А Н Г Е Л


По улице, где освещенья нет,
Где и людей порою не бывает,
Летит такси, неся с собою свет,
И темноту лучами раздвигает.
И изменила тьма свои черты,
Но где-то стало больше темноты.

Из тьмы лучом выхватывает свет
Большой четвероногий силуэт.
Кошмарная, как воплощенье мрака,
Огромная и чёрная собака.

Её сосцы налиты молоком, 
Колеблются, тяжёлые, как гири.
Она бежит с висящим языком,
Бежит одна в большом, пустынном мире.
Предвестницей таинственного знака
Казалась эта чёрная собака.

Однообразный стук её когтей
По улице безлюдной прокатился,
Как будто в бесконечность пропастей
С небес род человеческий валился.
Издав протяжный погребальный вой,
Собака прочь бежит по мостовой.

В глубь изначалья, к проблескам внемрака
Меня звала безмолвная собака.


                    (Санкт-Петербург, октябрь 1991)






ЛУЧНИК
    (посвящается Боруху Голдштейну)


Ты слышишь, приближаются враги.
Не торопись, не действуй сгоряча.
Остановись и дальше не беги,
И вытяни стрелу из-за плеча.

Ты думал, что легенды - это ложь.
Ты думал - это сказки для детей,
Но ты остановился и убьёшь, 
Иль сам умрёшь, добыча их когтей.

Идут, над головами их гроза,
А позади шумит девятый вал.
Не жди, пока увидишь их глаза,
Стреляй сейчас, пока не опоздал.

Лук натяни и тетиву спусти
Туда, где возвышаются рога, 
И ты услышишь, как стрела свистит,
Вонзаясь в сердце чёрное врага.

Пусть падают они перед тобой,
Ты остановишь их безумный бег.
Один ты принимаешь этот бой,
Борьбу с врагами рода "человек".

Устала твоя левая рука, 
А демонов по-прежнему не счесть,
Но ты не можешь отдохнуть, пока
Ещё в твоём колчане стрелы есть.

Нет, всех их никогда не перебьёшь,
Сплошной поток не прекращает течь,
И ты, шагая им навстречу, рвёшь
Из старых ножен там застрявший меч.

И к чёрту! Недописана скрижаль,
И место в ней твоё стоит пустым.
Ты прав. Ты ничего не совершал. 
Ты просто преградил дорогу им.





ПРОБУЖДЕНИЕ ДОН КИХОТА.

Это сон, а во сне - безумие,
Колдуны, великаны, черти...
Почему, если даже умер я,
Я не вижу спасенья в смерти?

Ухмыляются кожи с винами,
На щите врага блещет лунный лик.
И над латами над старинными
Новый век, глумясь, показал язык.

Я упал с коня, не окончив бой,
Страх шевелится дохлой коброй...
Не хватило сил быть самим собой
И я снова Кихана Добрый.

			(Бруклайн, США, май 1994)




		ЧУДАК
Он не шел по жизни, а гулял,
Долго не бывал ни здесь, ни там.
Он себе не нажил капитал:
Он вообще не доверял деньгам.
Что ему успех или провал?
Все уже и так предрешено.
Нет, его никто не понимал:
Понимать богов запрещено

(Бостон, США, февраль 1996)





ГОСТЬ

Грациозно, призрачно и немо
На стене заколебалась тень.
Мне шепнул пригрезившийся демон:
"Этой ночью, рыцарь, жди гостей."

Синим светом полыхнули свечи,
Лёг на стол передо мною меч.
Вдруг и впрямь готовит этот вечер
Мне одну из неприятных встреч?

Серый сумрак собрался под крышей,
Полумрак средь комнаты парит.
Из тумана мерным шагом вышел
Прежде мной не виданный старик.

Седовласый и седобородый.
Два меча. Одет в лиловый плащ.
"Я посол могучего народа,
Я судья и я же твой палач."

"А не рано ль ты пришёл, почтенный?
В силе я и до сих пор живой!"
Меч вошёл до середины в стену
Прямо у меня над головой.

Сумрак битвы, скрип меча по кости.
Стон и снова лязганье меча.
Много, братья, много нужно злости
Для свершенья казни палача.

Сумрак. Боль. Откуда столько крови?
Свет клинка рассеивает тьму.
Видит Бог, ни в чём я не виновен!
Он ко мне пришёл, не я к нему!

Я проснулся. Может, я не вечен,
Может быть, игра не стоит свеч,
Но в моей стене торчал зловеще
Всаженный до половины меч.




          	    * * *

	Дождь идет: за окном разлилась река,
	А была тиха, точно свод небес,
	И орел, что хотел взмыть под облака,
	Камнем в небе потонул; в глубине исчез.

	Ароматный свежий чай, рокот струн дождя,
	Стелется к земле камыш, ветром пригвожден... 
	Я не знаю, сколько лет мне осталось ждать,
	Но я знаю -- ожиданье уйдет с дождем.

	Там, за вздувшейся рекой, в глубине лесов,
	Там лежит земля, таинственна и пуста.
	Тяжки демонов шаги, хриплы крики сов,
	Но нет лодки у меня, на реке -- моста.
	
	Мне бы выйти за порог, свой оставить дом,
	И услышать за спиной леденящий хрип...
	Пусть за мной несется смерть в сумраке ночном,
	Я уйду туда, где прежде погиб.

	...С треском бьются зеркала неба и земли,
	С тихим шелестом стекла опадает мир.
	Перелистнуть страницу - это разбить зеркала,
	Но я больше не могу говорить.

	Ом-мане-падме-хум...
	Ом-мане-падме-хум...







МАЭДРОС

			"...Камень опалил руку 			
			Маёдроса, и он понял, что
			право его стало недействительным,
			а клятва тщетной. И тогда 
			Маёдрос бросился в пропасть,
			где и погиб.  Сильмарилл же,
			который он нёс, попал в недра
			Земли..."
				Дж. Р. Р. Толкиен, Сильмариллион.

Вот развалины Крепости Чёрной лежат вдалеке,
И расселина снизу бушует багровым огнём.
Я стою на краю и держу этот камень в руке.
Он пожрал мои мысли, я думаю только о нём.

Враг уже побеждён и соперник в набеге убит.
Завершилась война, что рвала эту землю века.
Ах, как камень тяжёл, тяжелей, чем базальт и гранит...
Всё сильнее сверкающий камень сжимает рука.

Этот чёрный провал: как жарою несёт от него!
Как он близок, от жизни до смерти - всего лишь прыжок...
Ах, как камень прекрасен, творенье отца моего,
Драгоценный алмаз... о, проклятье, он руку мне жжёт!

Чей-то лик предо мной из безумия чёрного встал... 
Это Проклятый, Чёрный Владыка, Железа Король.
Ах, как жжёт мою руку алмаз, лучше прыгнуть в провал,
Чем хотя бы мгновением дольше терпеть эту боль!

Я шагаю вперёд, чёрный свет моё зренье пронзил.
Вот уже под собой не находит опоры нога...
Ухожу, навсегда унося за собой Сильмарилл.
Слишком долго он, видно, сверкал на короне Врага.

		(Бруклайн, США, сентябрь 1994)





ВОЛШЕБНИК

Череп и книга заклятий лежат на столе,
Странные блики бегут по поверхности шара.
Что там за свет, в непрозрачном на вид хрустале?
Это не отблеск звезды, это пламя пожара!

Там, на равнине, питомцы воинственных орд
Мясо пекут на углях городов и селений,
Непобедимый, могучий и юный народ,
Пьяный от запаха крови и жажды сражений.

Рушатся стены, земля под ногами горит,
Ныне бессильны вожди, храбрецы и герои.
Рядом с пещерой моею их лагерь разбит.
Книгу заклятий к себе притяну и открою.

Против огня и железа стеною встает
Лишь заклинанье и книга: слова и бумага.
Вы презираете всех, кто не битвой живет - 
Так поглядите на силу презренного мага!

Волки и дикие псы нападут в эту ночь.
Бурю и град я на лагерь сегодня обрушу.
После и сам появлюсь, чтобы в ад уволочь
Варваров злобных несчастные, грешные души.

Молнии вспышка разрубит небесную твердь,
Скалы раскрошатся в миг моего появленья.
Боя не будет - лишь ужас и быстрая смерть.
Волки и дикие псы довершат истребленье.

Всё. Разговорам конец. Под полою плаща - 
Верный клинок, что мне гоблинов племя сковало.
Скоро убийцы узрят своего палача 
И пожалеют, что стали врагами Ингвалла.

ПППP.S. Это, правда, сохранить анонимным возможным не представляется.





ЧЕЛОВЕК

		Для чего ты пришел в этот мир, Человек,
		Если горек твой хлеб и недолог твой век, 
		И дано тебе сделать немного.
		Что ты нажил своим непосильным трудом?
		Ненадежен твой мир и непрочен твой дом - 
		Все дорога, дорога, дорога...
					Александр Городницкий.


Для чего ты пришел в этот мир, Человек,
Если горек твой хлеб и недолог твой век,
Если все свои дни ты проводишь в борьбе,
Убивая и муча подобных себе?

Золоченые ногти из-под серых мешков,
Мир везде поделен на господ и рабов, 
И Румата Эсторский мечом замахнул,
И, рыдая, курок нажимает Саул.

Ах, как сладко, до ужаса хочется жить!
Вот противник уже под ногами лежит,
И, сжимая в руке окровавленный нож,
Ты к сияющим высям по трупам идешь.

Золоченые души из-под серых идей,
Есть пророки у нас - не хватает гвоздей.
Ах, как хочется в жертву его принести!
Обещает пророк, угрожает спасти...

А по мертвым телам, по колено в крови,
Далека ли дорога до чистой любви?
Через плахи и рвы, через порох и дым
Нелегко, проходя, становиться святым.

Золоченые идолы серых богов,
Зубы скалит земля черепами цветов, 
И пророка из Тени понизят в цене 
И распнут на кресте - на другой стороне.

Для чего, Человек, ты пришел в этот мир?
Нет здесь звуков фанфар и бренчания лир,
Только демона свист, что, пронзая покой,
На закате летит над притихшей Москвой.

Золоченые даго из-под серых плащей,
Этот мир - бывший Божий, а ныне ничей.
Закаляй, Человек, свое тело и дух -
Пропоет нам анархию Красный Петух.

Над пожарами мира, над мраком огня
Поднимается воин, молчанье храня.
Он бросает на землю свой пламенный меч
И уходит во тьму, злобным ордам навстречь.

Золоченые звезды из-под серых небес,
Небосвод покачнулся, мигнул и исчез.
Из погибшего мира, чей кончился век,
Улетай, убегай, уходи, Человек.

(Бруклайн, США, май 1994)
 






		Из неопубликованных высказываний 
		Председателя Мао (раздел ИВ)

	Если кто-то на верном пути вдруг пошел на попятный,
	Оступился, замедлил шаги, или глянул назад,
	То пятнадцать ударов бамбуковой палкой по пяткам,
	Нанесенных умело, моментом его вразумят.

					(Брайтон, США, февраль 1996)





Песня Матрима Котона

"Так подписан договор, черта подведена,
Что просил, то получил; заплачена цена."
Кости брякают в башке днями напролет --
Бросьте кости! Кровь и пепел, мне всегда везет!

"Не преграда свод могилы зову моему."
Мат Котон марионеткой не был никому,
Тар Валон ли, Шайол Гул ли, хоть Шадар Логот --
Бросьте кости! Все шестерки: мне опять везет.

"Половину света в мире дать, спасая мир,
С Дочерью Девятилунья сесть за брачный пир..."
Я попал, как говорится, в крупный переплет.
Бросьте кости! Единицы: снова мне везет.

Манетерен! Элиссанда! Карай Кальдазар!
Тьфу, опять на Старой Речи что-то я сказал.
Лучше мне пореже, право, разевать свой рот...
Бросьте кости! Нет, не надо -- мне и так везет!