Реклама

Na pervuyu stranicu
Kaminniy ZalKaminniy Zal
  Annotirovanniy spisok razdelov sayta

Ольга Мыльникова

Когда переменились воды

Из "Хрустального грота"

Мерлин, куда ты держишь путь?
Мерлин, куда ты держишь путь?
Под морской волной и в чащобе лесной
Мерлин, куда ты держишь путь?

Я по оврагам за травой,
Я по дубравам за листвой,
За мечом волшебным, за камнем целебным,
За водою мертвой и живой.

В колыбели тихой мальчик спит,
Под тяжелым камнем меч лежит.
Вещая птица в небе кружится,
И Мерлин в огонь глядит.

Мерлин, оставь свои пути.
Мерлин, оставь свои пути.
Ничего нет святого кроме Божьего слова,
А Бога тебе не найти.

Из "Полых холмов"

Был один охотник у седого моря,
Жил в селе убогом, знал беду и горе,
И хранил охотник лишь одни на свете
Золотые сети, золотые сети.

Спит село ночное, спят жена и дети,
И унес охотник золотые сети,
Растянул у моря в полосе прибоя,
И накрыло сети пеною седою.

Прилетели птицы рано на рассвете,
Приманили стаю золотые сети.
Зазвенели клики, зашумели крылья,
Расплеснулись волны серебристой пылью.

Потянул охотник золотые сети,
Стали крылья пеной, и унес их ветер.
А по светлым нитям лишь вода стекала,
Тяжелее злата та вода морская.

Плачет молодая, плачут ее дети,
А отца качают золотые сети.
На лице улыбка, и ладонь разжата...
Посреди ладони перышко лежало.

Бритты на Адриановом валу

Это наши дубы, а не ваши дубы,
Уходите из нашего леса!
Мы дубины свои не сдадим без борьбы
Ради мира, добра и прогресса.

И не надо на бритта с презреньем смотреть,
Коль покажет противнику спину:
Если бритта мечом по затылку огреть,
Он подымет большую дубину.

И тогда от него - берегитесь, враги! -
И своим, и чужим достается...
Если бритту втемяшится что-то в мозги,
То оно там навек остается.

Так иди же вперед, наш дубовый народ,
На проклятого римского сына! *
Мы для новых валов насшибаем голов
Благородной британской дубиной.
--------
* помесь Римского папы и сукина сына

* * *

Сегодня день не как вчера,
И тучи с самого утра
Слетелись.
Кому покой средь бела дня,
Кому-то свет, а для меня -
Лишь тени.
Тень облака на мостовой,
Тень дерева над головой
Застыла.
И медлит звук, и меркнет свет,
И оторваться воли нет
И силы.
И, как во сне, на край земли
В глухую стену увели
Ступени.
И во внезапной тишине
Вдруг проявились на стене
Две тени.
Они сгущались на глазах,
И наползал холодный страх
На горло.
И, чуя дрожь моих колен,
Две тени двинулись вдоль стен
На город.
При первой меркли краски дня,
И оглянулась на меня
Вторая.
Неужто знаю тех двоих,
Неужто разбудили их,
Играя...

* * *

Посмотрите друг на друга,
Вы же тени друг для друга,
Вы не видите друг друга
Никогда!
Здравствуй, здравствуй - тянешь руку,
Но рука прошла сквозь руку,
Не надейся - эта мука
Навсегда.

Тени
Прежних поколений
В памяти растений,
Камня и земли.
Слушай,
Пока имеешь уши,
Пока не отнял душу
Безжалостный отлив.

Ты в толпе один из многих,
Ты толчешься на пороге,
Ты прошел - а на дороге
Ни следа.
Разминуться мы не можем,
И столкнуться мы не можем,
И проснуться мы не можем
Никогда.

Тенью
Пройдешь переплетенье
Бесплотного виденья
И бытия.
Вровень
Они - отличье лишь в слове,
А мы с тобой одной крови -
Ты и я...

А я тебя вижу.

Когда переменились воды

Был голос с неба: иссякнут реки,
Что землю вашу питали доныне,
И прежний мир исчезнет навеки,
И сами вы проснетесь иными.

И новые воды хлынут на землю,
И пересохшие русла наполнят.
И те, кто голосу неба не внемлет,
О погибшей земле никогда не вспомнят.

И только тот, кто отделит воду
От ныне текущей, и новой не тронет,
В искаженном мире получит свободу
Истинный мир понимать и помнить.

Смеялись люди, а он поверил.
Он черпал из рек, сколько мог, понемногу.
Он целое озеро спрятал в пещере
И умолял запомнить дорогу.

А люди смеялись над ним: Безумец!
Вот земля, по которой мы ходим,
Воду пьем и воздухом дышим,
Крепко устроен мир поднебесный,
И что измениться в нем может,
Безумец!

И в некий день пересохли реки
Он скрылся в пещере, уйдя от мира.
Что толку помнить о человеке,
Когда человечество себя забыло!

А когда он вышел - уже искалечен
Был его мир под печатью гнева,
Бесцельны дела и безумны речи,
Бесплодна земля, безнадежно небо.

Он брел и плакал, глотая из фляги,
Он брел и боялся смотреть под ноги,
Он брел и плакал, ступая не глядя
По новой, путь позабывшей дороге.

И резал горло сгустившийся воздух,
И бил в глаза свет обновленный,
Пылало солнце, пылали звезды,
И плакал он, мертвым огнем опаленный.

А люди смеялись над ним: Безумец!
Вот земля, по которой мы ходим,
Воду пьем и воздухом дышим,
Крепко устроен мир поднебесный,
И что измениться в нем может,
Безумец!

Он устал быть один. Он подумал: ну что же,
Надо выбраться из заклятого круга.
Они пьют эту воду, я выпью тоже.
И, может, тогда мы поймем друг друга...

Он стал на колени пред страшной рекою,
Он нагнулся сквозь череду агоний,
Зачерпнул, уже ожидая покоя,
И, зажмурясь, лицо окунул в ладони.

* * *

Тростник на ветру сгибается и свистит.
Ему все равно, а мне простота претит.
И я начинаю речь о былых годах,
О погибших некогда городах,
О заросших тропах, о вытоптанных полях...
Укрыла старые раны седая волна ковыля.
И день тот забыт, и год, и век забыт.
Но в ночи из следов вырастают тени коней,
Над пустой дорогой глухой перестук копыт,
И ложатся травы под ноги истлевших теней...
И темным лучом вонзится в небо копье,
Осколком ущербной луны блеснет острие,
И факела кровавят мечи,
И стекаются в реки ручьи знамен,
И трубный голос войны звучит,
И багровым дымом закрыт небосклон,
И мерный шаг, и лязг доспехов над месивом черных дорог,
И кружит всполошенной стаей воронье,
И немолчный крик разносит ветром, и топот тысяч ног,
И несется бешеная луна сквозь облачное рванье...
Тень взметнувшихся башен пересекает строй,
Кони ржут перед битвой, всадников веселя,
И вот они проходят волна за волной,
И дрожит под чеканным прибоем истоптанная земля,
И разорванный в клочья встает восход
В полыхающем зареве черной зари...
И тот, кто слушал, опомнясь, рукой по лицу проведет:
- Ты хорошо говорил.

И дальнее эхо вторит его словам...
Перебой дыханья, беззвучный толчок в груди.
Почему холодеют руки - не понимаю сам,
И чье дыханье коснулось горла неслышимым - "уходи"...
Поздно. Внезапно говор стих.
Я уже не слышу слов своих.
Я уже не знаю, что со мной,
Что-то вскинуло голову мне,
Не обернувшись, вижу - спиной -
В глухой раскаленной тишине
От горизонта - явью страшного сна
Вскипает и пухнет тяжким гребнем волна!
Гул и грохот, и скрежет, и стон, и вой,
Колеблется поле, сминается в складки лес,
Медленно изгибаясь над головой,
Вздыбленный вал облака сметает с небес.
Вопль раздираемых нервов земли,
Валится небо, и вал ползет,
И сотрясается в корчах, безгласной болью налит,
Освежеванный горизонт...
И сильней невозможно, но все же стократ сильней
Хлещет ветер, срывая последний покров,
Под беспощадным светом в прорезях черных теней
Рассыпалась пылью застывшая кровь.
...Отгрохотал и сгинул всесметающий вихрь...
Тростинкой, выжженной изнутри,
Наземь легла оболочка, и шепот ветра утих:
- Ты хорошо говорил...

* * *

И было небо смешано с землей.
Во тьме кромешной свет недолгий таял.
Молчала тьма, и молча удивлялась
Негромким и спокойным голосам.

Летела белым призрачным клинком
Легко и невесомо птичья стая
И четкой гранью надвое делила
Тяжелый мир - на твердь и небеса.

    А там ни смерти, ни бессмертия...

Их не держало отчее гнездо,
Не связывали скорости и сроки,
Благая цель не отнимала силы,
Не подгонял их кнут ни в чьей руке.

В холодном одиночестве своем
Не ведали они, что одиноки,
Не ведали, что есть тоска на свете,
Не знали, что тоскуют о тоске.

    А там ни смерти, ни бессмертия...

Наверно, не заметили Земли.
А может быть, не поняли друг друга,
Но звонкий голос в тихих звездах таял,
И белый отсвет в черном небе гас.

А может быть, им этот путь знаком,
А может быть, Вселенную по кругу
Они уже когда-то облетали,
А может быть, уже не в первый раз.

    Не осталось ни легенды, ни поверья,
    Только в память призрачной погони
    Горький сон кому-нибудь приснится.

    Только в облаках теряют перья
    Журавли - распятые ладони
    На нетленной звездной плащанице.

      1986

* * *

Каравеллы Колумба плывут на закат.
Горбоносый, в тяжелом камзоле солдат,
Чуть подвыпив, задумчиво за борт плюет
И небрежно играет пустым кошельком...
За спиной, в прежней жизни, где солнце встает,
Грязь, долги, и портовых не счесть кабаков.
А по курсу - лесов изумрудная сень,
И дрожат золотых островов миражи,
Смуглых девушек руки в жемчужной росе,
И какая-то новая, дивная жизнь...

И плывут каравеллы на закат,
Колыхая бортами густую мглу...
Истлели девки твои, солдат,
Украдена слава твоя, Колумб.

Что за дело тебе, простодушный дикарь,
До испятнанных белым древних карт!
Тебя обманула твоя тоска.
Давно открыта Америка.

Давно позади осталась земля,
Где огни и немолчный рев городов,
Колумб недвижно застыл у руля,
Корабль неслышно летит над водой.

Что в твоих глазницах, рулевой?
Где ж тот берег, что свел тебя с ума?
Впереди все так же горит прибой,
Позади - все та же вечная тьма...

    Нинья, Пинта, Санта Мария...
    Ждите их, небеса голубые,
    Ждите братьев и сыновей,
    Обещайте укрыть синевой...
    В Лиссабоне, в Казани, в Москве
    Те же звезды над головой.
    Нинья, Пинта, Санта Мария...
    Променяли дом рулевые
    На сиянье далекой звезды
    В холодном молчании черной воды.

1993-1996


Обсуждение

 


Новости | Кабинет | Каминный зал | Эсгарот | Палантир | Онтомолвище | Архивы | Пончик | Подшивка | Форум | Гостевая книга | Карта сайта | Кто есть кто | Поиск | Одинокая Башня | Кольцо | In Memoriam

Na pervuyu stranicy Свежие отзывы

Хранители Каминного Зала