамбула.

Корабль дураков, или наивное литературоведение

       В одном сильно нетрезвом разговоре под шашлыки завязался ожесточенный спор: кто тупее, американцы или русские? Я стояла за первенство безмозглых насельников родимых просторов. Нет, понятно, что повсеместная дурь - черта народная и интернациональная. Но я аргументировала тем, что наша, русская дурь - она воинственная. То есть американцу, замечала я через стакан, и в голову не придет с пеной у рта рубиться в споре на тему, в которой он ни бельмеса не смыслит. Ну, не знаю, где Афганистан, ну и что - и отошел в сторонку. Или атлас, в конце концов, купил. Русский же будет биться за местоположение неизвестной ему страны. Впрочем, я не совсем права. Моя псевдокультурология подпитывалась интернетными впечатлениями, а это необъективный подход. Потому что все знают, что Интернет - это, в том числе, такой большой слив для мнений и воплей, за которые в более контролируемом и менее демократическом месте (в университетской аудитории, например) набили бы попу. Больно и до мозолей. Чтобы неповадно было всякой чушью мозги слушателям забивать.
       Но Интернету закон не писан. И оттого его обширная палуба - заповедное место для отслеживания... эээ... наивных мнений. Знаете, как сейчас в лингвистике модно исследовать "наивную анатомию" (это как язык представляет себе строение человеческого тела), "наивную лингвистику" (язык о языке), "наивную картину мира" в целом. Не научную, а обыденную, проявляющуюся в речи каждого носителя языка. Так вот, я заметила, что в Нете крайне популярны два донаучных (а чаще псевдонаучных и антинаучных) наивняка - "наивное литературоведение" и "наивное христианство". Не знаю, почему так повезло именно этой конфессии (граждане почему-то не считают своим долгом распространиться об иудаизме или мусульманстве). Наверное, купола и кресты в небе возбуждают нестерпимое желание на них / о них / про них полаять. Здравая мысль, что религия с двухтысячелетним стажем уже имеет четкие ответы на все вопросы, в голову не приходит, и амбициозные граждане начинают выдумывать христианство с нуля. Вернее, по мотивам смутных впечатлений от отрывочных сведений. Я своими глазами видела, как на одном форуме один молодой человек с жаром доказывал, что Толкиен, оказывается, не христианский писатель, и знаете почему? Потому, заявлял молодой человек, что Эру рук-ног не имеет, а христианский Бог имеет, ведь человека он создал по своему образу и подобию . Нормально, да? Экая же несусветная дичь, скажете вы. Но какой апломб! Или вот еще случай из жизни. Женщина возмущается: "Христос - еврей?! - А кто же? - Я всю жизнь считала, что он русский!"
       Голова в голову по популярности среди дилетантов-налетчиков идет топик с "рецензированием" худож.произведений. Оо-о, это просто праздник какой-то, а не тема! Нет, я понимаю, когда граждане говорят слова типа "а мне понравилось - а мне не понравилось". Но иногда граждан тянет порассуждать о высоком. О том, как оно в худ.произведении быть должно. Опять же, здравая мысль, что для грамотного анализа нужна спецподготовка, в голову не приходит. Я лично видела, как на одном форуме один молодой человек серьезно выговаривал (по-моему, той же Брилевой), что худ.произведение должно оцениваться в зависимости от того, принял или не принял читатель авторскую точку зрения. Если, говорит, цели не достигло и читателя в правоте автора не убедило, то плохое произведение. Как товар в магазине - не работает, значит, брак. Вот ведь бред какой, скажете вы. Вы, молодой человек, еще посоветовали бы розничную цену на такое произведение скинуть, как на покоцанную микроволновку. Особенно грешит подобными излияниями техническая интеллигенция. Не знаю почему. Видимо, наводит на ложные мысли тот факт, что она, техническая интеллигенция, тоже читать умеет, а раз умеет (делается вывод), то в состоянии о прочитанном грамотно высказаться. Так вот это не так, господа. Перевожу на язык доступных метафор: это все равно, если бы рядовой юзер, вместо того, чтобы жаловаться на "виснет- не виснет", начал самоуверенно рассуждать о языках программирования и о внутреннем устройстве программы. Комичная сцена, не правда ли? Или вот еще, из последнего. Читательница (уж не знаю, кто по образованию) гневно упрекает Брилеву в том (тут, господа, начинайте следить внимательно!), что ее роман (sic!) длиннее эпической поэмы (sic!) "Лэ о Лейтиан". Нет, я еще раз повторю: читательница сетует, что сюжет Лейтиан в романе изложен пространнее, чем в поэме! Каково, а?! Эка фря, расписалася тута! Нет, я понимаю, что читательница не знает истории литературы (да и не обязана знать), и не подозревает, что еще древние греки любили из одной строчки гомеровского эпоса сделать цельну длинну трагедь (на мыло Софокла с Еврипидом! - видимо, такой у нас теперь лозунг). Но просто подумать и догадаться, что эпическая поэма - она по закону жанра будет покороче, чем роман с претензией на реализм (у него ж побочные линии, психологические мотивировки действий персонажей, внутренние монологи, пейзажные и портретные описания - все в развернутом виде!), - нет, на это сил не хватает. Но писать - писать будем.
       Короче, нет, господа, вы как хотите, а я считаю, что святая Русь в регате кораблей дураков лидирует. Куда несесси? Не дает ответа...
       Ну что ж, теперь можно и о деле поговорить.

Мифы народов мира

       Появление этого романа - симптом и знак абсолютно уникальной ситуации. С одной стороны, его контекст и жанровый ряд предельно ясен - "Тезей" Ж.-М. Рено, "Пожиратели мертвых" Крайтона, "Кассандра" Кристины Вольф (редко вспоминаемая, но очень вкусная морковка из этого огорода!), "Король былого и грядущего", трилогия Мэри Стюарт, роман Мастера из "Мастера и Маргариты", "Грендель" Гарднера, да мало ли кто и что еще. Берется легендарный или мифологический сюжет, и пишется по его мотивам романище с хорошо (или плохо) прописанным культурно-историческим фоном (реальным, реконструированным или выдуманным) и психологически разработанными образами героев.
       Но есть один нюанс: "Лэ о Лейтиан" (а также "Сказание о Тинувиэль" в Лостах-Хвостах, "О Берене и Лютиэн" в "Сильмариллионе") - не общечеловеческий, так сказать, патримониум легенд и мифов, бери не хочу. Сюжет о Берене и Лютиэн - авторский и копирайтный. Чужой. Но есть в нем то же, что и в легендариуме прошедших дней, то же, что будоражит поколения романистов, что заставляет их тянуть ручки к заволоченной исторической дымкой были-небыли. Цеплявое ощущение, что вот в таком виде до нас дошли отголоски подлинных событий - и участвовали в них люди из плоти и крови, но не нам чета. Богатыри - не мы. Где-то в ойкумене они страдали и дрались до смерти, а потом пришел Гомер - и все перевел на язык эпоса. А как оно на самом деле было-то? Интересно до жути...
       Не знаю, мне кажется, что Толкиен-филолог, Толкиен-уважаемый-издаваемый-автор выхода романа Брилевой не одобрил бы (ревнив был Профессор, до Средиземья никого не допускал). Но Толкиен-летописец-Волшебной-страны - он бы, наверное, возрадовался. Ольгин роман - еще один симптом того, у Толкиена был эльфийский дар, и вошедшие в летописи менестрели Иваре, Даэрон и Тинфанг Гелион отвесили бы ему почтительный поклон (это я снова о холмяном чуде). Есть Толкиеновские Ардиные тексты про Берена и Лютиэн (эпическая поэма, детская сказка, сага) - и есть за ними дышащая, клубящаяся невысказанностями вторичная реальность. Фэерия. И Фэерия просит - скажи меня! Смотри, как во мне много пространства, не заполненного воображением! Какие во мне узнаваемые - и в то же время зазеркальные - культурные модели - дострой их!
       Короче, сотворенный эльфийским искусством мир еще не остыл, силы чарья еще клубятся, эхо слова "Эа" гуляет по непрописанным равнинам, энергии вторичного творения - шваркают через небо. Конечно, Брилева не устояла. Да и кто ж тут устоит, господа хорошие! Толкиеновское Средиземье диктует ту же литературную традицию, что и наш мир: миф, эпос, "еретический" апокриф (кто там говорил, что в "теологии" Арды не чувствуется теистического костяка? Апокрифы так просто не возникают, у них тоже есть своя логика, а этот - и вовсе сам себе памятник: тотальный, многожанровый, вытянутый на все литературные эпохи - от мифа с отчетливым гностически-люциферианским привкусом до демонизма в позднеромантическом духе). А теперь вот и роман. И все потому, что Средиземье обладает тем же магнетизмом живого тела, что и земля наших мифов. А если так, то Ольгин роман - больше, чем фанфик. Вернее, он не более фанфик, чем "Тезей" по отношению к мифам Древней Греции.
       А уникальность всей этой заварухи состоит в том, что никаких, ну просто никаких штрафов и пеней мы за это все Tolkien Estate платить не будем :-)! Потому как только в нашей птице-троечной стране логика эльфийского креационизма (сотворил - и пусть живет для всех безвозмездно) возобладала над коммерческой (отдайте денег за использование реалий и названий) :-). Ну хоть на что-то сгодилась расейская безалаберность, с другой-то стороны.

Библиотека приключений

       Итак, мы имеем роман, выдержанный в традициях реалистической поэтики. Более того, в пределах Арды претендующий на звание исторического (привет Берену Белгариону!). Эдакая реконструкция особенностей жизни и быта народов Белерианда.
       А правомерна ли такая реконструкция? И реализм - психологии и обмена веществ - это очень нужно?
       Думаю, что не просто нужно, а прямо таки необходимо. Роман, излучающий установку "вот так вот оно могло бы произойти", просто обязан быть "мясным". Говяжьим и сочным. Чтобы как руками щупаешь, чтобы от пейзажа киносъемкой веяло, чтобы все пять чувств задействовал бы, и чтобы с читателем играл, не забывал его, кропотливого.
       В романе Ольги есть невероятные ландшафты, через них горы видишь, хотя никогда в горах не бывал. И есть очень сильные стереоскопические эпизоды с эффектом присутствия - переход через Анах (прямо хочется крикнуть писучей молодежи - вот так нужно, волчья сыть!). Смерть Финрода в волчьей яме. Заклятие Лютиэн на Хирилорне (вот так вот, от котлов под кабанятину (какая кельтуха!) на козлах и "принцесса желает мыться", нужно переходить к женской, сумеречной и архаической дориатской магии!). Переход через Димбар (грозу со шквалом помните? А полянку? То-то). Поход через Анфауглит - опрокинутая в зеркало вод твердь и гроза за виднокраем стоят многого.
       А какая у персонажей речь, а? Разная речь! (пану Сапковскому, конечно, большой привет). А какие словечки автор вворачивает время от времени? Я со словом "вейдх" полдня в ладошках носилась :-). А как с аллюзиями мы играем, а? Лютиэн в разговоре с Роуэном - очень нежно и ненавязчиво работаем с "Песней Песней"! А шахматная партия - она ведь получилась весьма и весьма симпатичная, а самое главное, что Тху-вонючка в ней как есть по Толкиену умный глупец, вот такой вот ригорист, полагающий жертву сапогами всмятку, и проиграл Гэндальфу партию в Третью эпоху. Мэла Гибсона и его кинокартину "Храброе сердце" мы поминать тоже не будем - все их любят и без этого :-). Про евангельские цитаты - это отдельная жизнь, я дальше скажу. Я уж не говорю о версификации - хорошие заклятия (а самое главное, вполне в духе Лейтиан, Лютиэн там кое-что читает). Забудешься на минутку - и сочтешь рабочими :-).
       В таком романе очень важно, чтобы культурные придумки не выступали абстрактными призраками типа "он накинул плащ, выпил вина с пряностями и вышел из замка". Нужно, чтобы они топали мастодонтами, покачивая наросшими боками воображенной плоти. Что кушали? Как кроили плащи? Какова планировка замка? Как строились отношения в обществе? Как понимали семью, судьбу, как относились к высшим силам (это уже пошли категории сознания)? Только так роман будет контрастно смотреться рядом с аскетичным и скупым на описания эпосом. Только так будет достигаться эффект погружения в "историческую" реальность. Только так, поэтикой, можно компенсировать Толкиеновские тома приложений и анналов (а у Профессора именно они - якорь средиземской реальности).
       Детальность проработки культурного слоя - одна из вещей, сделавшая из Ольгиного фанфика вполне себе взрослый текст. И дело не только в особенностях белериандской заварки чая. И не только в особенностях наведения мостов к Острову Оборотней, хотя разбег коня Кийто, с подхлестывающей волной из заводи, несомненно пойдет автору в зачет - ибо залюбуешься, какой разбег! Вернуть героя в лоно породившего его архаического мышления и раннесредневекового пространства - задача не из легких. Тут важно не поддаться анахроническому напору гуманизма :-), и оставить героя в тисках средневековых представлений о социальном неравенстве, например. Или выбить у него из головы, как дурь, собственные теистические представления - чтобы Провидение, воля Эру и прочие штуки в его языческих мозгах не обретались :-). Потому как в языческих мозгах должны быть судьба и боги, а никакая не воля Эру. Важно также не забывать, что раннесредневековые "леса темныя и поля широкия" - это совсем не игровой полигон, да-с. Ежели в такое пространство ушел малый отряд - его не сыщешь. А ежели сыскали - то тут судьба-насмешница подыграла, не иначе. Ольга о таких вещах не забывает, что радует читателя, жаждущего средневековой реконструкции. Такой читатель знает, что Альманзор ходил рейдом на Сантьяго-де-Компостелу через половину Пиренейского полуострова, ажно из самой Севильи, причем большую часть пути он проделал по христианской территории - и никто не то что дороги не заступил, никто его немалый отряд не заметил! Плотность населения не та. Великоваты пространства для средневекового человека. Вот и в Белерианде "Белериандская сотовая" еще не изобретена, и Финрод с Береном шныряют, аки мыши в овине :-).
       Но высший пилотаж в игре "а как оно на самом деле было" - это дать вилку между эпическим сюжетом и "взаправдашним", а потом все это вместе свести. А вилка должна быть всенепременно. Помните "Песнь о Роланде"? Так вот там на самом деле никаких мавров не было. Ну, или почти не было. Были баски. А мавры там были постольку поскольку, что у Роланда находился в заложниках (а прежде в союзниках) мавританский губернатор Сарагосы, которого и пытались отбить его сыновья. Или помните "Песнь о моем Сиде"? Так вот Сид, он на самом деле Валенсию держал для мавританского королька (да и прославился он тоже на мавританской службе), а потом сугубо для себя, и оборонял ее с равным успехом как от Юсуфа, так и от кастильского короля. Вот такой вот национальный кастильский герой :-). Так почему бы не учинить подобное с "Песнью о моем Берене" :-)? Почему бы не представить эпос как "выпрямленный" вариант реально запутанного и странненького сюжета? Вот у Ольги сюжет и завивается хитрым хвостиком: замок берет не Лютиэн единолично, а штурмуют его Хурин с братом и с эльфами, и первоначальный план Берена был не идти стучаться головой во врата Ангбанда, а родимую землю от ворогов освобождать, и так далее и тому подобное.
       Еще о достоинствах (не все скажу, но и это не последнее). В свое время Ольге Брилевой удалось меня обмануть [и меня тоже! - К.Кинн]. Она сказала, что пишет в соавторстве, и что соавтор у нее - мужчина. И я поверила. Я поверила, потому что самоуверенно полагала, что женщина может писать только женскую прозу (а она есть, господа, хотя мы с коллегами не одно копье на филологическом ристалище обломали, оспаривая этот тезис), и я, злая академическая жаба, эту бабскую прозу за версту вычислю и отмечу. Так вот, у Брилевой признаков женской прозы я не заметила. Хотя кто я такая, чтобы об этом судить, баба и есть :-). И тем не менее, не могу молчать: нету в романе (на мой взгляд) вот этой специфически бабской слезливости и любования страданием, нет юморка "ах ты, ладушки-лапушки, какой миленький у меня герой", нет феминизированной рефлексии у персонажей. Если уж солдатский юмор и солдатская грубость - так они солдатские, а не вымученно таковые (не как у Хаецкой в "Вавилонских хрониках", прямо как в старом анекдоте: "Скажи "саксофон"! - (музыкант-гей, пискляво) Саксофо-он! - Скажи как мужик! - (так же пискляво) Сакса-афон, бл...!"). То ли дело у Ольги, прям Некитаев вспоминается: "У меня не у Кондрашки, за столом не пернешь!.. Напор матерой казармы привел Легкоступова в совершенное изнеможение". Короче, художественный прием выдержан чисто. В некоторых местах он дан наотмашь. Я полагаю, что мало у кого из женщин лапец подымется написать сцену пыток - в трехмерном пространстве, с запахом и звуками. Или сцену в волчьей яме. Как ни странно, у Ольги тяжелые сцены вышли... целомудренными, что ли? То есть они не кричат - ой, как мне, автору, жалко моих героев! Они сделаны так, чтобы расстроился читатель, а для этого не нужно страдательного экзгибиционизма - самые страшные (и самые неприличные, кстати) вещи даются вполкасания. Обиняками. А то когда все наружу, и авторские слезы брызжут, хочется читать, как литанию, вирши Лаэртского:

В кузнечный пресс попала птица,
И в морду брызнули мне перья,
Глаза ее, носы и клювы,
А также тоненькие лапки.

Как хорошо, что в пресс кузнечный
Попала птица, а не девка,
А то бы ейными грудями
Мне все мозги повышибало.

       Короче, хорошо, что в пресс кузнечный попал брилевский Финрод, а не какой другой. А то б мы все в слезьми потонули.
       Тут бы мне и закончить, но не могу. А все почему? Потому что таргетная аудитория романа, как ни плюнь, - толкиенисты. И где остальным людям - спасибо автору, смешно, горько, страшно, интересно, занимательно, любопытно, язык, наконец, приятный, там толкиенистам - оскорбление, осквернение и пулеметная очередь в сердце. Не всем, конечно, но некоторым. Что ж, давайте пощупаем болевые точки.

Неуловимый мститель

       Есть такая страшная вещь, которую напускают на всякого, кто осмелится прикоснуться к творениям Толкиена. Эту вещь именуют по-разному (верность Профессору, бережное отношение к оригиналу), но одно из самых страшных ее имен - "толкиеновский дух". Что это такое - никто объяснить не в состоянии. Оно и понятно - дух, он дышит где хочет, и на кого хочет. Он - субстанция летучая и неуловимая. И вполне закономерно, что кто-то воплевает: "Ой, здесь толкиеновского духа нет!" А кто-то, на том же форуме, радостно воплевает: "Ой, а меня-то, меня-то духом проняло!" На тебя дохнуло - на меня нет. Тут бы и сказать: ну, при таком-то разбросе мнений, разве это аргумент? Но нет, не говорят, и "толкиеновский дух" страшной тенью навис над Брилевским романом.
       На самом деле, мне, например, как филологу, вполне очевидно, что "толкиеновский дух" - это уникальное впечатление, которое производят тексты Толкиена. Во всех остальных текстах (даже текстах по мотивам) этого духа не может быть по определению - просто потому что это другие тексты. Они могут давать более или менее адекватные вариации на тему "мира Толкиена", но абсолютно точного попадания дать не могут. Они из других слов составлены :-). Клубящаяся реальность мифа каждый раз будет результатом очень индивидуальной авторской реконструкции, и реконструкции эти вполне могут не совпадать у разных авторов (и у авторов и читателей тоже могут не совпадать).
       Почему у Профессора литература вышла духоносной - вопрос трудный. Один из ответов - он намекает на культурные особенности изображенных народов (я в основном про "Сильмариллион"), то есть да, типа готы или какие-то еще германские переселенцы, а где-то понятно, что народ жил в горах, и явно они хайлендерного типа будут :-), но окончательных зарисовок не дает. И оставляет простор для фантазии. Рисуй - не хочу. И так дышит дух. Где хочет. Но повторять такой трюк - бессмысленно и литературно непродуктивно. Вот как сказал об этом поэт (А.Левченко. Вечера на хуторе близ Пекина):

В одну и ту же реку дважды войти невозможно,
Трудно выпить дважды одну и ту же водку.
Крепко стою на земле, за забор ухватившись,
Потрясен и взволнован глубиной своей мысли.

       Вот видите? Получится выхолощенное, ни за что не заякоренное, хилое произведеньице "по бледненьким мотивам", каковыми полны все сетевые библиотеки. Так что если хочется пресловутого духа - нужно читать Толкиена, и только Толкиена. Потому что это единственный способ увидеть именно Толкиеновский мир (нет, конечно, наверное, есть и другой, но сдается мне, что тогда нужно очень много ганджи, по-хоббитски weed :-)). Если же решились писать или читать серьезную вещь в рамках того же мифа - готовьтесь к историческим штудиям и культурному шоку. А-а-а, кричат люди, они на шотландцев (грузин, кочевников) похожи! Ну и что? А на кого они должны быть похожи? Ни на кого? Чтобы уж никого грубым сходством с нашей реальностью не оскорбить? Ой, боюсь, дохленькая культурка получится. К тому же, тьма "апокрифистов" пробовала. Результат? На мой злобный филологический взгляд пока случились только две (прописью и на пальцах - две) взрослые вещи по мотивам Толкиена - это ЧКА и роман Брилевой. Обе - с культурным фоном (хотя ЧКА - полная противоположность "мясной прозе", это самое настоящее "головное", по выражению Нагибина, письмо, и правильно, ЧКА бодается, голова в голову, с бледноризым и прозрачным "Сильмариллионом", так что стилистика взята верно, лучше некуда)*.
       Так что я предлагаю отпустить "толкиеновский дух" в литературные эмпиреи, к божественному нектару олимпийских застолий. Давайте заменим это несносимое понятие чем-то более вычислимым. Например, авторскими идеями (о мироустройстве, расовых особенностях, психологии персонажей). И вот тут к приквелу можно предъявлять претензии очень серьезного масштаба. Нельзя позволять себе серьезные мировоззренческие сдвиги в сторону от Толкиена, если ты декларируешь верность мировоззрению оригинала. Ну что ж, поехали.

Воздушная тревога! Голубь-оборотень над Иорданом!

       Тьфу, над Сирионом, конечно. Или Эсгалдуином?
       Это, как вы уже догадались, я о страшных криках "а царь-то подмененный! подмененный царь-то!", ой, опять я вру, Финрод, конечно, подмененный, а еще Святой Дух, кричат, подмененный, на врага рода человеческого, причем в лице Берена.
       Вот как вот Святой Дух в лице Берена могли на что-то подменить, я до сих пор понять не могу. Потому что я не могу понять, с чего люди решили, что у Толкиена (или, на выбор, у Брилевой) Берен осенен этой любимой верующими субстанцией? Где Берен и где Святой Дух, сурово спрашиваю я?
       Короче, я с ходу предлагаю оставить в покое Утешителя и Душу Истины, и обратиться к философской подоплеке легенды о Берене и Лютиэн, а также Сильмариллиона в целом.
       Действительно, давайте сразу разберемся с "правдой об эрувианстве", "Добре, которое пользуется средствами Зла" и прочими выкриками с верхней палубы вышеупомянутого корабля. Давайте разберемся с мотивами похода Финрода, а также с "монотеизмом" эльфов. Когда обо всех этих вещах дико орали на форумах, я спрашивала себя, настороженно бегая по ветке: а вот интересно, хоть кто-нибудь догадается заглянуть, к примеру, в "Философский словарь"? Ну, или например, в записки Профессора? Там же все написано! Но на корабле дураков книжки не читают, это мы уже знаем. Надежды были напрасными.
       Итак. Начнем с "эрувианства" и "монотеизма эльфов". У Профессора очень четко написано, что "эрувианство" (если понимать под ним некое теистическое мировоззрение, а если не понимать, то неча слово такое употреблять вовсе) начинается у нас когда? Правильно, с Нуменора.

       "Люди 'пали' - любая легенда, изложенная в форме предполагаемой древней истории настоящего мира, в котором мы живем, должна принимать это - но люди Запада, добрая сторона - были изменены (Re-formed). Речь идет о потомках людей, которые попытались раскаяться и бежали на запад от господства Первого Темного Властелина и его ложной религии, и, в отличие от эльфов, обновили (и приумножили) свое знание истины и природы мира. Таким образом они бежали от 'религии' в языческом смысле этого слова в мир чистого монотеизма, в котором всем предметам, существам и силам, которые выглядели достойными поклонения, было недопустимо поклоняться, даже богам (Валар), которые были лишь созданиями Единого. А Он был непостижимо далек. <...> Так Нуменорцы стали новым великим благом, став монотеистами." (Letters, p. 204, письмо 156).

       А до этого у людей - переходный период. Между чем и чем, спросите вы? Между язычеством и монотеизмом, скажем мы вместе с Толкиеном. А кто в таком разе эльфы и люди Белерианда? Язычники. Но праведные - то есть каменьям с прочими зверьми не поклонялись. Причем эльфы таковыми язычниками так и останутся. Только не надо бояться этих слов :-). А как же, спросите вы, то, что они знали о существовании Эру? Как же "Атрабет" (ой, бедному диалогу тетеньки с дяденькой очень досталось, толкиенисты его прямо рвали во все стороны, как пираньи)? А это существа дела не меняет, отвечу я. Надо читать в "Философском словаре" статью "Язычество", написанную С.С.Аверинцевым, и почерпнуть оттуда премудрость: язычество, оно не простивопоставлено единобожию или же знанию о существовании единого Бога. Вон, платоники, перипатетики и неоплатоники, а также древние египтяне согласно разысканиям Уоллеса Баджа очень даже знали о существовании Единого Бога, творца неба и земли. Прямо как эльфы :-). Язычество противопоставлено теизму (с философской точки зрения, именно даже теизму, а не монотеизму, чтобы не путать с оппозицией многобожия и единобожия) - этикой. Для язычника Творец - непостижимо далек. Для теистического мировоззрения Он - вершитель судеб человека, а раз вершитель, то и участник. Это называется этикой предстояния.
       Вернемся к Толкиену. У эльфов такой этики - нет. Равно как нет для них понятий "Божественного Провидения" и "воли Эру" - по отношению к их судьбам. Для них есть судьба, которая находится в ведении Намо-Немезиды (вот за что люблю Толкиена, так это за наоборотность Арды - и стороны света у него нравственно размечены наоборот, и солнце - женское начало, и судьба - мужское), и вечнотворение Илуватара - но как признание за ним свободы вмешиваться в Драму, а не как личное участие в их жизнях. Когда Маэдрос и Маглор рассуждают о том, кто их разрешит от клятвы Единому, и приходят к выводу, что голосам их до Единого не дотянуться, они рассуждают как нормальные и вменяемые эльфы. Когда эльфы называют Имя Единого во время свадебного обряда, они демонстрируют не монотеизм, а нормальное для мифологической эпохи магическое отношение к имени как к действию: Имя Единого обладает для них магической силой нерушимого скрепителя обетов, и потому его не надо произносить без надобности, а произносить нужно, прижав уши и вообще прижавшись к полу. А то как скрепит, и мало не покажется :-). Финрод "Атрабет" - истинный Нолдо, этнограф и любомудр, интересуется человеческим фольклором, и обнаруживает цельную философию. Они, оказывается, верят во что-то типа исправления Искажения через сошествие Эру в мир! Ой, как интересно, всплескивает Нолдо тонкими пальцами. Опоссум лезет через забор в сад - ему любопытно. Финроду тоже любопытно - но не более того. Он точно знает: там, где Единый, его, Финрода, нет и не будет. Ибо он, по мысли Профессора, язычник, а не монотеист. А от признания идеи существования вечного и благого личного начала до сообразовывания своих действий с интересами этого благого начала - тут целая эпоха должна пройти. Причем для людей.
       Так что, увы и ах, эльфийская эстель - это ни разу не вера и не теологическая надежда христианства. Для обеих христианских добродетелей необходима вышеупомянутая этика предстояния и обетование-завет. Ничего подобного у эльфов нет. Эстель - гораздо более холодное, рациональное и неоплатоническое по темпераменту чувство (это "всего лишь" уверенность в том, что Единый не замыслит худого для своих созданий). Не надо путать очень разные вещи, господа. И еще увы и ах - поход Финрода у Толкиена, он вовсе не за "обретением эстель" (удивительно смешная фраза, особенно если учитывать, что эстель эльфам искать не надо - она у них есть от рождения). Финрод "Сильмариллиона" идет с Береном ради и для исполнения клятвы - помочь потомку Барахира в любом деле. Да, он знает, что клятва приведет его к гибели, он это предвидел еще во время празднования по завершении строительства Нарготронда. Но, как замечает один из персонажей "13 воина", "звенья твоей жизни Великий Отец выковал давным-давно, а страх никакой пользы не приносит". Финрод Толкиена - доблестен. И в этом его подвиг - делай, что должен, даже не имея надежды на награду. Разве этого мало?
       Впрочем, если кто-то хочет придать походу Финрода некий особый смысл, и углядеть над головой любопытного опоссу... извините, нарготрондского короля некий напоминающий нимб очерк, то вольному воля. В конце концов, даже для эпоса забег двенадцатерых выглядит несколько странновато - чего хотели? Какие имели планы? Так что пространство для вчитывания христианских мотивов есть, никто не спорит.
       Что делает Ольга? Она ясно и недвусмысленно рисует этот самый нимб у Финрода над головой. "Что тебе нужно? Знаю я, чудо тебе нужно". Еще очевиднее все становится в сцене молитвы перед походом - "И пусть истина сделает нас свободными" (это я обещала про евангельские отсылки). Рискованные игры с евангельскими стихами продолжаются и в эпизоде с волчьей ямой - одежду Берена, которую палачи в разные стороны тянут, все помнят? Догадайтесь со ста сорока четырех раз, на что намек. А что странное, с трудом угадываемое имя Финрода есть вера (наша, christiana), это разве не прочитывается с ходу (я про нехитрую загадку "Финголфин - имя чести, а Финрод - ...")? И уж совсем понятно все становится в эпизоде с молитвой Берена у могилы Финрода - Господи, прав ли был мой государь, полагая, что Ты милостив и отворяешь дверь стучащемуся в нее? Что, неясно Господь ответил? По мне, уж куда как ясно... Одно мне неясно: почему те, кто также, как и Ольга, вчитали всю эту христианскую подоплеку в сюжет, обвиняют Ольгу в какой-то подмене цели похода Финрода? Она ж по мысли Ольги та же - вызвать Бога на разговор, ни много ни мало!
       Вот этот самый переход от этики языческой к этике предстояния (и у Берена, и у Финрода) - самая соль Брилевского романа. Кому как, а мне понравилось, как это сделано в случае Финрода. Сложность тут в том, что Господу орать "призри на меня немедленно" как-то не принято. И Финрод совлекает с себя все - королевское достоинство, сан, честь, почет, уважение, и остается нагим и всеми брошенным - "мои внутренности кипят, и не перестают; ... я хожу почернелый, но не от солнца". Призри на меня, я все отверг. Берен приходит на то же место, которое "страшно весьма", чуть позже.
       Теперь о зле, которое переоделось добром, и прочих типа подменах. Мир Толкиена - дохристианский. Художник еще не сошел в картину. То есть заповедь "любите врагов своих" еще не дадена. В мире Толкиена действует ветхозаветная заповедь - "люби ближнего своего, ненавидь врага своего". Око за око. Ты мне в морду, я те в рыло хрясь. Так почему Эдайн или эльфы должны быть пушистыми и сострадательными ко всем подряд? Почему они не имеют права быть жесткими и даже жестокими к врагам своим? Еще как имеют и иными просто быть не могут!
       Впрочем, с ветхозаветностью тоже нужно уточнить. Ветхозаветная эпоха началась в Средиземье с Нуменором -для Нуменора. И утвердилась - для Гондора и Арнора - с падением Острова, когда по небесам свистнуло, и Длань смяла Арду в шарик. Чем оправдывается человек в ветхозаветную эпоху? по слову Апостола, лишь верою, не делами (Рим. 4, 1-3).
       А чем оправдывается в Средиземье язычник (человек или эльф), веры не имеющий? Сопротивлением воплощенному злу.

       "Но если вы вообразите себе людей вот в такую вот мифологическую эпоху, когда Зло присутствует в мире в воплощенном виде и физическое сопротивление этому злу есть величайшее проявление верности Богу, в такую эпоху, как мне кажется, "хорошие люди" сконцентрированы именно на отрицании - на сопротивлении ложным взглядам, в то время как "истина" имеет не столько религиозный, сколько историко-философский статус" (Letter 156). **

       Человек Толкиена оправдывается подвигом. Зло воплощено и дано в ощущениях. В Белериандской войне очевиден только один нравственный полюс - он на Севере. Там - мерзость перед Богом. Второй нравственный полюс у католика-Толкиена трансцендентен - Добро без изъяна воплощает один лишь Эру Илуватар. Ибо в сотворенном мире никто не праведен - даже Валар способны творить глупости (неча было городить Пелори и эльфов в Валинор вести). Вот и Берен Толкиена - он воплощает не идеал служения Эру или Добро или Святой Дух, чего еще не хватало, это ж надо было такое подумать. Берен воплощает волю к сопротивлению злу, но он не чист, не праведен и не может быть таковым. Люди пали и предали своего Творца - о какой чистоте можно говорить? Все порчены от рождения. "Правда об эрувианстве" Первой Эпохи (которое, на самом деле, никакое не эрувианство, конечно) состоит не в том, что в бою против зла все средства хороши и всякий человек праведен. И уж тем более не в том, что сражение за дело Эру обязательно приводит человека к фанатизму и злым поступкам, которые потом объявляются вынужденными и оправданными правотой дела. Она в том, что люди не могут не ошибаться в моральном выборе, и неправедность останется неправедностью на любой стороне. Но только выбор правильной стороны в конфликте оправдывает существование столь нравственно убогого существа, как человек. Оправдывает в каком смысле? В таком, что мера личного падения каждого не может перечеркнуть правоту общего дела. И в таком, что часть вины за злые дела людей, принявших сторону Добра в глобальном конфликте, лежит на зле, которое спровоцировало всех своей агрессией.
       Вот мысли Толкиена по этому поводу.

       "Конечно, в "реальной жизни" правота каждой из сторон не очень-то очевидна - хотя бы просто потому, что тираны из рода человеческого редко доходят до такой степени развращенности, чтобы стать одержимыми единственно злою волей. Насколько я могу судить, некоторые действительно превращаются в такие живые примеры чистого порока, но даже они вынуждены править подданными, из которых вовсе не все развращены в той же степени, - многие будут нуждаться в декларации иллюзорных или истинных "благих намерений" тирана. Именно так все и происходит в наши дни. И тем не менее, есть очень ясные случаи, например, акты жестокой и неоправданной агрессии, и в таком конфликте правой может быть только одна сторона, даже если ответная ярость и обида вынудит эту правую сторону совершать злые дела. А еще есть конфликты из-за важнейших идей и ценностей. В таких случаях самое главное - это оказаться на правильной стороне, и меня совершенно не волнует, что людьми на этой правильной стороне двигают самые разные мотивы, что они преследуют какие-то личные цели, ведут себя низко - или благородно, ведь в конце концов, поступать то правильно, то неправильно человеку свойственно. Если речь идет о конфликте между тем, что может по праву называться добром и злом, то праведность или неправедность какой-либо из сторон не устанавливается и не выявляется тем, что они говорят о себе; суждение об этом можно вынести только основываясь на представлениях, которые не имеют отношения к конфликту, находясь, так сказать, над схваткой. Судья должен сказать "этот прав, а тот не прав" исходя из критериев, которые он считает правомерным применять в любом случае. И если это так, то правота останется неотчуждаемым достоянием правой стороны и полностью оправдает (в высшем смысле) ее дело. (Заметьте, я говорю о правом деле, а не о правоте каждого отдельного лица. Конечно, в глазах судьи, чьи моральные принципы имеют религиозную или философскую основу, да что там, в глазах любого человека, не ослепленного фанатизмом, правота дела не сможет оправдать аморальные действия людей, которые этому делу служат. Но верно и другое: даже если "пропаганда" воспользуется свидетельствами о таких случаях, чтобы доказать "неправоту" правой стороны, ее аргументы не будут иметь веса. Это агрессоров нужно винить за злые дела - ведь они совершаются из-за того, что попрана справедливость, и принесенное ими зло породило ответное зло и разбудило злые страсти (что агрессоры, в принципе, должны полагать естественным и предвидеть). Так что в любом случае у них нет права жаловаться на то, что их жертвы требуют око за око и зуб за зуб.)
       Верно и то, что добрые деяния неправедной стороны не могут оправдать их дела. Да, люди, стоящие на стороне зла, могут проявлять героизм или даже совершать еще более нравственные поступки - проявлять милосердие и терпимость. Судья может отдать им должное и возрадоваться тому, что некоторые люди способны подняться над ненавистью и яростью конфликта. Он также может сожалеть о злых деяниях правой стороны и печалиться о том, что ненависть, единожды вспыхнув, способна увлечь за собой кого угодно. Но это не изменит его решения о том, какая сторона права, и о том, кого винить за все то зло, что обратилось на нападающих.
       В моей истории нет Абсолютного Зла. Я вообще не думаю, что оно существует, потому что это на самом деле Ноль. Я также не думаю, что какое-либо разумное существо может полностью обратиться ко злу. Сатана пал. В моем мифе Моргот пал до Творения физического мира. В моей истории Саурон являет пример существа, чья воля преданна злу настолько, насколько это возможно. С ним случилось то же, что и со всеми тиранами: он хотел добра, по крайней мере, даже когда он желал переустроить землю, руководствуясь исключительно с собственными представлениями о должном, он думал о (материальном) благополучии тех, кто эту землю населял. Но он зашел дальше, чем человеческие тираны, в своей гордыне и жажде власти, ибо изначально он был бессмертным (ангельским) духом. Во "Властелине Колец" война идет не за "свободу", хотя, конечно, речь идет и о ней. В моей книге речь идет о Боге, и о том, что поклоняться следует только Ему. Элдар и нуменорцы верили в Эру Единого, истинного Бога, и почитали поклонение кому-либо другому мерзостью перед лицом Его. Саурон же желал стать и Богом и Владыкой, и прислужники его воздавали ему такие почести, а если бы он победил, то он потребовал бы ото всех разумных существ поклоняться ему как Богу и признать его князем мира сего. Так что если бы "Запад" в отчаянии прибег бы к помощи орд орков и с особой жестокостью разорил бы земли тех людей, что состояли в союзе с Сауроном или просто могли бы оказать ему помощь, даже тогда вне всяких сомнений Дело людей Запада осталось бы правым...
       Так что вся эта болтовня в рецензиях и в письмах читателей насчет того, насколько хороши мои "хорошие люди", добры ли они и милосердны, и не обижают ли вдовицу (а они, вообще-то, не обижают), - вся эта болтовня не имеет никакого отношения к делу. Некоторые критики пытаются представить меня как человека, еще не избавившегося от подросткового максимализма, и как недалекого ура-патриота, но они умышленно искажают смысл моей книги. Это не мои убеждения, и в книге нет таких идей. Посмотрите на Денетора - разве его образ тому не подтверждение? Я изобразил тех, кто воюет за "правое" дело (хоббитов, Рохиррим, людей Дейла и людей Гондора) такими же, как обыкновенные люди, и отнюдь не лучше. Мир моей книги не "воображаемый", это воображаемый исторический период "Средиземья" - мира, в котором мы все живем (Letter 183) ***.

       Творение добра у Толкиена трагично по своей сущности, потому что по причине падения и искажения крайне затруднено. Главное правило в таком мире - не служить Врагу ни под каким соусом и не пользоваться его магией. Человеки и эльфы то и дело оказываются пойманными в ловушку рока, и им приходится выбирать между большим и меньшим злом. Война или смерть. Убить врага или умереть самому. Вот это - трагедия. В противном случае имеет место сентиментальная драма с конфликтом между милым и гадким, но это не случай Толкиена. Да и к нашему миру это не имеет отношения. Человечество не придумало других способов предохранения от зла, кроме отшельничества и созерцательной жизни. Так что по Толкиену не надо искать чистое Добро среди дерущихся с Морготом. Его там нет, и быть не может, и он это знает. Ибо се - человек. Вернее, католик-Толкиен сказал бы - ecce homo.
       Католичка Ольга Брилева говорит то же самое. Изображение правой и неправой стороны в ее романе можно принять за развернутый художественный комментарий к вышеприведенному пассажу из письма Толкиена. И та и другая сторона способна на хорошее и на плохое. И тем не менее, одни, пусть грешные и нечистые, на стороне Добра. А другие - на стороне зла. И переодеть одно в другое абсолютно невозможно, потому что личные действия участников войны не способны ни на йоту подвинуть глобальные нравственные координаты. Брилевский Берен - тоже всего лишь человек. Он прекрасно осознает ограниченность собственных возможностей по сотворению благих дел - помните его разговор с Финродом о мудрости? О том, что "принимая то или иное решение, мудрый человек видит, что не может сделать так, чтобы кому-то не повредить и не ранить тем свою совесть". Да, его тянет вниз падение, и Моргот шевелится в его душе - а он шевелится в душе каждого человека. Это, в свете Профессорских идей, даже слишком гласно. Но Ольгин Берен раскаивается в содеянном - и тем сопротивляется злу. Да, он "пиях, и ядох, и паки в пияньство впах, и блевах вечере, а иногда нощию, и на утрие литургисах" (ой, литургисы - это из другой оперы, а впрочем, и весь "Синайский Евлогий" из другой оперы). Да, он "облудословил" Илльо, "матерь нарицая", но человек - грешен. Да, он жесток к врагам - но см. предыдущую фразу. Слугой добра его делают не деяния праведности. Таковым его делают сначала бой со слугами Моргота (то самое оправдание сопротивлением злу), раскаяние и угрызения совести, а потом, после гибели Финрода, вера. А потом - подвиг. И снова раскаяние - уже с Сильмариллом в руке ("простите меня, враги мои..."). И снова вера - в неземную Надежду по ту сторону рассвета. "Воздаяние делающему вменяется не по милости, а по долгу; А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность". Кто сказал, что это супротив христианства? Я бы сказала, что для христианского мировоззрения возможен только такой маршрут. И у Ольги он очень реалистично показан.
       Берен Толкиена совершил подвиг, Берен Брилевой совершил подвиг и пришел к вере. Держу пари, что в глазах Толкиена такой Берен оказался бы гораздо праведнее Берена из "Сильмариллиона" :-). И Финрод, кстати, тоже :-). Такому Финроду - только под благословение Святого Патрика идти :-). Так что, господа, нужно знать простые вещи и внимательно читать книги. И не будет никаких воздушных тревог, а будет вам щастье :-).

       На этой оптимистической ноте безответственный сумчатый трепач прощается с вами.

Всегда ваша,  Koala
Серая (в этот раз - немного Бойцовая) Коала

июнь 2002


* Кстати, мне кажется, что из остальных (я имею в виду только довольно крупные вещи) ближе всех к приличной планке подскочила проза Маргариты Тук и Примулы Брендибэк. И сгубила их вещи как раз бледность реалий. И серьезные неточности в "исторической реконструкции": Эомер не мог вести дневник, это очень поздний для Европы жанр, он в данные Толкиеном типы культур не вписывается (равно как не мог вести дневник и Маэдрос в первом издании ЧКА, так что правильно сии записки ликвидировали). А если он его вел, да еще и с таким содержанием :-) (ага, представьте себе викинга-мужеложца), то об этом должен нам сообщать дополнительный повествователь-рассказчик, у которого должны быть явные мотивы, чтобы представить сюжет так, а не иначе (например, подобные "эротические фантазии" должен излагать соотечественник Осенней Хризантемы, который изображает Эомера и Арагорна в стилистике какого-нибудь позднего а-ля-хэйанского романа) - но не "всезнающий" внешний автор, который может повествовать только о том, что "было на самом деле". Потому что "на самом деле" в Толкиеновском мире эти герои так бы себя не повели - это аксиома. Интересно, кто-нибудь что-нибудь понял в этом филологическом прокваке? :-)
[См. "Осенний сад с хризантемами", а также критику на произведения Маргариты Тук и Примулы Брендибэк в Одинокой Башне - К.Кинн]

** But if you imagine people in such a mythical state, in which Evil is largely incarnate, and in which physical resistance to it is a major act of loyalty to God, I think you would have the 'good people' in just such a state: concentrated on the negative: the resistance to the false, while 'truth' remained more historical and philosophical than religious.

*** Of course in 'real life' causes are not clear cut - if only because human tyrants are seldom utterly corrupted into pure manifestations of evil will. As far as I can judge some seem to have been so corrupt, but even they must rule subjects only part of whom are equally corrupt, while many still need to have 'good motives', real or feigned, presented to them. As we see today. Still there are clear cases: e.g. acts of sheer cruel aggression, in which therefore right is from the beginning wholly on one side, whatever evil the resentful suffering of evil may eventually generate in members of the right side. There are also conflicts about important things or ideas. In such cases I am more impressed by the extreme importance of being on the right side, than I am disturbed by the revelation of the jungle of confused motives, private purposes, and individual actions (noble or base) in which the right and the wrong in actual human conflicts are commonly involved. If the conflict really is about things properly called right and wrong, or good and evil, then the rightness or goodness of one side is not proved or established by the claims of either side; it must depend on values and beliefs above and independent of the particular conflict. A judge must assign right and wrong according to principles which he holds valid in all cases. That being so, the right will remain an inalienable possession of the right side and Justify its cause throughout. (I speak of causes, not of individuals. Of course to a judge whose moral ideas have a religious or philosophical basis, or indeed to anyone not blinded by partisan fanaticism, the rightness of the cause will not justify the actions of its supporters, as individuals, that are morally wicked. But though 'propaganda' may seize on them as proofs that their cause was not in fact 'right', that is not valid.
       The aggressors are themselves primarily to blame for the evil deeds that proceed from their original violation of justice and the passions that their own wickedness must naturally (by their standards) have been expected to arouse. They at any rate have no right to demand that their victims when assaulted should not demand an eye for an eye or a tooth for a tooth.)
       Similarly, good actions by those on the wrong side will not justify their cause. There may be deeds on the wrong side of heroic courage, or some of a higher moral level: deeds of mercy and forbearance. A judge may accord them honour and rejoice to see how some men can rise above the hate and anger of a conflict; even as he may deplore the evil deeds on the right side and be grieved to see how hatred once provoked can drag them down. But this will not alter his judgement as to which side was in the right, nor his assignment of the primary blame for all the evil that followed to the other side.
       In my story I do not deal in Absolute Evil. I do not think there is such a thing, since that is Zero. I do not think that at any rate any 'rational being' is wholly evil. Satan fell. In my myth Morgoth fell before Creation of the physical world. In my story Sauron represents as near an approach to the wholly evil will as is possible. He had gone the way of all tyrants: beginning well, at least on the level that while desiring to order all things according to his own wisdom he still at first considered the (economic) well-being of other inhabitants of the Earth. But he went further than human tyrants in pride and the lust for domination, being in origin an immortal (angelic) spirit. In The Lord of the Rings the conflict is not basically about 'freedom', though that is naturally involved. It is about God, and His sole right to divine honour. The Eldar and the Numenoreans believed in The One, the true God, and held worship of any other person an abomination. Sauron desired to be a God-King, and was held to be this by his servants; if he had been victorious he would have demanded divine honour from all rational creatures and absolute temporal power over the whole world. So even if in desperation 'the West' had bred or hired hordes of ores and had cruelly ravaged the lands of other Men as allies of Sauron, or merely to prevent them from aiding him, their Cause would have remained indefeasibly right...
       So I feel that the fiddle-faddle in reviews, and correspondence about them, as to whether my 'good people' were kind and merciful and gave quarter (in fact they do), or not, is quite beside the point. Some critics seem determined to represent me as a simple-minded adolescent, inspired with, say, a With-the-flag-to-Pretoria spirit, and wilfully distort what is said in my tale. I have not that spirit, and it does not appear in the story. The figure of Denethor alone is enough to show this; but I have not made any of the peoples on the 'right' side, Hobbits, Rohirrim, Men of Dale or of Gondor, any better than men have been or are, or can be. Mine is not an 'imaginary' world, but an imaginary historical moment on 'Middle-earth' - which is our habitation.


Обсуждение

 


Новости | Кабинет | Каминный зал | Эсгарот | Палантир | Онтомолвище | Архивы | Пончик | Подшивка | Форум | Гостевая книга | Карта сайта | Кто есть кто | Поиск | Одинокая Башня | Кольцо | In Memoriam

Na pervuyu stranicy Свежие отзывы

Хранители Каминного Зала