Я - Голлум.
Нет, это не очередное прозвище, ник, псевдоним.
Это моя сущность.
Ничего себе так признаньице, правда? Сделанное себе же, в сумерках комнаты, где уже с месяц никого, кроме меня, не было. Последний гость, что тут побывал, теперь разговаривать со мной отказывается. Да и другие тоже... избегают. Телефон молчит. Почтовый ящик пуст.

      Дело-то не в комнате, конечно. Она самая обычная. Дело во мне, в голлумской моеи сути. Судите сами: Голлума с юных лет интересовали тайны земли больше, чем тайны неба. Меня тоже. В любой ситуации, я раньше всех увижу монетку, лежащую себе на пыльном асфальте или в какой-нибудь щели. Детские свои трофеи помню до сих пор: золотые часы, сверкнувшие мне в глаза из грязнои лужи, денежный билет приличного достоинства, показавший из грязи свои уголок, монетка государства Ирак, подобранная на детскои площадке, комочек бумажных денег, застрявших в щели на выходе с эскалатора, 48 монеток-копеечек, найденных рядом с канализационным люком... Искавшие рядом со мнои дети нашли по 3-4... (Откуда там появились эти копейки? Они долго пролежали в земле, черные, ни одной сколько-нибудь новой. Тоже, наверное, чьи-то детские сокровища. Но у канализационных люков свои таины, как и у Мглистых гор.)

      С небом у меня отношения тоже вполне себе голлумовские. Ярким днем ношу темные очки, а изо всех созвездий только и знаю, что Ковши, Плеяды, да вот еще Орион. Неинтересны мне звезды. Блестящие кружочки на земле притягательней. И почему все верят, что я эльф? Ирония судьбы. А впрочем... люди доверчивы.

      Позвольте, скажете вы. Голлум родился Смеаголом. Это Кольцо сделало его тем гадким существом, которого избегали все его сородичи. Да, простые тогда были времена. Зло имело физическое воплощение. А в нашу энную эпоху все сложней. И проще одновременно. Кольцо - это я. Я и Кольцо, я и Голлум. Моя прелесть, сокровище мое. Люблю я себя, куда деваться. Больше всего на свете.

      А люди - они хоть и доверчивы, а видят. Не сразу, конечно. Дети - самые прозорливые. Голлум ведь как от сородичей ушел? Они его сами выгнали. Не желали с ним знаться. Ну так и у меня на счету четыре бойкота. Один в школе, и три - в лагерях летних. Дети мало знают про милосердие. Со взрослыми полегче стало. Главное - слишком близкой дружбы не заводить. А это тяжело. Так и тянет кому-нибудь душу открыть. Хоть и голлумовская, а душа. Тоскливо ей в одиночестве. И ведь даже Кольца не досталось, полюбоваться не на что. Разве что в зеркало, на распухшую рожу. Дразнили в школе из-за этои рожи. Хотя, если подумать, дети же не догадаются сказать "у тебя душа грязная". Вот рожа кривая - это да, это видно. А ведь лицо как лицо. Обыкновенное.

      Воду вот с тех пор люблю, как Голлум. Умываюсь часто. Лицо должно чистое быть - все маскировка. Глядишь, и душу не сразу заметят.

      Близкие друзья... неблизкие. А что неблизкие. Переехал человек в другой город - и нет его. Или семью завел. К семейным так просто не зайдешь... там еще и ревнуют ко мне. Правильно, в общем, делают. Я б и не прочь...

      Сижу. В комнате пустой. В одиночестве. Телевизор смотреть - тошно. Там они все друг с другом разговаривают. Друг, понимаешь, с другом. Да хоть бы и с врагом. Раз-го-ва-ри-ва-ют. Позвонить, что ли, кому... Телефонная книжка вся исписана, а звонить-то и некому. Вон, вчера, вежливо так, с трудом, "ты знаешь, ухожу я сейчас. И дел у меня в эти дни полно, дома мало бываю..." Сказал бы прямо, что ли.

      Компьютер? Да, пожалуй. Только глаза уже болят от излучения.

      Излучение. Свет. Пойду-ка я спать, может сон какой приснится...эротицкий. Голлум, он еще душить любил, но мы не будем об этом, да? Нет, не будем...

      А все равно я лучше их. Уникальность - она тоже чего-то стоит, вот.

      Дождь заливает в окно. Вода, хорошо. Рыбьи косточки на немытой тарелке. Голлм. Спать, сокровище мое.