Начинаю свой рассказ я, Арагорн, сын Белегонда, в год сто двадцать пятый четвертой эпохи в день Сил, или, на языке эльфов, Орбелаин. Уповаю на то, что Валар благословят мой труд, ибо нахожу его полезным и даже необходимым.

Прошло уже пять лет с тех пор, как умер Король Элессар, и на престол вступил его сын Эльдарион. Я же находился и теперь нахожусь при молодом короле в качестве советника и друга.

Эльдарион не был похож на своего сурового отца. Дитя Счастливого Века, он не знал зла и всех считал друзьями. При нем открылась для всех желающих библиотека в Белой Башне, был построен Университет, и, словно приветствуя труды молодого короля, впервые за много веков зазеленело плато Горгорат.

И все же довольно скоро мы начали замечать, что не все благополучно в Королевстве. Явных поводов для беспокойства не было, но не было и счастья прежнего правления. Солнце королевского мира, все такое же горячее и ясное, миновало уже свой полдень. А начало нашим тревогам положило письмо, неведомо как попавшее на рабочий стол короля.

Поздним утром в день пятнадцатый месяца Норуи король призвал меня к себе.

- Взгляни-ка на это, - сказал он и протянул мне листок бумаги. На нем мелким разборчивым почерком было написано следующее:

"Если пресветлый король думает, что он знает все о своих подданных, и полагает себя полновластным правителем своих земель, то что он скажет, узнав, что есть люди, гордо отказывающиеся признавать его власть, люди, которые не снимают черных одежд и клянутся, обратившись к Востоку. Если же уши короля забиты лестью, пусть прочистит их, послушав, что говорят на улицах Минас-Анора."

- Ну? - нетерпеливо спросил Эльдарион, - Что ты мне скажешь на это?

- А как оно к вам попало? - спросил я.

Эльдарион дернул плечом.

- Не знаю, - сказал он, - Без подписи... Меня как будто хотят напугать. Ты знаешь, что это за " люди в черном" ?

- В Минас-Анор черное носят воины цитадели, лекари, простые горожане и даже ваше величество. Что же до клятв, обращенных к востоку, то о них мне ничего не известно.

Король в задумчивости потер лоб

- Я расспрашивал слуг, - сказал он, - Они ничего не знают. Тот кто написал это письмо пошел на большие расходы и преодолел немалые трудности, чтоб оно попало ко мне. И все это только для того, чтоб смутить меня? И ты мне ничего не посоветуешь, - укоризненно заметил он.

Я промолчал.

Он походил по комнате, опустив голову, и вдруг быстро подошел ко мне, взял меня за руку и попросил:

- Давай сходим с тобой в город?

Он был очень взволнован и хотел отправляться немедленно. Мне стоило труда уговорить его не спешить и предоставить разведку мне.

В тот же день я отправился в город. Не стану скрывать, меня очень взволновало это письмо. Злорадное карканье могильного черного ворона слышалось в его строчках. К тому же ко мне окольными путями доходили слухи о каких-то странных сборищах, то здесь то там возникающих сектах. Снова, как сотню лет назад поднималась тень над белым городом королей. Но теперь она наползала не с Востока, где под ясным небом зеленели склоны Эфель Дуаф - улицы Минас-Анора, дома и таверны исходили невидимыми медленными дымками.

Я бродил по Городу, не очень-то надеясь что-нибудь услышать, и все же мне повезло почти сразу.

Под вечер я зашел в таверну " Королевский герб ", чтоб немного передохнуть. Эта таверна известна всем в Минас-Анор. Сюда заходят, чтоб послушать сплетни и заключить сделки, и во всем городе не найти места более удобного для тайных встреч. Я сидел у камина, пил свое вино и подумывал, не пора ли возвращаться во дворец, когда ко мне подсел человек, закутанный в черный плащ, буркнул что-то, что можно было принять за приветствие и стукнул кулаком по столу, призывая хозяина. Пока ему несли заказ, он снял плащ, швырнул его на лавку и остался в черной хорошо сшитой куртке, черных штанах и высоких сапогах.

Он заинтересовал меня, и я стал внимательней разглядывать своего соседа. Он был еще не стар, высок и очень хорош собой. Волосы у него были темные, глаза тоже темные, а кожа на лице очень бледная, и от этого еще заметней были круги под глазами. На безымянном пальце левой руки он носил перстень с черным камнем. Незнакомец не торопясь поел и закурил трубку, откинувшись на спинке стула и оглядывая зал поверх клубов дыма. Он был явно не расположен вступать в разговор. Я посидел еще немного и отправился во дворец.

Я снова и снова приходил в таверну " Королевский герб ", но только через три дня опять встретил там моего незнакомца. Он меня как будто не узнал, и выглядел задумчиво и угрюмо, но теперь я уже крепко держал его за шиворот как терьер барсука и готов был ждать сколько угодно. Не знаю в чем тут дело, но я был твердо уверен, что нашел единственного нужного человека, и, что именно он - та дверца, за которой лежит сумрачный мир "людей в черном".

Незнакомец заговорил только на следующий день. Он пришел раньше меня и, увидев, что я разыскиваю свободное место, махнул мне рукой.

- Доброго вам вечера, - сказал он мне, когда я подошел, - Присаживайтесь. Я уже так привык к вашему соседству, что начал беспокоиться, когда вы задержались.

- Могу сказать то же самое, - ответил я поздоровавшись и сел рядом с ним, ожидая продолжения разговора. Оно не замедлило.

- Мое имя Сэлмон, - сказал он, - Я приехал в Минас-Анор по делам, живу в Лебеннине.

Я назвался в свою очередь, не упоминая, однако, где служу.

- Но ведь вы не из гондорцев, скорее северянин, - сказал Сэлмон, оглядев меня и, получив утвердительный ответ, удовлетворенно кивнул, - Я в последнее время часто бываю на Севере. Северяне нравятся мне, дух свободы в них сильнее, чем в гондорцах, да и телом они покрепче.

Я ответил, что дух свободы был силен и в рабах Мордора. При этом слове глаза моего собеседника раскрылись чуть больше, но лицо его не утратило спокойного выражения.

- Вот как? - сказал он, - Мне было бы интересно беседовать с вами. Боюсь только, дела опять уводят меня из города. Но через неделю я снова буду здесь.

Он поднялся и поклонившись направился к входной двери.

С тех пор мы встречались еще несколько раз все в той же таверне. Сэлмон уже не казался замкнутым и молчаливым. Он говорил много и охотно, и так страстно, словно выступал перед собранием, а не перед моей скромной особой.

" Тьма, - говорил он, - как много обвинений на этом слове. Невольно подумаешь, уж ни больная ли совесть причиной тому. Не стараются ли победители оправдаться в злодеяниях, сотворенных во имя света. Даже Саурон, ведь хотел он того же, чего добивался и король - единой власти в мире, покоя и процветания. Почему же его прах развеян ветром, а кости короля лежат в золотом склепе? "

Я не считал нужным опровергать его и этим, видно, располагал к дальнейшим речам.

В самом деле, я уже слышал такие речи, причем говорившие угрюмо опускали лица и понижали голос. Но всякий раз оказывалось, что причиной крамолы были неуплаченные налоги или житейские дрязги.

И вот однажды Сэлмон предложил мне сходить с ним в "одно собрание" где, по его словам, мне откроется большее, нежели в разговорах с ним.

- Я спрашивал о вас и получил позволения привести вас в наше собрание завтра вечером.

Я не ответил, потому что сердце мое едва не выскакивало из груди от волнения, а Сэлмон, сочтя мое промедление нерешительностью, добавил:

- Бояться вам нечего, мы не убийцы и не разбойники, хоть и принуждены скрываться во мраке, но если вы не доверяете мне, то можете взять с собой друга. Но, разумеется, он должен поклясться сохранить в тайне все, что он увидит. И вот еще, вы оба должны быть одеты в черное.

На этом мы расстались.

Короля я нашел у его сестер на женской половине дворца. Здесь еще витал добрый дух королевы Арвен, фонтаны тихо переговаривались во дворе, и солнечный свет вспыхивал и дрожал в их струях. На мраморных плитах устилавших двор лежал большей мяч.

Король сидел на южной террасе в окружении шумной компании. Перед ним стояло блюдо с персиками, на руках сидел котенок, и от короля наперебой требовали, чтоб он ел, погладил Снежка, приказал Тэлпери не капризничать и вовремя отправляться спать, и еще много чего. Увидев меня, Эльдарион несказанно обрадовался, отдал мне котенка и пододвинул блюдо.

- Хорошо, что ты пришел сам, - немедленно накинулась на меня Эльвинг, - Мне не придется самой искать тебя, чтоб поругать.

- В чем же я провинился? - спросил я.

- Как это в чем? Посмотри только на моего несчастного брата. На нем же лица нет

- Есть - попытался вступиться за меня Эльдарион.

- Нет. Он похудел, у него измученный вид. И все потому, что ты не следишь за ним, позволяешь ему трудиться сверх меры.

- Каюсь, - покорно сказал я, - Но если ты предоставишь мне возможность, я исправлюсь и буду следить за твоим братом как любящая няня.

- Я уже большой, - вставил Эльдарион.

- Мне надо сказать вам несколько слов наедине - произнес я как можно серьезней, обращаясь к королю.

- Ну-ка идите, - приказал он девушкам и они подчинились, правда не без обвинений в нашу сторону.

Король поднялся и подошел к каменному парапету, ограждавшему террасу. Тут, высоко над городом, который отсюда был виден весь, похожий на огромную мозаичную картину, под веселым летним солнцем я рассказал ему о своих встречах с Сэлмоном и его приглашении.

- Хорошо, - сказал король, - Значит, завтра мы пойдем туда...

Я онемел

- Не думаю, что вам стоит, идти на это собрание, - заметил я, когда ко мне вернулся дар речи. - Я и не собирался брать с собой кого-то. Чтоб узнать, чего хотят эти люди достаточно и одного человека.

- Нет, я должен сходить с тобой, - нахмурился Эльдарион, - Я чувствую, что это дело необычайно важное, может быть самое важное событие моего царствования. Хорошую же я заслужу славу среди потомков, если отсижусь во дворце.

Я вздохнул и приготовился упираться:

- Ваше величество...

Но Эльдарион посмотрел на меня полыхающими глазами.

- Я тебе приказываю, - твердо сказал он, - И не желаю слушать никаких возражений.

Когда на город опустились летние синие сумерки, и первые звезды зажглись в небе, мы с королем вышли из задней калитки дворца и направились к рынку. Эльдарион шел чуть впереди и все время нетерпеливо оглядывался на меня. Провожатый королю не требовался, мы частенько выбирались побродить по городу, так что расположение улиц Эльдарион знал не хуже меня.

Вечер был теплый, тихий и по-летнему мирный. Вокруг торговцы закрывали окна лавочек, матери звали детей домой, кое-где уже зажгли фонари. Звезды померкли в их неярком свете, но зато ночные тени стали нестрашными и уютными. Мне вспомнились слова Фродо: "Теперь не только дни будут радостными, но и ночи благословенными."

Но впереди меня быстрыми шагами шел король, рукой небрежно придерживая, привешенный к поясу, меч, черный плащ бился за его спиной, и все спокойствие улетучилось из моей души бесследно.

Взять с собой оружие убедил Эльдариона я. Ведь мы направлялись к людям враждебным и, возможно, опасным, почему бы ни дать понять, что мы не беззащитная добыча. Правда, пускать в ход меч я рассчитывал только в самом крайнем случае и только для защиты короля.

Сэлмон уже ждал нас в таверне. Он поднялся и подошел к нам, едва мы вошли в залу.

- Приветствую вас, - сказал он, - Я вижу, вы привели друга. Надеюсь, он осведомлен о необходимости молчать?

- Да, - ответил Эльдарион, откидывая капюшон.

Мне осталось только надеяться, что Сэлмон не знает короля в лицо, потому что Эльдарион отказался изменить свою внешность, заявив, что не желает, чтоб между ним и его подданными стояли хоть какие-то уловки. Я с облегчением, в котором стыжусь признаться, согласился с ним.

Сэлмон пристально посмотрел в лицо королю и поклонился, не узнав его.

Мы шли довольно долго. Миновали все ярусы города и углубились в лабиринт складов, недалеко от Великих ворот. Здесь запахи дегтя и леса перемешивались с запахами гниющей рыбы и пряностей, которые привозили из Харада. Брезгливый Эльдарион прикрыл нос рукавом. Наконец мы нырнули в низкую дверцу в бревенчатой стене огромного склада. Внутри было темно, мы то и дело натыкались на какие-то пыльные тюки, так что Эльдарион расчихался, да и у меня защекотало в носу.

Вдруг мы оказались в большом помещении, размеры которого угадывались даже в полной темноте. Я ощутил присутствие множества людей. Все они стояли безмолвно, было слышно только дыхание, да шорох одежд.

- Ты что-нибудь видишь? - прошептал Эльдарион

- Нет.

- А я вижу людей. Они все в черном, и поэтому их плохо видно. Их много: и мужчины, и женщины, а вот детей здесь нет.

И вдруг откуда-то спереди раздался голос. Негромкий, в полной тишине он надавил на уши с мягкой силой. Такое ощущение бывает, когда медленно погружаешься с головой в спокойную воду.

- Зажгите лампы, братья и сестры.

Вокруг нас раздались шорохи, чирканье огнива, и в темноте засветились маленькие лампадки, которые люди держали в руках. Ничтожные язычки огня выделяли из мрака только очертания фигур и руки людей. Лица скрывались под черными капюшонами. Я порадовался, что мы с Эльдарионом, хоть на какое-то время в безопасности среди этого безликого сборища.

Впереди лампадок было побольше, и в их свете можно было различить фигуру высокого худого человека, облаченного в ниспадающие черные одежды.

Он простер руки и заговорил:

- Во имя тьмы, что есть начало начал, порождающей свет и уничтожающей его в свой срок говорю вам: придите.

Люди зашевелились, по толпе пронеслись вздохи. Какая-то женщина впереди нас забилась, упала на колени.

- Отец, отец! - долетел до нас ее исступленный голос. Ее поднимали.

- Во имя того, кто страдал и нам завещал нести огонь страдания на его алтарь по ту сторону всякого смятения и суеты. Придите.

- Нет ни в делах его, ни в словах, ни тени зла. И лишь мудрость осияет чело его, горящая пламенем более светлым и высоким, чем эльфийские камни. Но ни расточает она мрак вокруг чела его, ибо кто увеличивает мудрость - увеличивает и незнание. И лишь достигший всеведения может сказать о себе: слепы глаза мои и я не вижу ничего вокруг себя.

Человек протянул руки, словно хотел прижать к груди всех, кто слушал его и заговорил необыкновенно мягким, но таким сильным голосом, что мне показалось, будто даже стены склонились, чтоб внимать ему.

- Благословенны имена тех, кто последовал за ним, не страдания, не смерть обретут они, но жизнь вечную у трона владыки. И если есть в вашей душе хоть крупица веры - вам говорю : ступайте без боязни по труднейшему из путей, и деяния, и подвиги ваши во имя учителя не будут забыты, но обретут достойное воздаяние. Ибо он любил людей и ценой жизни своей вырвал их из-под власти низших, обуянных страстью и похотью, жаждущих преклонения и жертв.

Он говорил еще очень долго. У меня начала кружиться голова. Язычок огня в ближайшей лампадке вдруг вспыхнул, превратившись в маленькую звезду, и медленно поплыл в сторону. Мне отчаянно хотелось на свежий воздух, но король стоял словно зачарованный черным проповедником, не отрывая от него широко открытых, безумных глаз. Капюшон упал с его головы, и неподвижное лицо короля бледнело с каждой минутой.

Голова у меня кружилась все сильней и сильней, неумолчный голос словно мягкими молотами бил мне в уши. Я уже не понимал, где нахожусь, поэтому события застали меня врасплох.

- Пусть предержащие власть боятся гнева истинного владыки мира, - уже кричал проповедник, - ослепленные властью, они полагают себя безнаказанными и, смеясь, творят беззаконие, и льют кровь, но не долог час их власти. Придет владыка и потребует их к ответу, и быть им нагими и беззащитными перед гневом его! Даже пребывая во мраке и пустоте за кругами мира, он посылает нам знак своего благоволения, придавая в наши руки злейшего врага! Смотрите, люди, вот ваш король!

Следующие секунды запомнились мне как череда неподвижных, беззвучных картин. Когда священник прокричал последние слова и яростно выбросил руку вперед, указывая на нас, люди отшатнулись, оборачиваясь. Но уже в следующую секунду нас отбросило к стене, и мы оказались в окружении разъяренного людского моря.

- Убить их!

- Отправить на суд Единого!

- Смерть пришедшим незаконно!

Эти голоса совершенно отрезвили меня. Я нащупал рукоять меча и поглядел на Эльдариона. Он, с широко открытыми от ужаса глазами, с приоткрытым ртом, походил на испуганного мальчика, а не на короля. Я почувствовал как гнев, рождаясь где-то в груди, поднимается к сердцу и застилает глаза. Попытайся в тот миг эти, одетые в черное, оборотни коснуться Эльдариона, я рубил бы их до тех пор, пока осталась бы в моем теле хоть капля жизни.

Но человек, обнаруживший нас, не желал нашей смерти. Он движением руки и голосом успокоил толпу и заговорил опять.

- Воистину владыка знает свои дела. Он привел тебя сюда, чтоб ты видел силу его учения. Несчастный, ты думал явиться незамеченным, думая, что мы безглазы как и вы, но ты обманулся. Тьма видит больше чем свет.

- Уж не черного ли врага мира ты называешь владыкой? - спросил Эльдарион.

Он был бледен, но уже спокоен, хотя тело его и было напряжено как струна. Ведь он был наполовину эльф, и свет переполнял его, и сила витязей, вступавших в бой у самых ворот черной твердыни, окружала его незримым ореолом. Черный священник почувствовал это. Он даже отступил на шаг, но тут же собрался и продолжал насмешливо:

- Только ваши ослепленные светом глаза могут не замечать очевидное и не видеть его мудрости и святости, что, впрочем, и не удивительно. Ведь вы избрали себе поводырей, которые управляют вами словно куклами.

- Опыт говорит мне, что скорей во тьме ничего не разглядеть. Что же до поводырей, то не тебе, живущему в их благодати, судить их, - отвечал король.

- Не слишком ли ты дерзок, сын врага нашего учителя и вождя? - озадаченно проговорил проповедник, - Ты в моей власти, достаточно моего знака, и ты лишишься жизни и, все-таки, ты непочтителен и дерзок. Воистину такое качество в вас, рабах света, достойно изумления. Или ты надеешься на защиту своих валар?

- Мне нечего бояться. Я среди своих подданных, которым я не сделал зла. Никто из них не поднимет на меня руку, - твердо сказал Эльдарион.

И сила его слов была такова, что люди отодвинулись от нас и некоторые, словно в нерешительности, обернулись на своего священника.

Он помолчал, раздумывая, а затем сказал:

- Хорошо. Я отпускаю вас. Иди и помни, что тьма, которую ты презираешь, подарила тебе жизнь.

- Не думаешь ли ты, что она дала мне ее? - спросил король, но нас уже выводили прочь без всякой почтительности, но и не грубо.

Проделав обратный путь через склад, мы очутились, наконец, под открытым небом. Я дышал полной грудью, и воздух, который казался мне таким неприятным, сейчас стал сладок и целебен.

- Хотел бы я знать, кто сказал этому черному ворону о нас, - заметил я, отдышавшись.

- Кто-нибудь узнал меня и сказал ему, - вяло откликнулся Эльдарион, - Пойдем отсюда поскорее.

Мы быстро направились в сторону цитадели. Король еще у склада просунул мне руку под локоть и теперь все сильнее повисал на нем, так что мне пришлось обнять его правой рукой и прижать к себе.

- Тебе нехорошо, Эльдарион? - спросил я его.

- Нет, то есть да, но я дойду сам, - проговорил он.

Я невольно ускорил шаги, но Эльдарион жалобно попросил:

- Не так быстро, я не могу...

Я пошел медленней. Мы пробыли на собрании служителей тьмы довольно много времени, и безмолвная полночь уже успела завладеть городом. Улицы были пустынны и угрожающи. Или так только казалось мне, отравленному бесконечными речами черного священника. А тут еще Эльдарион под моей рукой очнулся и принялся бормотать едва слышным голосом:

- Как темно, и там тоже темно, поэтому такие мысли. Их порождает мрак и отравляет ими людей и они становятся подобны Улаири.

Он задрожал и еще теснее прижался ко мне:

- Они смеются и говорят, что тьма - их дом, и славят ее, но они же люди и во тьме погибнут. Ах, отец, отец, где ты? Где твоя мудрость?

Я слушал его пока волосы не зашевелились у меня на голове от этого бесконечного мрака, каменных стен и шепота, тогда я поднял Эльдариона на руки и пошел так быстро, как только смог.

Он притих, прижавшись ко мне лицом.

Очень скоро я оказался у калитки дворца, толкнул ее - она была не заперта и вошел в сад. Там пахло свежей травой, на дорожке поблескивали лужицы, оставшиеся после поливки, кроны деревьев чернели на фоне более светлого неба.

Эльдарион зашевелился и попросил хрипло, но отчетливо:

- Поставь меня, я пойду сам.

Он неловко ступил на землю и пошел по дорожке, на ходу развязывая тесемки плаща. Пройдя несколько шагов, Эльдарион бросил плащ под куст и со вздохом облегчения улегся в траву. Я подошел и сел рядом. В тишине было слышно, как Эльдарион посапывает и бормочет что-то, наконец он поднял голову и сказал:

- Хорошо. Я думаю, что мы с тобой не зря сходили туда. В том письме было верно написано, что мои уши забиты, а теперь я их прочистил. Как ты думаешь, что я должен делать?

- С этими людьми? Вы их больше не найдете в Минас-Анор. На время мы избавились от них. Только вот не знаю надолго ли.

Эльдарион перевернулся на спину, сорвал травинку и сунул ее в рот. В темноте я разглядел улыбку на его лице:

- А было бы занятно привести во дворец их главного говоруна, - невнятно проговорил он, - У него в темноте и духоте я был не слишком-то красноречив, но при свете дня я бы его одолел, а?

- Найди его теперь. - подумал я, но ничего не сказал, а только пожал плечами.

Мы еще долго сидели, ничего не говоря. Потом Эльдарион потянулся, так, что хрустнули суставы, и проговорил:

- Пойдем-ка спать. Мы сегодня заслужили отдых, мой добрый друг.

Я проводил его в спальню. Он как попало побросал одежду на кресло, забрался под одеяло и сказал, зевая:

- Я думаю ничего не предпринимать по этому поводу. Правильно?

- Наверно, - ответил я, - Но на вашем месте я был бы готов к самому худшему. Если уж людям понравились черные одежды и тайные собрания - жди недовольств и, может быть, даже бунта.

- Самое худшее уже давно позади, - проворчал упрямый мальчишка, - А с этим я справлюсь.

Я вдруг заметил, что в комнате светло. Первый горячий луч солнца упал на скомканную черную одежду в кресле, и она сразу перестала казаться мрачной и зловещей. Я подошел к окну, поправил занавеси и отправился к себе.