I came from nowhere
                                        Without a task, without a name 
                                        No fear of evil fate 
                                        So god please lead me through 
                                        Forgotten realms 
                                        Mysterious dreams 
                                        In sunless rooms I'd sworn 
                                        I'll finish what I started once 
                                        I'll find my holy grail 
                                        In the holy land
                                        

                                        The Script for My Requiem
                                        Blind Guardian

Неяркое закатное солнце посылало свои прощальные лучи на замершую в предчувствии ночи землю. Высоко в небе свет отражался от пушистых облаков, и казалось, что весь мир залит розовым сиянием. Зоркий человек мог уже разглядеть по - летнему яркие звезды, начинающие мерцать на востоке. Прохладный вечерний ветерок слегка шевелил листья деревьев.

Где - то, милях в пяти к северу, за покрытыми невысоким лесом холмами, поднимался столб жирного черного дыма, великолепно подкрашеный кровью заката.

Двое всадников неспешно выехали из - под прикрытия леса и осторожно двинулись по направлению к недалеким холмам, багрово освещенных заходящем солнцем. Любой пилигрим, случись ему оказаться неподалеку, с первого взгляда признал бы в них рыцаря и его оруженосца.

Первый из всадников, восседающий на могучем чалом мерине, являлся, несомненно, рыцарем; ибо он был одет в доспехи, выдающие его принадлежность к ордену Альдегота, и синий плащ ниспадал складками с его широких плеч. Шлем без забрала, с загнутыми по бокам краями открывал нахмуренное лицо человека средних лет, с высоким лбом, широкими скулами, но всегда добрые зеленые глаза сейчас метали молнии, а губы были плотно сжаты. Правая рука рыцаря в латной перчатке судорожно сжимала эфес длинного широкого меча, притороченного у седла. С другой стороны к седлу был привязан небольшой щит - тарч.

Его оруженосец, ехавший чуть позади на гнедом, был высоким парнем, облаченным в кольчугу с откинутым сейчас капюшоном. Длинные темные волосы пышной гривой ниспадали ему на плечи. В том, как он держался в седле, угадывалось если не большая сила, то большая ловкость, присущая ему. Коричневый плащ был накинут на его неширокие плечи. Справа к седлу был приторочен боевой топор. Обычно мечтательное лицо оруженосца сейчас было искажено яростью и болью.

- Сэр Рэндон!, - голос оруженосца был хриплым от охватывающих его чувств, - позвольте мне подождать здесь остальных, быть может...

- Нет, Стретор.

- Но...

- Нет, мальчик мой, нет. Остальные отряды Роланда рассеяны, и если кто из них нам встретится, так только там, - он показал на чернеющий на востоке столб дыма, освещенный закатным солнцем, - да и то, я боюсь, это язычники.

Оруженосец промолчал, стиснув зубы. Позади были огонь, кровь и смерть, а впереди - ночь.

Глава I. Тени во тьме

Они были в одном из нескольких дозорных отрядов Славного Роланда, Грозы Язычников, Меча Божиего, погибшего в западне со всеми своими десятью тысячами рыцарей и сорока тысячами венгерской пехоты. Роланда, попавшему в западню на пол - пути к Иерусалиму.

Получив известие о идущем ему навстречу большом отряде мусульман, Роланд отправил на разведку несколько малых отрядов рыцарей, а сам, дожидаясь результатов их разведки, начал потихоньку укреплять лагерь. Некоторые из разведывательных отрядов были вскоре пойманы и уничтожены превосходящими силами неверных, а оставшиеся два оказались отрезанными от окруженного лагеря Роланда. Ночью, атаковав с трех сторон легкой конницей, вооруженной страшными по силе восточными луками, венгерскую пехоту, мусульмане Аль - Шиба отделили ее от основного лагеря, когда она ринулась вдогонку за неуловимыми всадниками. Рыцари, застигнутые врасплох среди ночи, не смогли образовать оборону и атаковать противника своим излюбленным всесокрушающим клином. Зажатые со всех сторон яростными язычниками, атакованные по флангом легкой конницей, осыпаемые градом стрел, они не имели никакого места для маневра. Разгром довершил отряд тяжеловооруженных окольчуженых слонов, ведомых персами - наемниками, разрубивший рыцарей на два неравных отряда. Больший, загнанный в близкое ущелье, был вырезан полностью, но меньший, прорубая себе путь сквозь ряды язычников, оставляя за собой тела боевых слонов, утыканные пиками, сумел выбраться из ловушки. К несчастию Роланд, выводивший отряд из западни и рубившийся в первых рядах, был тяжело ранен стрелами, и, сильно теснимый противником, был окружен и зарублен быстрыми саблями мусульман. Теряя и теряя товарищей, рыцари сумели прорваться к его телу и, подхватив его, загоняя коней вырвались из ловушки. Присоединившись к оставшимся в живых десяти тысячам венгерской пехоты они, непрерывно сражаясь, отступили на север и, оторвавшись от преследователей, повернули на запад. Так, начавшийся столь победоносно, поход за гробом Господним закончился полным поражением, и немало прошло еще лет, прежде чем Запад смог выставить достаточные силы для новой попытки. Летописи, однако, умалчивают о судьбе оставшихся в живых разведывательных отрядов, высланных Роландом до начала сражения и отрезанных от него силами мусульман...

Стемнело, когда они поднялись на вершину холма. На западе, правда, еще слабо тлело прощальное сияние солнца, но прохлада и темнота ночи уже нависли над миром. На небе все ярче разгорались звезды, такие близкие и незнакомые.

Натянув поводья, всадники остановили лошадей. В лиге от них, на одном из невысоких холмов, расположенных к северо-востоку, стояла небольшая крепость-форт, одна из тех, что были захвачены рыцарями и превращены в форпосты веры, склады снабжения продовольствием и также оберегающие тыл армий. Столб прозрачно-серого дыма, уже почти незаметный в наступающей темноте, поднимался над крепостью.

Рэндон нахмурился. Казалось, прохлада вечера охладила его чувства, и его лицо было внимательно и сосредоточено, когда он вглядывался в сумрак, стараясь получше рассмотреть крепость.

- Стретор, видишь ли ты вымпел над крепостью? - обратился рыцарь к оруженосцу, щуря глаза в попытке разглядеть его.

- Нет, сэр. Только дым. - голос оруженосца был тих и отчетлив, - Славный ужин, думаю готовят.

- Ужин? - резко повернулся рыцарь, - Хорошо. Вот только кто его готовит - наши братья христиане или неверные - вот в чем вопрос.

- Вы правы, сэр. Да и слишком много дыма для простого ужина, - откликнулся Стретор, вдыхая прохладный ночной воздух, - и чуть гарью пахнет. Видно, подгорел он у них.

- Верно. Поэтому нет смысла проверять их гостепреимство на ночь глядя, - произнес Рэндон с чуть заметной иронией в голосе. - Вот что. Переночуем вон в той ложбинке: судя по всему, там должен быть ручей, - и с рассветом поедем проверим, кто занимает эту крепость.

- Но сэр! Позвольте мне хотя бы сходить на разведку, - взмолился Стретор, - ведь... - осекся он под потяжелевшим взглядом рыцаря.

- Стретор Родстэфф! Я дал клятву твоей матери - кузине моей возлюбленной жены Калиндры в том, что, по мере моих сил я не буду подвергать твою жизнь опасностям. Посему - завтра с рассветом поедем вместе.

- Да, сэр.

Спускаясь верхом с холма, они миновали несколько деревьев, и, съехав, слезли с коней. Ведя коней на поводу, они с трудом пробрались сквозь густые заросли орешника в глубокий распадок между холмами. Там росло несколько деревьев, а со склона одного из холмов сбегал чистый ручеек, тихо журча в тишине ночи. Привязав на длинной веревке к деревьям коней, Стретор снял с них сумы с провизией и занялся приготовлением немудреной еды, пока сэр Рэндон постепенно стягивал с себя доспехи. Покончив с этим, он занялся разведением небольшого укрытого костерка. Достав из-за пояся кинжал, Рэндон срезал прямоугольный кусок дерна рядом с большим валуном, закрывающим вид на север. Достав кремень и огниво, он высек искры, и вскоре небольшой костерок из собранного Стретором по округе сушняка весело трещал и разбрасывал искры. Дыма, однако, почти не было видно. Скромно перекусив сушеным мясом и хлебом, они запили ужин ледяной водой из ручья.

- Эх, хорошо бы сейчас оказаться в родном Ноттингаме... - мечтательно протянул Стретор, запивая последний кусочек хлеба водой, - да и от эля я бы тоже не отказался.

- На все воля Господа, Стретор. Дай Бог, и мы вернемся домой. - Рэндон нахмурился. - Теперь решим так. Первую стражу стою я, а когда луна дотронется до копыта Единорога, - он показал на звездное небо, - ты. Отдыхай пока, - рыцарь ухмыльнулся, - да мечтай о эле.

Подстелив себе под голову дорожную сумку и укрывшись плащом, оруженосец смотрел на звездное небо и не мог заснуть, хотя знал, что завтра будет тяжелый день, и ему предстоит еще дежурство. Как наяву перед ним проплывали картины минувшего. Вот Роланд, произносящий блистательную речь о великом Предназначении, возложенным на них, вот первая схватка, и его топор убивает первого врага, вот его друзья - Кейл, Арчи и Ринт, погибшие в последнем сражении, когда на их разведывательный отряд внезапно напали язычники. Кровь, отчаянные взмахи топора, сэр Рэндон, перед ним прорубающий своим мечом дорогу к бегству, свист стрел, падающие под взмахами булатных сабель друзья, разрубленные язычники, судорожная скачка, руки в крови, кровь, потоки крови... Разрубленный щит, затупившийся топор, но они выбрались, они смогли уйти от погони - лишь двое оставшихся в живых от отряда рыцарей в две дюжины человек.

Из глубины распедка потянуло сыростью. На звездном небе прочертил яркий след метеор. "Боже, пусть все это быстрее закончится" - помолился Стретор - "дай мне силы...". Молитву постепенно сменила дрема, и оруженосец уснул.

Разбудило его легкое прикасновение к плечу - настало время его стражи.

- Все спокойно, - устало сообщил ему рыцарь, - но все-таки следи за востоком. С этими словами он отошел на свое место, улегся, прикрылся плащом и задремал.

Стретор потянулся. Тишина ночи нарушалась только редкими писками каких-то ночных птиц и стрекотом цикад. Неподалеку чуть слышно журчал ручеек. Плеснув из фляжки себе на руку воды, он протер глаза, окончательно проснувшись.

Пройдясь несколько раз по поляне, он решился осмотреть окрестности, благо поблизости было все спокойно. Прихватив с собой свой верный топор, но не надевая кольчуги, он, осторожно ступая вышел за пределы поляны и прислушался. Не услышав ничего подозрительного, Стретор, мягко ступая начал подниматься на ближайший холм. Внезапно, очень издалека, до его слуха донесся не то вой, не то чей-то вопль. Оруженосец застыл, напряженно вслушиваясь в наступившую тишину и судорожно сжимая рукоять топора обоими руками. Однако, все было тихо. Лишь слабенький прохладный ветерок шевелил ветки ближайших деревьев. "Послышалось", - решил он. "А, может, птица какая". У него и мысли не мелькнуло развернуться и возвратиться в лагерь. Поднявшись на холм, юноша осмотрелся. Стояла прохладная летняя ночь. Желто-серебрянное призрачное сияние почти полной луны освещало череду небольших холмов, покрывавших равнину на севере и темный лес на западе.

Прищурившись, Стретор взглянул в сторону крепости, так заинтересовавшей их этим вечером. Дым иссяк, лишь слабые огоньки то ли во дворе, то ли на вторых этажах башенок говорили о присутствии человека.

Вдруг до его слуха вновь донесся шум, на этот раз куда более близкий. Стретор стремительно обернулся, полуприсев. Что-то случилось в их лагере. Оттуда доносились чьи-то крики, и юноша с ужасом узнал в них говор мусульман. Отчаяние и чувство вины переполнили его. Он не оправдал доверие своего рыцаря. И он остался один. А по его душу наверняка уже поднимаются на холм эти неверные...

Тем временем шум в лагере стих. Послышалось ржание лошадей, и юный оруженосец, прячась за кустами на вершине холма с все возрастающем отчаянием наблюдал, как небольшой отряд язычников. человек восемь, ведя на поводу их лошадей с навьюченным на одной из них связанным по рукам и ногам Рэндоном, неспешно удаляется в направлении крепости, которую он разглядывал несколькими минутами раньше.

Один, совсем один. Слезы бессилия навернулись на глаза юноши. "Я не смогу их одолеть! Но умереть с честью..." - думал он, глядя им вслед. Но словно сквозь пелену до него донесся из памяти ворчливый голос отца, старого рыцаря и товарища сэра Рэндона, когда он учил его сражаться топором: "Послушай меня, сынок. Всегда думай. Думай о тех, кого ты рубишь. Потом может быть поздно". Сухой старческих голос из глубины памяти словно охладил горячий порыв оруженосца. "Погибнуть - легче легкого" - размышлял он - "Но я подвел моего рыцаря. Долг повеливает мне попытаться освободить его. И да поможет мне Господь в этом" - кратко помолился он. Перехватив поудобнее топор, Стретор начал осторожно спускаться с холма вослед уезжающим всадникам.

В ложбине между холмов, куда он спустился, стояла полная тьма. Свет луны не проникал сквозь плотный лиственный полог деревьев, и лишь редкие лучи призрачного света пробивались сквозь листву. Возвращаться в разоренный лагерь не стоило - враги наверняка забрали с собой все, что представляло какую-либо ценность. Держа топорв правой руке, а левой тихо раздвигая ветки деревьев и кустов, попадавшихся на пути, юноша пошел по следу. Всадники уже достаточно сильно опередили его, и каждой минутой расстояние между ними увеличивалось. Несмотря на это, Стретор продвигался осторожно, ибо в обычаях сынов Аллаха было оставлять несколько людей позади своего отряда, чтобы бесшумно следуя за ним, прикрывать его с тыла. Между тем миновала середина ночи, и луна, каснувшись рога Единорога, медленно поползла к Гермесу.

Настороженно прислушиваясь к шорохам ночного леса, мягко ступая по скрытой земле, оглядывая окрестности, оруженосец бесшумно двигался вперед. Деревья начали заметно редеть, когда в отдалении Стретор услышал, как отряд подъезжает к воротам крепости. Пройдя еще около двух сотен шагов он увидел и саму крепость - приземистое строение со стенами не выше четырех ярдов и дубовыми воротами, укрепленными двумя небольшими контрфорсами по бокам. Единственным разумным путем незаметно пробраться в крепость казалось влезть по ее стене, и поэтому Стретор, пригнувшись и быстро перебегая от дерева к дереву, бросая взгляды на стены крепости, начал обходить форт справа. Отойдя ярдов на сто, он остановился. Все было тихо и спокойно. Судя по всему, по стене не ходило никакой охраны. Крадучись, оруженосец подобрался к дереву, как более близко растущему открепостной стены, и ринулся вперед. Быстро пробежав расстояние до стены форта, оруженосец резко затормозил и замер, прислушавшись. Глянул вверх. Логично посчитав, что, коли никто не угостил его стрелой и не произвел никакого шума, то Бог помогает ему и язычники не заметили его. Заткнув топор за пояс, он, цепляясь кончиками пальцев за выступы стены, попытался взобраться на нее. Хотя кладка камней была крупная, камни были вплотную приложены друг к другу, и после нескольких неудачных попыток, каждый раз после которой сердце его замирало от страха быть обнаруженным, Стретор решил попробовать влезть далее по стене, с таким же, однако, результатом. Отчаяние вновь охватило оруженосца. Ему оставалось либо в одиночку пробираться на север, предательски бросив своего рыцаря, - эту возможность он отмел сходу. Взглянуть в глаза отца и леди Калиндры - это было бы выше его сил. Стретор начал подумывать о том, чтобы подойти к воротам крепости, и постучавшись, принять неравный бой и погибнуть, захватив с собой в могилу хотя бы пару неверных, - но это бы не спасло бы его рыцаря и не искупило бы его вины. Хорошо было бы также переодеться пилигримом и попросить убежища в крепости, - но кто знает этих неверных, они ведь могут и убить сразу, да к тому же он не знал ихнего богомерзкого наречия да и внешность не спрячешь, а топор в карман балахона не засунешь. Внезапно догадка озарила его. Взглянув на лес, Стретор прикинул, а не найдется ли неподалеку какое-нибудь достаточно толстое и высокое дерево, подтащив и прислонив которое к стене, он смог бы забраться на нее. Вытащив из-за пояса топор, он уже собирался перебежать к ближайшему от стены дереву, когда весьма неподалеку не юго-западе раздался не то вой, не то вопль, и такая нечеловеческая злоба звучала в нем, что у юношу пробрал озноб. Кто-то там был, и этот кто-то не был человеком. "Может, волк", - мелькнуло у него, когда он напряженно вглядывался во мрак. "А, может, гиена". Внезапно в лесу, гораздо ближе, ярдах в ста от него и от стены раздался шум бегущего, спотыкающегося и падающего тела, и крик ужаса, на сей раз вполне человеческий. Как распрямившаяся пружина, Стретор отпрянул от стены и бросился на этот крик. Быстро и бесшумно, как призрак в призрачном лунном свете, он мчался, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев, через кустарник, обегая стволы деревьев. Топор настороженно застыл в его руке, когда он выбежал на полянку, откуда ему послышался крик.

На поляне лежал человек. Худой невысокий монах в изорванной робе. Правая рука судорожно стискивала небольшой, с ладонь, серебрянный крест, висящий у него на шее. Монах был без сознания, но никаких ран на нем, также как и следов темной крови на траве Стретор не заметил. Вдруг слева из-за кустов на него накатила волна лютой злобы, ощущаемая всем телом. Краем глаза заметив слева от себя некое движение в сумраке леса, юноша резко развернулся, посылая впереди себя свой топор и перехватывая его рукоять у лезвия левой рукой. Держа наизготовку топор, Стретор вглядывался во мрак . Везде, однако, была только тьма. И тьма зашевелилась! Два раскосых глаза, горящие огнем ада уставились на Стретора, и юный оруженосец почувствовал, как кровь в жилах будто становится талой водой, как немота смыкает готовые крикнуть губы и паралич ознобом охватывает все тело. Грудь внезапно обожгло, словно прикаснулись горящей головней. Морок исчез. "Боже, не оставь меня!", - подуиал Стретор и медленно двинулся навстречу алым глазам, готовясь нанести удар топором.

- Именем Господа Нашего Иисуса Христа, повелеваю: изыди, исчадие Ада, - хрипло, но твердо расколол тишину голос сзади юноши. "Монах", - мелькнуло в мозгу Стретора.

- Est solaritus exortus ar Pater! Pater! Christ!! - тихо, но грозно прозвучало в тиши ночного леса, и такая сила звучала в древнем призыве, что Стретора словно пронзила волна тепла, выгоняющая смертный хлад из его тела.

Словно обжегшись, тварь проворно и бесшумно отпрыгнула назад во тьму леса, и промелькнув меж дальних стволов деревьев изчезла из виду.

Стретор напряженно посмотрел ей вслед. По виду она напоминала гигантскую рысь, но обезьяноподобная голова указывала на дьявольскую природу твари.

Оруженосец с облегчением вздохнул и перекрестился.

- Юноша, - раздался позади его тихий голос монаха, - благодарю тебя.

Стретор развернулся. На лесной траве, прислонившись спиной к стволу дерева сидел тот самый монах.

- Святой отец, но что это было?

По лицу монаха пробежала тень. - Не будем об этом сейчас. Но скажи мне, кто ты? Не иначе как Бог послал тебя на помощь мне...

- Я Стретор, оруженосец сэра Рэндона, воина Господа, святой отец. Умоляю вас, помогите мне! Моего рыцаря пленили неверные, и ныне пребывает он в плену в этой крепости. Как же мне выручить его?

Монах внимательно посмотрел на оруженосца.

- Слушай, сын мой. - молвил он, - не один твой рыцарь пленен в стенах крепости сей. Много ей лет, и некогда на ее месте стоял монастырь. Но неверные десятилетие назад захватив и разрушив его, устроили здесь свой оплот. Часовня, однако, уцелела, - монах говорил тяжело и хрипло, слабея с каждой фразой. - Когда несколько лет назад темплиеры захватили форт, то они восстановили часовню. Я и другие братья снова возобновили службы и вновь возродился этот оплот веры. Однажды наш настоятель, отец Ювелл, случайно наткнулся в часовне на тайник, - голос монаха слабел, и Стретор наклонился над ним, боясь пропустить хоть слово. - В тайнике была рукопись с историей этого монастыря, написанная на старой латыни. Язычники ничего бы не поняли бы из нее, если бы и нашли. А в рукописи было поведано о столь дивных вещах... - монах задохнулся.

- Слушай. Много лет назад, когда на месте крепости стоял монастырь, свет веры в нашем мире только тлел, особенно здесь, на Востоке. Этот монастырь был первым, продвинутым так далеко на восход. Некогда во время грозы у ворот монастыря появился изможденный пилигрим и попросил убежища от непогоды. Настоятель пустил его. Но путник оказался тяжело болен некоей неизвестной болезнью и на следующее утро умер. Перед смертью. однако, он подозвал к себе настоятеля монастыря. Никто не знает, о чем пилигрим поведал отцу-настоятелю, но когда настоятель вышел из кельи, его лицо было бело, как снег, а пилигрим испустил дух. Известно лишь, что дорожную торбу, которую нес с собой пилигрим, забрал и спрятал отец-настоятель, и более ее не видели. Известно также, что на следующий день после похорон пилигрима настоятель с великой поспешностью отправил нескольких молодых братьев-монахов с некими посланиями прямо пред Престол Его Святейшества, в Ватикан. Неизвестна судьба этих монахов, так и послания, что они несли, но вскоре монастырь был захвачен и разрушен язычниками, отец-настоятель убит, и все братья-монахи перебиты. - хриплый голос священника перешел в шепот, и Стретор нагнулся к самим губам умирающего.

- Внемли мне, о Стретор. Немного осталось. Отец Ювелл, читавший рукопись, и твой рыцарь заточены в темнице в этом форте. Ты должен освободить их. На юго-восток отсюда, ярдах в пятистах, есть старые выработки, откуда добывали камень для монастыря. Они переходят в пещеры. Найди подземный ход, ведущий в подвал крепости - он там, ибо именно по нему я бежал оттуда. В подвале - темницы. Бог да поможет тебе.

- А что это за тварь? - не выдержал оруженосец.

- Она преследовала меня в пещерах и в лесу, и лишь слово веры отпугивало ее. Это- страж. Он был поставлен, что... - шепот монаха сорвался на хрип. Неожиданно, собрав последние остатки сил, он приподнял голову, и, сверкая глазами, прохрипел:

- Освобрди брата Ювелла! Только он остановит...

Голос сорвался, голова монаха упала на грудь, плечи поникли и Стретор понял, что его душа уже на пути к Богу. Встав на колени и положив монаха спиной на землю, оруженосец положил ему на грудь его серебрянный крест, и вознес безмолвную молитву. Слезы текли по его щекам.

Поднявшись с колен и отерев лицо рукавом, юноша взглянул на небо. Близился рассвет. На востоке начинало светлеть. В лесу в ложбинах начинал скапливаться мокрый плотный туман. Роса густо покрывала темную лесную траву.

Нужно было спешить. Перехватив поудобнее правой рукой топор, Стретор осторожно двигаясь пошел на юго-восток., твердо пообещав себе еще вернуться сюда и похоронить монаха, так и оставшимся безымянным, по-христиански. Настороженно держа топор, он двигался дальше через лес. Воспоминания о той твари были свежи, и юноша постоянно вертел головой, надеясь не пропусить ее появление. Но все в округе было тихо, лишь начинали просыпаться лесные птицы. Порыв прохладного предутреннего ветра обдул его, и только сейчас оруженосец почувствовал, как у него защипало в груди. Распахнув рубаху, он с удивлением обнаружил на груди ожог на том месте, где покоился маленький нательный крестик. И тут он вспомнил, что именно эта боль в груди и заставила его очнуться от воздействия твари и приготовиться к бою. Благодарно поцеловав крестик и вознеся благодарность Господу, он продолжил свой путь по лесу и через несколько минут вышел к небольшому холму, густо поросшему кустарником. Двигаясь через лес, по пути он подхватил с земли старую высохшую есль, и, рубанув по ней несколько раз топором, перерубил ее на несколько частей. Теперь в левой руке он нес несколько смолистых заготовок для факелов.

Обойдя пару дюжин ярдов в направлении юга, Стретор обнаружил на склоне холма дыру, размерами примерно ярд на ярд.

- Это, должно быть то, о чем поведал монах, - задумчиво пробормотал он. Согнувшись в три погибели и держа перед собой топор, юноша протиснулся в лаз. С трудом протиснувшись несколько ярдов, юный воин оказался в довольно просторном коридоре, стены которого хранили следы обработки, а потолок укрепляли на ощупь полусгнившие балки. Нащупав в поясном кармане кремень и огниво, он вытащил их и чиркнул. Во вспышке искр он разглядел начало коридора, уходящего вглубь холма. Присев и положа на пол перед собой топор, Стретор высек огонь, на этот раз подсунув под сноп искр трут. Раздувая огонь, он подождал, когда огонь разгорится, и тогда поднес к нему факел. Осторожно держа факел, юноша дал ему разгорется, и через минуту, засунув за пояс оставшиеся несколько факелов, держа в правой руке свой верный топор, а в левой - пылающий факел, пошел дальше по коридору. Тени, плясавшие на стенах от света факела, недавние воспоминания и страх перед неизвестностью бросали его в дрожь, но крепче сжимая рукоять топора и прислушиваясь до звона в ушах, он шел вперед.

Пройдя по коридору порядка ста ярдов, оруженосец остановился. В этом месте подземный коридор разветвлялся. Более широкий проход поворачивал, как прикинул Стретор, на север, а менее широкий - на запад. Крепость же находилась где-то на северо- западе от него. Осмотрев пол и стены перед развилкой, но не найдя ничего, что могло бы помочь ему сделать выбор, юноша решил выбрать левый коридор, ведущий на север, ибо он был более широким.

Он шел и шел вперед, прислушиваясь и пытаясь различить детали в тенях на стенах коридора, колыхающихся от света факела. Все мысли его были заняты продвижением вперед, и когда впереди послышался шерох под потолком и прямо в лицо ему что-то бросилось, он не сразу сообразил, кто это. С бешено колотящимся сердцем, отпрыгнув к стене, выставив перед собой свой факел и занеся топор, он приготовился было рубануть неведомого противника, но все было тихо. Приподняв повыше факел, Стретор пригляделся к теням под высоким потолком коридора.

- Летучие мыши, - с величайшим облегчением прошептал он, -Ффффуххххх!

"Значит, впереди есть выход - наверняка это подвалы или казематы крепости!" - мелькнуло у него.

Приободрившись этим открытием, он ринулся вперед, и вдруг внезапное предчувствие ледяной перчаткой сжало его сердце. Что-то в окружающей его звенящей тишине было не так. Пожав плечами, он сделал было шаг вперед...

Далеко-далеко позади, быть может, у самого начала подземного хода раздался знакомый полувопль-полувой, заставляющий кровь стынуть в жилах и бешено колотиться сердце.

Тварь вышла на его след.