Парень на минуту задумался и ударил по струнам. По трактиру пронесся звучный аккорд. Менестрель играл уже долго, и вся компания с удовольствием слушала его песни - то веселые и буйные, то печальные баллады. Периодически он прикладывался к кружке с вином, дабы промочить усталое горло, и каждый посетитель считал за честь проследить, что бы вино в ней не убывало.

Дверь трактира заскрипела, и на пороге появился новый посетитель. Появился весьма эффектно: за стеной бушевала гроза, и вспышка молнии как раз осветила его затянутую в черное фигуру. При взгляде на него сразу вспоминались старые сказки про оборотней, вампиров и другую нечисть, что как раз в такие вот бурные ночи выходит на промысел.

Однако, при ближайшем рассмотрении личность оказалась не такой уж зловещей. Путник выглядел как мокрый кот или крыса: удрученно и даже слегка мрачно. Иногда он громко фыркал, когда вода с его длинных волос, перехваченных на лбу широкой кожаной лентой, стекала на глаза.

Когда путник прошел к стойке и уныло заказал кружку горячего вина, публика окончательно потеряла к нему интерес и вниманием вновь безраздельно завладел менестрель. Даже унылый новоприбывший, завладев вожделенным питьем, расположился как можно ближе к певцу, стараясь, тем не менее, не особо удаляться от весело трещавшего камина.

А оно того явно стоило! Голос и струны просто завораживали. Парень, хоть и явно устал, вкладывал в пение всю свою душу, забирая взамен частичку души каждого слушателя.

Менестрель как раз закончил очередную песню, и остановился передохнуть, когда взгляд его наткнулся на нового посетителя.

- Эй, человече, а ты дымишься!

Путник меланхолично глянул на свой плащ- тот висел у камина, и от него потихоньку валил пар.

- Ничего удивительного: теплая компания, горячительный напиток- уважительный взмах кружкой в сторону трактирщика, который в ответ важно поклонился- а твоя последняя песня о "даме из лесного замка, что не грустит ни днем ни ночью..." просто, как говорится, зажигательная.

Аудитория ответила дружным смехом, ибо песня действительно была, что называется, с огоньком.

Менестрель тем временем о чем то задумался, глядя на путника... Он уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но человек в черном его опередил:

- А не встречались ли мы раньше? Уж больно ты мне что-то напоминаешь...

- Вот незадача: только что я хотел сказать то же самое! Где-то я тебя видел. Слушай, а ты не был в Авлене?

- А-а-а!!! Так вот где мы виделись! Слушай, а ты помнишь тамошнюю трактирную песню?

- Эту что ли? - Менестрель пробежал пальцами по струнам, выбивая из них задорную мелодию. Путник радостно закивал- Ну, тогда с тебя причитается... Помнишь где в припеве второй голос вступает?

На втором или третьем куплете подпевал уже весь трактир... Так, песня за песней пробежал еще час...

Парень заметно устал, но публика требовала еще и еще песен...

- Да дайте же человеку передохнуть!- не вытерпел наконец путник в черном. - Хозяин, сообрази ему что-нибудь поесть, да плесни кружку твоего божественного глинтвейна!

- Да неудобно как-то... Люди же песни послушать хотят...

- ...давай-давай... А то ты совсем скопытишься... Слушай! А давай-ка я пока их развлеку!

Публика встретила перемену с легким протестом, который, впрочем, был подавлен. "Ну действительно, дайте парню пожрать-то... Умаялся ведь совсем..."

Черный путник тем временем подхватил инструмент, с неожиданной сноровкой пробежал по струнам. В воздухе прозвенела и повисла диковинная мелодия. Публика с интересом и удивлением глянула на нового исполнителя.

Тот, что-то озадаченно хмыкнув еще немного побегал пальцами, приноровился, и выдал неспешную печальную мелодию. И запел. Пел низким, чуть хрипловатым голосом, пел балладу о воинах, что пали защищая замок, о героической, хотя уже и бессмысленной гибели последних из них.

Стало ясно, что парню таки удастся спокойно, и даже не особо спеша, поесть. Да он и сам с удовольствием слушал неожиданного сменщика.

А тот все пел и пел- по большей части баллады, о войне, но не так, как ее рисуют поэты- героические битвы, благородные поединки и романтика, а о сотнях пыльных дорог, о погибших товарищах, о крови и тоске по дому. Иногда пел на каком-то незнакомом языке- протяжном, певучем и безумно красивом. Иногда пел о любви, спел и несколько веселых песенок о делах сердешных, о кружке доброго эля, спел поучительную балладу о том, что бывает, ежели не знать в этом самом эле меры, да еще заливать его сверху вином да деревенской мутной брагой, и о битве между этими тремя родственниками.

- Ну, умотали вы меня,- под дружный хохот усмехнулся черный менестрель - Эй парень! давай выручай!!! Последнюю играю!

С этими словами он заиграл последнюю балладу. И была это баллада о воинах, что по прихоти безумного короля бессмысленно погибли при штурме замка. О том, как они один за другим гибли, но не нарушили клятвы верности. И по сей день их тени являются полководцам, если те хотят бросить своих людей на верную смерть.

И струны гневно звенели, и плакали над погибшими. Страсти накалялись. На последнем аккорде третья струна не выдержала, и со стоном лопнула. В трактире повисла тишина.

- Извини, парень. Я кажись увлекся...

- Да не беда! у меня есть запасные... Поиграй еще!...

- Ну уж нет! Побывал я на твоем месте- хватит... Да и пора мне- добавил путник глянув в окно...

За окном была уже ночь- тихая и бархотисто- черная, с яркими гроздьями звезд на небе. Дождь уже закончился, небо очистилось. Путник накинул свой пропахший дымом плащ, и шагнул к двери. Выходя он обернулся к менестрелю:

- За мной струна! Думаю, еще как-нибудь встретимся!!!

Ночь какбуд-то поглотила его черные одежды.

Через несколько часов, как раз когда поздняя ночь готовится перетечь в раннее- ранее утро, менестрель наконец вышел на воздух и направился к лесу, что рос за окраиной города, где и стоял этот придорожный трактир. Хотя было еще темно (все таки ближе к глубокой ночи, чем к утру, даже самому раннему), парень смело шагал по тропинке, не боясь споткнуться.

"Чудная была ночь... Я действительно великолепно пел... Им нравилось... И этот путник..."

Воспоминания о путнике почему-то вызывали неясную тревогу и тоску.

- Эй, менестрель!

Менестрель подскочил и развернулся... Прямо за ним стоял, сливаясь с ночной темнотой, давнишний путник. Как он подошел к нему незаметно?! По бокам сухой валежник, только наступи- затрещит... Как будто вырос прямо из тьмы...

- Ты меня напугал! Тихо же ты ходишь- я-то на слух не жалуюсь...

- Я принес тебе струну...

- Да ну, пустое...

- Возми-возьми... Хотя бы на память... Терпеть не могу быть чьим то должником! А струна хорошая. Будет звонко петь!

Рука протянула свернутую в колечки струну... Менестрель с интересом взял ее и поднес к глазам.

Струна была удивительно жесткая, сверху- посеребренная. Но... Сталь! Стальная струна... В душе шевельнулась нехорошая догадка. На одном конце, вместо шарика, что удерживает струну- маленький серебряный череп.

СТОП!!! Рука! Взгляд менестреля метнулся к путнику. Рука была затянута в черную кожаную перчатку, наглухо слитую с наручем. Взгляд метнулся дальше. Господи, как же черны его одежды! Как он раньше не обратил внимания?! И единственное светлое пятнышко- медальон, скреплявший плащ- череп с розой.

Рука черного странника отошла назад. Из запястья сверху с шипением выползли два чуть изогнутых когтя-лезвия из вороненой стали. Только заточенные режущие кромки неестественно сверкали в звездном свете. Эта страшная рука двинулась по короткой дуге вперед, как бы нанося мощный апперкот менестрелю под ребра.

Удар был страшен. Ноги менестреля оторвались от земли, кулак убийцы вошел в рану. Несколько секунд он висел вот так, глядя сверху вниз в бесстрастное лицо черного странника. Потом рука по той же дуге резко вернулась в исходную точку. Тело грузно осело на тропинку.

Убийца плавно поднес когти к лицу. Оба лезвия и кулак были покрыты слабо светящейся темно синей "кровью". Ее было на удивление мало. Втянул когти, присел у тела. Не снимая перчатки приложил кончики пальцев к сонной артерии. Ни малейшего биения. Он бы почувствовал.

Тело быстро менялось. На коже появились тонкие чешуйки, лицо удлинилось, ушные раковины тоже. Глаза стали неестественно продолговатыми, полностью обсидианово-черными, с поперечными золотисто-оранжевыми зрачками.

- Не стоило тебе приходить в этот мир. Не стоило переходить Грань...

Существо посмотрело на странника. В теле не было жизни, но оно еще мыслило...

- Охотник! Я... Почти узнал тебя там, в трактире... Как ты пел! И... Почему?!...

- Меня послал Страж. Он заплатил Цену. Я искал тебя пять лет... Почти нагнал тебя в Авлене...

- За что? Им же нравилось, как я пою... А то, что мне надо- они сами отдавали, и с радостью...

- Мне тоже нравилось. Но я-то знаю, что тебе нужно, а их ты мог осушить до дна...Сам того не желая... Для этого и была установлена Грань и ее Страж. Таким как ты- не место здесь. И даже если можно обмануть Стража, есть еще и Охотник.

- Тебе... Действительно нравилось?

- Правда.

- А струна?! Та самая?

- Та самая.

- Что ты со мной сделаешь?

- А ничего... Ты просто подождешь здесь восхода солнца.

- Нет...

- Да.

- Будь ты проклят.

- Я уже проклят. Прощай. И спасибо за песни, Менестрель.

- Прощай, Черный Охотник. Черный Странник. Черный Менестрель...

На другой день в лесу нашли одежду менестреля. Странно, было такое впечатление, как будто он лег поспать прямо на тропинке, а под утро просто испарился из собственной одежды. Все цело и невредимо, только на камзоле, на животе пропороты две дыры... Но ни крови, ничего. ЧуднОй народ, эти менестрели.

Что же касается странного путника в черных одеждах - о нем даже и не вспомнили. Мало ли их бродит?