Песня неприкаянности
Река, и камни в ней остры,
И дальний берег крут.
А позади горят костры,
Но там меня не ждут.
И все, что было здесь со мной,
Мне следует забыть,
Оставить берег за спиной
И реку переплыть.
Минуты, как вода, бегут,
Песка смывая горсть.
И здесь, на этом берегу,
Я лишь случайный гость.
На том меня никто не ждет
И мне никто не рад.
Я просто так иду вперед
И не гляжу назад.
Пойду сквозь ночь к рассвету я,
А от рассвета - к дню.
"А где же родина моя?"-
Вопрос я задаю.
И дождь и ветер, снег и зной
Мне говорят в ответ:
"Далекий путь - твой дом родной,
Другого дома нет."
Уют домашний никакой
Привлечь меня не мог,
И даже вечный свой покой
Найду я средь дорог.
Счет не веду шагам и дням,
Годам не знаю счет.
Но все же больно, что меня
Никто нигде не ждет.
1990
* * *
Отпустите меня домой!
В пестрой сутолоке карнавала
Я куда-то бреду устало,
Я хочу обрести покой.
Здесь веселье бурлит рекой,
Здесь звенят, не смолкая, песни,
Только душно мне здесь и тесно.
Отпустите меня домой.
Отпустите меня домой,
В дом, где жили отец и мама,
Во дворе у ограды самой
Старый клен шелестит листвой,
Свечи вечером спорят с тьмой,
И в окладе посеребренном
На божнице блестит икона...
Отпустите меня домой.
Отпустите меня домой.
Пусть приветливы ваши лица,
Я устал уже веселиться,
И срывается голос мой.
Эх, веселье - как дым хмельной!
Я свое отгулял - и будет.
Я прошу вас, добрые люди, -
Отпустите меня домой!
Отпустите меня домой!
Я пойду под широким небом
Вслед за ветром, пахнущим хлебом,
По дороге длинной прямой.
Я приду по дороге той
К двум могилам под черным кленом,
Из-под пепла блеснет икона...
Отпустите меня домой!
Отпустите меня домой...
Апокалипсис от оборотня
Внемлите тревожному зову,
Зловещему реву внемлите!
То Зверь объявился снова.
Гоните его, гоните!
Воистину, Зверь этот страшен -
Исчадие адского гнева.
Разрушит селенья ваши,
И вытопчет все посевы.
Несите же острые колья,
Несите же меткие стрелы!
Пусть корчится Зверь от боли -
Дома ваши будут целы.
Швыряйте в него камнями,
Кидайте горящие ветви!
Пускай вы умрете сами,
Зато уцелеют дети.
Гоните его что есть силы!
Пусть жалобно воет и хнычет,
Но плачут и крокодилы,
Готовясь пожрать добычу.
Хитер этот Зверь и коварен,
Но я заклинаю не верить
Слезам этой злобной твари.
Гоните и бейте Зверя!
Глаза его алого цвета,
И пасть истекает слюною...
Гоните чудище это,
Что было когда-то мною!
Гадалка
Я иду, наугад выбирая пути на распутье,
Ведь любая дорога - лишь грань между "быть" и "не быть".
А в руках моих вовсе не посох, не меч и не лютня,
А в руках моих карты гадальные, слуги Судьбы.
Я гадала для воина, славного удалью-силой,
Для бродяги-певца, для седого от лет мудреца...
"Ты гордыней своей ослеплен, - я певцу говорила, -
Потому твои песни не тронут людские сердца".
"Меч предаст тебя в битве", - так я говорила герою.
Мудреца я просила владыке совет не давать.
"Твои карты солгали, - в ответ мне сказали все трое, -
И твои предсказанья - лишенные смысла слова".
Так ответь мне, певец, разве карты солгали когда-то,
Что впустую ты вызов бросаешь князьям и судьбе?
Вся награда тебе - равнодушье: ни плахи, ни злата,
Ни цветов, ни камней... Карты правду сказали тебе.
Так ответь мне, герой, я ль не правду тебе нагадала?
Верил ты, что врагов победишь и останешься жив.
А теперь ты лежишь, неподвижный, в пыли ярко-алой,
Ты не дышишь, и сломан твой меч... Нет в гадании лжи.
Так ответь мне, мудрец, разве карты так были неправы?
Ты отверг их совет, и теперь при дворе ты в чести.
Только что же ты ходишь, таясь, что ж боишься отравы
В каждом кубке вина?.. Мои карты не лгали, прости.
Я по жизни иду наугад, я на картах гадаю,
Карты - слуги Судьбы, а пред ней равны нищий и князь.
Так ответь мне, Судьба-госпожа, что меня ожидает?
...А Судьба промолчит и пройдет стороною, смеясь.
Стражник и странник
В канаве зеленеют подорожники,
Кричат скворцы, червей в траве ища,
Веселый странник радуется дождику,
Укрыв гитару под полой плаща.
Встречает день земля, дождем умытая.
Пусть пусто в животе и в кошельке, -
Покуда дремлют домоседы сытые,
Идет по миру странник налегке!
Вот город впереди. В воротах хмурится
Усатый стражник, прячась от дождя.
Здесь можно целый день бродить по улицам,
Болтать в трактирах, петь на площадях...
А стражник - он не месит грязь дорожную,
Стихов не пишет, песен не поет -
Он мокнет на посту своем положенном
Или в жару с лица стирает пот.
Осточертело все - вино, бессонница,
Ремень казенный, что сдавил живот,
Жена-мегера, глупая любовница,
Градоначальник - толстый идиот...
Тоску наводит утро непогожее,
Текущая за шиворот вода,
И странники постыли - птички божии,
Что ни забот не знают, ни труда.
Пусть бродят по земле, пусть ищут странного,
Пусть видят смысл жизни в миражах...
А стражник не пропустит в город странника,
Чтоб не ввергал в смущенье горожан.
Город радости
Ах, город - песни, танцы и улыбки,
Ни тени грусти на прекрасных лицах,
В фонтанах кружат золотые рыбки,
А в небе - в оперенье ярком птицы
Мудры законы, и казна богата,
Работа - радость, отдых - наслажденье.
Блистает вечер золотом заката,
А ночь приносит дивные виденья.
Едва тебе взгрустнется - и тотчас же
Вокруг тебя волной вскипит веселье,
Чтоб беззаботность возвратить и счастье,
Чтоб слезы на ресницах не висели.
Здесь места нет печали и страданьям,
Здесь царство вечной радости и смеха...
Но вслушайся - под магистрата зданьем
Гимн траурный чуть слышится, как эхо.
В подземном храме панихиду служат -
Не выпустить на землю похороны,
Поскольку в небе непрестанно кружат
В перо жар-птиц одетые вороны.
Степная быль
Как волка ни корми...
(поговорка)
"Что уснуть мешает ночью -
Память о былом бесчестье,
Отзвук ли дурных пророчеств,
Горечь несвершенной мести?
Отчего свой лук хватаешь
Ты дрожащею рукою?
Или голос волчьей стаи
Не дает тебе покоя?
Что со страхом и тоскою
Ты во мрак глядишь незряче?
Отчего, бывалый воин,
На запястье шрам ты прячешь?"
"Белый шрам да на запястье -
Не от острого железа:
Не искал я в смерти счастья,
Синих вен ножом не резал.
Белый шрам, который прячу,
Принесен не с поля брани:
Я в сраженьях был удачлив
И ни разу не был ранен.
Не оставлен кандалами
Белый шрам, что тоньше нитки:
Не был взят я в плен врагами,
Ни оков не знал, ни пытки.
Белый шрам, прямой да тонкий,
Зверь оставил бесноватый.
Я нашел его кутенком,
Выкормил, любил, как брата...
Вырос зверь, и счел внезапно
Узы дружбы тяжкой цепью.
Он меня за руку цапнул
И ушел полночной степью.
Одинокий, одичалый,
Он за мной повсюду рыщет.
Не простит, что получал он
Ласку от меня и пищу,
Что ни разу не отведал
Ни ошейника, ни плетки.
Он идет за мной по следу,
Чтоб клыки сомкнуть на глотке."
