 |
 |
  |
|
 |
|
КЭТ КЕМЕНКИРИ при участии ЛЮБЕЛИИ
ПЕСКИ УНИВЕРАПредисловие редактора. Собственно, виновницей появления этого текста являюсь я. Именно я подсунула авторессе сначала "Властелина...", потом - ЧКА и "Сильмариллион"(она, правда, в отместку снабдила меня "Экскурсией" Жуковых.). И когда через некоторое время я обнаружила, что уодруги моей взгляд становится чрезвычайно характерен - в пространство, а с губ то и дело срывается "Я помню...", я запаниковала. Но когда выяснилось, что помнит она не совсем то, в чем я ее подозревала, а совсем-совсем другое, то я предоставила ей свой компьютер - для записи "воспоминаний". Мое участие в создании текста выражалось в небольшой редакторской правке (ну правильно, должна же одна из дам обладать филологической подготовкой!), в ехидных замечаниях в адрес как этого текста, так и всех трех исходных ( "LR", ЧКА и "Экскурсии") и в подборе соответствующих моменту стихов. А теперь часть, обращенная к "черным". Господа, очень прошу, только не воспринимайте это все, как наезд и оскорбление. (Кто оскорбится - заранее слезно умоляю о прощении). Это - литературное произведение, а не визионерский опыт. Тут даже полемики с ЧК А кроме некоторых стилистических моментов, нет. Образы "черных" списаны с живых людей, никакого отношения к толкинизму не имеющих (кроме Углуки, которая - я). Данэ - не Ниэнна, а наш с Кеменкири личный кошмар (искренне надеюсь, что даже эта фраза является излишней, все и так поймут). А поскольку мы воспринимаем Учителя и Ученика только как литературные персонажи, то некоторую непочтительность по отношению к Ним относите за счет нашей слепоты, а не бесчувственности. И вообще смеялись мы больше над собой и над своим отношением к Тьме, чем над ней самой... Любелия. Предисловие автора. Представьте ситуацию - приезжаете вы из археологической экспедиции. Вам некоторое время нет ни до чего дела, в себя бы прийти, а тут звонят и огорошивают - "Ты знаешь, что Мелькор - хороший!??". Вы долго вспоминаете, что такое "Мелькор" ( Объяснения типа "Ну Аэнтар же, ну Астар же, ну этот... Эрраэнер! Тэннаэлиайно!" понятное дело, помогают мало). Потом вы с трудом припоминаете, да, было что-то такое, про Валар каких-то, Свиридов, кажется, написал. Потом вспоминаете и черную книгу, да, лежала у позвонившей на полочке, тихо так лежала, каши не просила, эмоций не вызывала. Возникает вопрос, с чего, собственно? Возникает ответ - "А перечитала я это все и поняла, что это -да!". И следует восторженно-саркастический пересказ особо замечательных подробностей. Это все при том, что вы-то только что из экспедиции, и слово Арта вызывает у вас исключительно зароастрийские ассоциации, а Мелькор упорно связывается в памяти с рекламируемым в метро "Мелькомбинатом". И, понятное дело, постепенно у вас вызревает некий сюжет... и вы даже беретесь за текст этой самой черной книги, понимая, что оригинал сильно проигрывает в сравнении с красочным пересказом. Но и этот текст рано или поздно вступает в реакцию с содержимым головы и с тем взглядом, который, понятное дело, не делит мир на Светлых и Темных, правильных и неправильных, пушистых и не очень... Зато давно и привычно поделивший его на археологов и прочих. А еще точнее - выделяющий археологов и боковым зрением примечающий кого-то еще - чем они только занимаются, раз не копают? И в конце концов вы начинаете видеть. Сначала - высокие башенки Университета, и мэрию напротив, и груды песка, и курганы под звездами, потом - девятерых, а потом и ...видеть, короче начинаете. Кэт Кеменкири. В тексте использованы стихи и песни М. Щербакова, Б.Г, С. Калугина и др. авторов, включая авторов. Пески Универа.Ненавижу! Люблю это делать. Зачем, ты, пожалуй , спросишь. Откуда в Университете столько песка? Конечно, все знают: город на берегу, университет - на бывшей окраине, где когда-то рыжели и осыпались в Андуин песчаные карьеры, проект плохой, рамы щелястые... И все-таки есть в этом есть что-то необъяснимое... . о чем боятся думать. Спросишь - отшутятся: "С прошлогоднего гололеда остался" - или про сгрызенный гранит науки... А песок устилает тонким слоем коридоры, забивается под одежду, примешивает свой шуршащий шепот к свисту ветра... И вдруг услышишь словно бы не к тебе обращенное: "Люди, еще глубже проникшие в природу Вселенной, полагают, что самый мир постепенно изнашивается..." И ничего не скажешь, внезапно обернувшись, но печальные глаза скажут друг другу ВСЕ. А потом будешь, позабыв о времени, вглядываться в пустынный пейзаж за окном, в унылые осенние поля, покрытые желтой и бурой травой, смотреть, как постепенно темнеет, как вспыхивают из далекого заката первые звезды, и среди них - Звезда, и будешь смотреть на ее биение, пока из свиста ветра не возникнет крылатый силуэт, потом разглядишь лицо, на котором живут только Глаза, а в них - Боль и Память, Память и Боль... Откуда в Университете столько песка? Да он же из нашего ректора сыплется! Это мне Хэндар, приятель-однокурскник, сказал, еще в прошлом семестре, прямо на занятии по староэльфийскому. Мое громкое "хмы" прозвучало, видимо, несколько неуместно. По крайней мере, преподаватель обернулся и посмотрел на меня внимательно и злобно. Пришлось изобразить приступ безудержного кашля. Кажется , получилось убедительно, и он вернулся к своим грамматическим тонкостям. Правильно, пусть знает: хворые мы, негоже нас знаниями грузить выше положенного - все равно в голове не удержится. Против самого староэльфийского я, кстати, ничего не имею. Да и для диплома он мне нужен - хоть и удивляются многие зачем это, мол, невежественным археологам... Особенно кафедра Древних Эпох старается - будто мы с ними не одни и те же Эпохи изучаем. А может быть именно потому. Одни глаза закатят, руки сцепят - и прямо из Летописи цитируют: "Они будут копаться в земле и не замечать того, что растет и живет на ней. Не одно дерево ранят удары их безжалостного железа..." Другие, кто попроще, шипят в спину: "Гномье отродье..." Что до начальства нашего, мы и отрицать не собираемся: Гном - он и есть Гном. И что? Плохо копает , может быть? Или слишком хорошо будит некоторых сонных практикантов? Правильно, на то и археолог в Университете, чтобы первокурсник не дремал. Впрочем, мне ли на межкафедральные препирательства обижаться? Я ведь знаю, за мной по коридорам свой шепоток идет, даже среди наших: "Дикие горцы... Им не дано..." Это, конечно же, Тиэлла со своими рунами. Я и на нее не в обиде - разве видела я от нее что-то, кроме добра? Придет утром на кафедру, достанет руны из мешочка - обязательно и мне предложит вынуть свою "дневную", назовет ее и объяснит подробно, что мне ожидать да чего опасаться - опасений почему-то всегда больше! И правильно делает, что объясняет - значения я еще хоть какие-то помню, но вот имена рун... Я уж давно поняла - выше это моих сил, и зову их про себя по-своему: "вороний клюв", "веник", "сломанная лестница"... Такое вслух скажешь - до конца жизни "факультетской достопримечательностью" останешься. Со знаком минус. Хотя ведь было же - помнила я все имена аж неделю подряд: три дня до зачета и три после. Впрочем, руны - еще частный случай . Найдется немало таких, которые скажут, что эти, мол, и помнить не стоит - не то что другие, правильные, или вовсе не руны знать нужно, а другие Истинные Знаки... Но если сказать вслух, что я не желаю даже задумываться, по какой Летописи или по какому Преданию Все-на-самом-деле-было - тогда держись! А ведь из-за этого я и оказалась на нашей славной кафедре - и жалеть пока не собираюсь. Это начинается с детства, хотя и не с самого раннего. Дома, хоть и сказки друг на друга не похожи, и героям их разные Сильные помогают или препятствия чинят - это все же Одно. Зато в школе (нужно же нас, горцев невежественных, к Великой Гондорской Культуре приобщать) - совершенно Другое. Затем, в интернате (это для самых способных из "диких") - вроде бы то же, но с таким количеством подробностей, что получается уже совсем Третье. А по коридорам, по спальням шепотом - Четвертое, Пятое, Шестое... Голова кругом идет. И что самое печальное - в памяти остается только это головокружение и полная неразбериха. Так что я поняла довольно скоро - так и будет, если я и дальше этой тьмой Истин, друг с другом несогласных, свою голову забивать буду, и для чего-то более понятного в ней уже места не останется. А его на свете немало и запомнить его гораздо легче, чем последствия и доказательства всех темных Преданий... Вот, например, новость по интернату: этим летом мы не будем, как обычно, дергать местные чахлые корнеплоды - то ли они совсем не взошли, то ли их и посеять забыли. Зато будем участвовать в археологических раскопках . Что это за зверь, все представляли слабо , но все искатели Истин - а не искали их только самые ленивые да "безнадежные случаи" вроде меня - приободрились: Древность все-таки, древности, к Началу ближе. Соответственно, и к Истине. Всю ночь в дороге мы проспорили на совершенно неожиданную тему: какой породы были орлы Манве? Кто-то (не видно лица в темном купе) утверждал, что орлы были грифами белобокими, кто-то из тамбура с дешевой "Ородруининой" в руке - что были те орлы краснорожими орлами-скоморохами. Мне было все равно, я знала только беркутов, да и то сомневалась в том, что они - беркуты. Я смотрела в окно, на мелькающие огонечки, и ждала, пока кто-нибудь, наконец, отвлечется от орлов и возьмет лютню. Конечно из Феанора Ортханского ничего не пели, больно заумен в последнее время стал, а вот из Берена Гондорского - многое, и как раз в тему: снега Валинора, да последние годы Нуменора, да храм с серебряно-черным куполом...Тот, кто выступал за орлов-скоморохов наконец выбросил папиросу в окно, и с увлечением пел:
И вот наконец мы сидим на раскопе, немного клюем носом, а в основном работаем. День первый. Работа не тяжелая, скорее странная - перебирать землю, белые черепки в один ящик, красные - в другой, на прочее - звать начальника. Руки заняты, голова свободна. И кто-то уже спросил ближайшее начальство (взрослого, умного - в общем, третьекурсника): так что же говорит наука археология , как же Все-на-самом-деле-было ? А он - до сих пор помню - шагает в нашу сторону через еще низкие бровки, вертит в руках артефактакт какой-то и вещает: "Археология - наука точная. Нашел зеленый черепок - протри глаза. Если не помогло - ничего не поделаешь: зеленый он, и никакая Летопись этого уже не изменит." И тут же, напустив на себя "руководящий" вид: "А вы работайте, работайте. А кто интересуется - мы можем вечером обсудить этот вопрос." Как ни тянулся первый рабочий день, а вечер настал, и те, кого еще не окончательно сморило, явились "обсудить" к одному из костров, вокруг которых восседали археологи. Разговор, однако, не сложился: студент, оторвавшись от лютни (единственный пока, позволявший себе петь из позднего и занудного Феанора, за что его еще больше уважали) , обрушил на головы моих соучеников с десяток культур, описав характерные для них вещи - и сон их все-таки сморил. А я сидела, как самой большой раскопной лопатой по голове приложенная, и всей собой, от макушки до пяток, чувствовала: Вот оно! Мое! "Зеленый он, и никакой Летописью это не изменишь..." В голове укладывается. И доверять нужно в первую голову себе, а не какому-нибудь эльфу невменяемому (который к тому же жил эпохи две-три назад). Да еще называется наукой, археологией. Так что в тот вечер я молчала от потрясения чувств и разума, а назавтра явилась начальству с вопросами ("Так как же все-таки было?") Разговорчивостью студент (звали его, кажется, Фарамир, если только это было не прозвище) не отличался и сразу выдал мне стопку литературы - "А если вам что-то будет непонятно, мы этот вопрос обсудим". Идя через несколько дней за второй стопкой, я уже твердо знала две вещи: то, что буду археологом, и что в начальство я влюблена. Причем взаимно. Очевидным доказательством второго, кроме очередной порции ученых измышлений, служило и то, что имя мое он произносил не со второй заминки, как многие. (Тогда мне еще неведомы были такие прелести как, скажем, ранненгхатто-кхандская культура. А ведь курс "Основ археологии Средиземья" ими просто заполнен, и после его сдачи уже никакие имена не страшны). Впрочем, странная была "любовь": имя его я так толком и не выяснила, а когда на следующий год мне объяснили: "Нет такого, нуменорить поехал", - я, не задумываясь, что это за занятие такое, и не сильно огорчаясь, нашла себе следующую жертву с богатой библиотекой... Все это в свое время привело к закономерному результату, а именно к тому, что в один прекрасный день мне пришлось заниматься многими делами сразу: мысли еще бродили где-то между поездкой домой и экзаменами, руки вытряхивали из карманов песок, язык поминал по этому поводу то эльфов то орков, а глаза с недоверием созерцали свою фамилию в списке поступивших на исторический факультет Гондорского государственного университете им. Денетора Мудрого. И началась моя жизнь в ГГУ... ...о первых трех годах которой рассказывать вроде бы нечего. Кажется, мое физическое тело совершало все от него требуемое, а мозги были заняты книгами, которые я читала до, после и вовремя лекций и в любой свободный (и несвободный) момент - то есть все время, что не спала. Потому что, несмотря на летнее чтение на раскопках, я не имела, оказывается, ни малейшего понятия об огромном количестве классиков, основоположников и просто авторов фундаментальных трудов... В библиотеке на меня уже через месяц махнули рукой и выдавали не по 10 книг, как положено правилами, а столько, сколько вмещал мой мешок (в котором я привезла из дома вещи, а до того отец много лет ходил с ним за дикими яблоками) - да еще одну в руки, читать по дороге. Ноги сами находили дорогу в общежитие, руки вставляли ключ в замок - а в голове бродила археология Лориэна (на редкость нелепая штука, кстати сказать) или история Второй эпохи: с детства я являлась домой, не задумываясь, как и куда иду. На соседок по комнате я не обращала внимания, они, кажется, несколько раз менялись, в голове осела только последняя - активистка движения "За свободный Мордор" и одновременно капитан женской футбольной команды со странноватым именем Унголианта (сокращенно Лин). Возможно, именно у меня под носом ЗСМ замышлял свои диверсии,( как то: злостный отказ мыть окна в университетской библиотеке, митинг на главной пощади между мэрией и университетом (пять человек и десять глазастых старо-мордорских знамен), издание трех номеров газеты "Новости Барад-Дура.."и т.д.), но я фиксировала только то, что практически все гости моей соседки требовали у меня свободные стаканы под распитие чего-то там - названия не ведаю да и попробовать ни разу не предлагали, но посуду свою приносить не желали! К третьему курсу мой мешок заметно полегчал. Во-первых, я научилась сначала вытряхивать из книг песок, во-вторых, с удивлением поняла, что число столпов и светочей исторической науки - а тем более археологии! - конечно. А мне пора осматриваться вокруг - на факультете в целом и на кафедре. С кафедрой дела обстояли проще: нужно было определиться с темой своих изысканий. Всего лишь! Но, оказывается, прочитав столько томов, я пока что не удосужилась задуматься, что же конкретно меня интересует - наука археология, что же еще! Пришлось применить метод исключения. О родных горах и думать было нечего: ими и на кафедре этнографии почти никто не интересуется. К тому же до недавних пор мои сородичи обращались с покойниками так, что могилы искать бесполезно - легче погребение эльфа найти. После нескольких сезонов в качестве "этих интернатских, которые опять перекопов нарыли" и обязательных для обитателя нашей кафедры выездов на раскопки Старого Осгилиата или Минас-Итиля, я вовсе не жаждала заниматься Великой Гондорской Археологией - очень уж "населенное" место! "Вы не думайте, у нас есть место всем, можете заняться изделиями из камня, только не из черного, ими только в нашей экспедиции занимается пять человек, а изделиями из серого камня - только двое, так что милости просим, любые изделия кроме антропоморфных изображений и не с растительным орнаментом..." Таким образом кафедра (во главе с Гномом) заманивала в гондорские экспедиции - самые давние, крупные, хорошо организованные, самые веселые - что правда то правда - очень многих. Другим кафедральным развлечением остаются попытки обеспечить студентов, еще не разбирающихся что к чему, "Дохлыми Темами". ...ходят слухи, что список их существует в печатном виде, лежит под стеклом на гномьем столе, выглядывая из-под расписания заседаний Ученого совета. На столе том мне рыться не приходилось, но что до самих Дохлых - существуют родимые, притаились по всем Эпохам и поджидают первокурсников. "Так вы не хотите заниматься изделиями из серого камня? И керамикой Пятой эпохи с зеленой поливой - не наливкой, поливой! - тоже? Что ж, возможно, вас заинтересует первобытная археология. Прекрасная тема на грани с областью теории и методики: о месте средне- и позднеоркской культуры в археологической периодизации. Вы только задумайтесь: организация на уровне каменного века, а оружие - поздний бронзовый и ранний железный, никак не раньше! Да и на более поздних эпохах не стоит ставить крест. Вот замечательная "незасиженная" тема : гондорские ритоны. Да, был классический труд, но уже довольно давно, с тех пор совершенствовалась методика.. К тому же в библиотеке кафедры хранится еще одна рукопись, не законченная и не введенная в научный оборот, что-то там с автором во время известных политических событий тридцатилетней давности нехорошее произошло... Кроме того, в последние годы было сделано много новых находок, они ломают классификацию, в них-то вся соль..." Об оркских древностях не хочу и распространяться: замечательное сочетание мутной темы с неприглядным материалом! Да, а про ритоны - спасибо добрым людям не из начальства, объяснили: вся это "соль" последних лет найдена, опубликована и хранится в музеях свободного и независимого Рохана. Что означает: в экспедиции - не попадешь, публикаций на Всеобщем языке - не найдешь, в музейные фонды и с боем не прорвешься.
А уж это она на собственной шкуре проверила. Вот уж не повезло человеку: всю жизнь занималась Древними Эпохами своих родных Златосумрачных Пустынь, защитила докторскую по тамошним антропо- и зооморфным изображениям на керамике... ...и случайно выяснила , что самые близкие аналогии уже давно находят роханские археологи - и не спешат их публиковать или кому-то показывать. Наибольший же ужас, безусловно, вызывает у них Великая Гондорская археология. Ее представители (в этом уверен каждый роханский хранитель коллекции и каждый младший научный сотрудник) только и жаждут заполучить драгоценные сведения и немедленно опубликовать их безо всякого указания на первооткрывателя. (Впрочем, всем известно, что после стольких лет "дружественного союза", в свободном и независимом Рохане подозрительны не только археологи...) Единственная статья, к написанию которой Тиэлла чуть ли не угрозами склонила сотрудника Изенгардского музея , вышла по его настоянию в Златосумрачье, в малотиражном сборнике в переводе на местный златосумрачный язык. Между прочим эпическая экспедиция Тиэллы явно заслуживала того, чтобы обратить на нее внимание. Как и сама начальница. Отец ее был из аборигенов Пустынь и работал в геологической партии, проводившей бурение на воду, которой руководила дама с соответствующего факультета ГГУ - ее мать. Очарованная Пустынями и особенно - некоторыми их обитателями, она там и осела. Дочери от нее досталось "неместное" имя, страсть к рунам и желание учиться в ГГУ. Когда семнадцатилетняя Тиэлла, уже тогда девушка решительная, входила в одну из комнат приемной комиссии, там происходил интересный разговор. Один из принимавших документы (как и ныне, скорее всего - первокурсник, добывший справку о невозможности работать на раскопках) делился с другим впечатлениями о составе поступающих:
И тут же услышал за спиной подозрительно-спокойное: "Проверить хочешь?" В последующие годы не только сей неудачливый студент но и весь ГГУ имел возможность убедиться, что Тиэлла умеет не только читать-писать, но также копать и -особенно- руководить. А также в том, что у Златосумрачья было далеко не сумрачное прошлое. Ее экспедиция докопалась до следов безумно древней цивилизации - тех времен, когда эти земли еще не были пустыней. Там было на что посмотреть - настенные росписи, множество глиняных фигурок мелких и не очень, те самые изображения на керамике... Письменности не наблюдалось, однако материалов для реконструкции истории и мифов было предостаточно. Кафедра Древних Эпох этому открытию вовсе не обрадовалась, более того - имела зуб на Тиэллу, ибо об этой цивилизации не помнила ни одна даже самая древняя Летопись. Все это было так, но рассказы о запредельной жаре, проблемах с водой и железной дисциплине не прибавляли мне энтузиазма. К тому же каждому новому существу женского пола в своей экспедиции Тиэлла проявляла недюжинную подозрительность, и желающие там удержаться (а таких всегда находилось немало) должны были употребить на это все свои силы. И вообще, меня-то давно привлекали раскопки погребений, тем более курганов (хотя поучаствовать пока не случалось) - возможно, потому, что самой увесистой книгой в той первой стопке, когда-то прочитанной мной, были классические "Упокоища" (точнее, "Древности так называемых Упокоищ и современных им курганов Северного Арнора" , Новый Осгилиат, 253 год, коллектив авторов). Только как осуществить такую смелую мечту? Арнорский музей копает спорадически, и последние лет пять, по моим сведениям, денег на экспедиции не имеет. В Рохане предостаточно и курганов, и экспедиций, но это ж Рохан независимый... Посему я с охотой согласилась на предложение Хэндара отправиться в Северный Мордор, где некий престарелый тип из Института археологии уже много лет раскапывает могильник (правда, не курганный), приблизительно современный Упокоищам. Поездка оказалась удачной - не иначе как в награду за безвозмездные стаканы активистам ЗСМ. Правда, двух основных признаков мордорской археологии - многодневных запоев и зверских ритуалов Посвящения - не наблюдалось. Вокруг тихого и безобидного начальника собрались не менее тихие и спокойные участники - и собрались именно с целью раскопать могильник, как это ни странно. Среди каменных ящиков оказалось даже два неограбленных, да и в остальных местные жители кое-что нам оставили. Начальник же, расспросив подробно о моих интересах, радостно сообщил, что на нашей кафедре этими вопросами занимается его однокурсник, а если я уеду за неделю до Дня Археолога, то еще найду в Институте арнорского аспиранта, который собирается в разведку по родным краям и ищет желающих составить ему компанию. Я с трудом припомнила, что на кафедре числится весьма пожилой преподаватель, кажется, занимающийся чем-то арнорским. На заседаниях кафедры он появлялся спорадически и обычно угрюмо молчал, спецкурсы читал редко и по бумажке, и числился за ним всего один аспирант, поставивший целью своей работы выловить все ошибки и неточности в "Упокоищах"... Что ж, вреда от такого руководителя уж точно не будет никакого, а встречу с этой древностью можно отложить до осени. Перспективе разведки в Арноре я тем более обрадовалась, хоть и жаль было пропустить праздник. Да и на поездку домой, наверное, уже не будет ни времени, ни средств. Ну что ж, все равно я так и не смогу объяснить своим родичам, чем же я занимаюсь, и на день рождения я снова получу от кого-нибудь из них телеграмму с пожеланием "оркологических открытий"... Арнорский аспирант появился в столице даже на день позже нас - меня и Хэндара, который убедил наш мордорский раритет, в том что ему(раритету) просто необходимо изучить синхронный погребальный обряд другой территории. Через три дня мы вылетели - удалось прорваться на прямой рейс до Форноста, удачи продолжались, - и уже по дороге выяснили много интересного. Наш новый начальник, оказывается, только что "отнуменорил" . Так он обозначил свое участие в подводных раскопках, целью которых, в принципе, действительно было найти Нуменор. Пока что им попалось лишь несколько затонувших кораблей, гораздо более поздних, включая Шестую эпоху, но с массой интересных находок; попутно нашлась разгадка паре историй о бесследных исчезновениях... Судя по восхищенным отзывам аспиранта, огромную роль как в организации поисков, так и в создании музея в Серебристой Гавани играл некто Фарик. При ближайшем рассмотрении он оказался Фарамиром, моим первым раскопным начальством, заразившим меня археологическим сумасшествием. Я порадовалась за объект своих давних чувств, подумав однако привычно: и это не по мне. Плаваю я плоховато, да и грустно будет всю жизнь искать Нуменор, а найти лишь десяток рыбачьих шхун. Уже в Арноре, где к нам присоединился сотрудник местного музея, выяснилась новость не менее отрадная: аспирант интересовался исключительно поселениями. По его словам, еще на археологическом кружке, где только и знали, что говорить об Упокоищах, он "получил стойкую аллергию к любому погребальному сооружению". Посему однажды вечером, у костра он, подражая государям древности (чисто арнорская привычка), торжественно заявил: "О Дева Гор, я дарю тебе все могильники моей страны, сколько бы их ни было!" (Он называл меня Девой Гор , даже когда объявлял подъем. Подозреваю, что дело было вовсе не в тайной симпатии (ревнивая версия Хэндара), а том, что "Тхардзим" было выше его филологических способностей, а "Тха" - слишком фамильярно). А могильников действительно было немало. Как, впрочем, и поселений, так что довольна была не только я. Погода стояла пасмурная, но не дождливая, отчет украшался все большим количеством фотографий типа "Дева Гор с рейкой на фоне объекта N ...", "Объект N на фоне Девы Гор(без рейки)" На исходе второй недели, в конце маршрута нам надлежало проверить, существует ли еще на свете поминавшийся пару раз в одной из Младших Летописей курганный могильник о пяти насыпях. Он обнаружился, как и следы "археологических интересов" местных жителей. Иначе говоря, две грабиловки. Мужчины отправились делать внушения на тему "не рой где не надо", а я была оставлена присыпать обе ямы, благо не очень глубокие. Одна, похоже, не достигла своей цели, вторая же разворошила часть погребения. Присыпав безобразия, я подобрала то, что было выброшено вместе с землей: несколько странных - длинных и тонких - костей, в одной из которых застрял наконечник стрелы (странно, жертвенных животных так вряд ли убивали. Да и кого, по костям судя? Страуса, что ли?) и - вот удача! - небольшую печерневшую серебряную пластинку с отверстием, должно быть, подвеску, с орнаментом по краю и каким-то знаком в центре. Несмотря на рунный кретинизм, заявляю со всей ответственностью: на руну похоже, но в наборе у Тиэллы (то есть в классическом гондорском - и Человеческом) такой не было! Мужчины вернулись, красочно описали свои диспуты с аборигенами, а я похвасталась находками, но разворачивать их не стала: слишком уж много времени ушло на то, чтобы завернуть их по науке! Что же до могильника, то я безо всякой внутренней борьбы признала, что готова раскопать его в следующем году. Третья неделя нашей разведки прошла в Шире - якобы в процессе знакомства с особенностями местной археологии (по приглашению хороших знакомых нашего начальника). Да в общем-то так дело и обстояло. Для меня, по крайней мере, это было время открытий и воспоминаний. Я поняла, что имели в виду те, кто, возвращаясь из здешних экспедиций с отъевшейся и перекошенной физиономией, на вопрос "Как там хоббитская археология?" только рассеянно отвечал : "Это да..." Я вспомнила, как единственный раз в жизни, перед каким-то особо занудным зачетом ошиблась в общежитии этажом, и вломилась в комнату к трем хоббитам-почвоведам (закрывать дверь на замок им, по-видимому, в голову не приходило). Меня радостно встретили, налили полную кружку и не забывали подливать, а вообще-то не обращали особого внимания. Я прихлебывала и читала конспекты... Проснулась утром, на полу, с головной болью и с тетрадью в обнимку. Подержала голову под краном и отправилась на зачет. С одной из кроватей сонно донеслось вслед: "Не будите, ребята, нам к четвертой паре..." Здесь же я выяснила, что больше двух суток подряд праздновать что бы там ни было не могу и не желаю, даже если это День Украденной Сгущенки (а праздновать всегда было что. Не зря, видно, сказывают, что на историко-генеалогическом факультете Ширского университета им. Мериадока Брендизайка археологи имеют доступ к документам поступающих и, выявив тех, чьи дни рождения приходятся на полевой сезон, начинают склонять их к изучению археологии...) Я угробила массу времени и сил, привела в недоумение наших любезных хозяев - "зачем еще и это?!" - но все же посмотрела археологические коллекции Мусом-Хауса, мне, впрочем, мало чем полезные. Зато в процессе их изучения я твердо выяснила: не знаю, как ширская археология, но ширские двери и потолки уж точно созданы не для моей бедной головы... Так и появилась я в стенах родного университета - с массой новых впечатлений и синяком во лбу. На кафедре бушевало распределение по темам. Четверо выбрали Гондор, двое (в том числе Хэндар) не испугались ЗСМ и мордорских запоев, одной девушке все же удалось удержаться у Тиэллы. Мое желание изучать арнорские курганы кафедра восприняла благожелательно, а новый научный руководитель - более чем философски: дерзайте, мол, девушка, постараюсь вам не мешать... И не мешал! Даже книгами меня в основном снабжал его аспирант, сопровождая их убийственными характеристиками авторов.За год я написала объемистую работу, основной - и единственной, по совести - мыслью которой (если вытряхнуть песок и убрать "воду") было: курганов много, копали мало, публиковали еще меньше, анализом и вовсе не занимались, так что отпустите могильничек раскопать - может, что и проясниться... Итак, дело дошло до организации экспедиции. Если кто не знает - после четвертого курса каждый обитатель нашей прославленной кафедры должен самостоятельно поруководить раскопками хоть чего-нибудь. Вариантов много: от своего угла на раскопе (где-нибудь в Старом Осгилиате) до своей экспедиции у Балрога на рогах (мой случай). Кафедра дозволила мне и такой каприз, тем более что рабочей силой я неожиданно оказалась обеспечена. И не как-нибудь, а благодаря тому, что еще зимой, решившись, как давно собиралась, "осмотреться на факультете и в жизни", глупейшим образом влюбилась. 2Началось все с моей соседки по комнате, все той же активистки ЗСМ Унголианты. Нет-нет, влюбилась я не в нее, хотя отношусь к ней с большим уважением: умеет человек найти время и на спорт, и на учебу, и на политику, да еще не без чувства юмора. Как-то я прислушивалась к разговору с молодым человеком столь же решительных взглядов, но, видимо, из другой организации. Стаканы на сей раз не просили, зато я навострила уши: речь шла о предоставлении независимости Арнору.
"Сейчас ответит "Федерация Западного и Восточного Гондора, бывшего Мордора" или я - десятый назгул" - решила я.
...К слову сказать, университетские лекции по эстетике действительно претендовали на право быть более бессмысленными, что бы то ни было. Про преподавателя ( имя его запомнить никто не мог) ходили слухи, что в нем 75% орочей крови. Глядя на его почти интеллигентное лицо и слушая его сдержанный тенор, в этом можно было засомневаться, но стоило почитать учебник, где он цитировал всех летописцев, философов и ораторов Гондора, не удосужившись указать, где заканчиваются слова летописца-философа-оратора и где начнается он, любимый, становилось ясно, что не зря он носит прозвище Грышнак. На экзаменах он был сдержанно-злораден и, по слухам, брал взятки хорошим ширским элем. Эстетику университет ненавидел от всей души. ...Как-то зимой, когда я с изумлением размышляла над тем, что читать больше сегодня не хочется, а впереди целый вечер, моя соседка куда-то засобиралась. И вдруг предложила мне составить ей компанию.
Я - была не была! - отправилась на это мероприятие. Народу собралось довольно много, опоздавшие сидели на полу, и все оживленно высказывались на заявленную тему. Дело в том, что почти каждый, кто рано или поздно узнает полное название своего родного учебного заведения - ГГУ им. 873 годовщины начала правления Денетора2 Мудрого, 26 наместника гондорского и прочая... - приходит в голову мысль: почему и зачем? "Почему" также было известно практически всем. Было дело, и Пятая Наместническая Летопись (ПНЛ) о сем глаголет охотно, хоть и кратко: при гондорском архиве, огромном и запущенном, создали школы с целями не вполне ясными. Скорее всего, выпускники ее должны были стать переписчиками, да и разобраться немного в захламленном хранилище. Набирали их по указу Наместника насильно, и матери, сказывают, рыдали по ним едва ли не горше, чем позднее - по погибшим в Войне Кольца... К означенной войне начинание зачахло, да и после не до того было и Арагорну Первому, и нескольким последующим. Пока в уже означенном 873-м со времени правления Денетора году не образовалось нечто, в конце концов ставшее ГГУ. И когда уже в недавние времена задумались о том, чтобы увековечить эти два факта, то не придумали ничего умнее этого странноватого названия. Каждый, усвоивший эту белиберду, непременно задавался вопросом "зачем?" и, не задерживаясь на нем, переходил к изобретению своего варианта - от Румила опять-таки Мудрого до предыдущего декана матмеха. Так что дискуссия бурлила и не собиралась утихать, хотя около половины присутствующих (включая меня), похоже, разделяли мнение одного рыжего мохноного хоббита: "Пусть называется как угодно - главное, что здесь кормят, платят стипендию и даже учат чему-то..." В конце концов народ разбрелся по группкам, которые даже я уверенно определяла: радикал-технократы, аграрные либералы, ЗСМ, Роханские патриоты... Впрочем, около меня обреталась странная компания, определить взгляды которой никак не получалось. Состояла она, судя по всему, из нескольких первогодков, которыми верховодил старшекурсник в черном. Он-то в основном и высказывался - обычно коротко, негромко и печально, да еще непременно с намеком на второй смысл - который я, впрочем, ни разу не уловила, да и первый улетучивался из мозгов минут через пять, оставляя смутное ощущение чего-то очень умного. Один пассаж в голове, впрочем, удержался, ибо вызвал у меня мысли вполне археологические. Когда дискуссия в очередной раз повернула в сторону "чем древней, тем лучше", печальный юноша произнес:
Юноша явно имел в виду кого-то конкретного - у меня даже появилась пара идей, кого, но его поняли по-другому.
Скорбная компания откомментировала такой поворот беседы в своем кругу:
"Интересно, которые ТЕ?" - задумалась я, вспоминая оживленную научную перебранку о началах письменности в одном из последних номеров "Древностей Средиземья". Но пока я припоминала, сегодняшняя дискуссия закончилась, ГГУ остался при своем названии, а загадочная компания растворилась во мгле коридора. Следующие несколько дискуссий, которые я удосужилась посетить, были, несмотря на разные темы, похожи - с любой сбивались на политику или "вечные вопросы" (с политикой, как ни странно, тесно связанные), разбивались на группки, предложенную мной тему "Откуда в Универе столько песка и как с этим бороться?" так и не ставили на повестку... А печальная и таинственная компания и ее глава, выражающийся столь же печально и таинственно, все больше привлекал мое внимание, хотя второй смысл его высказываний так и оставался неуловимым. Потому я впадала во все большую задумчивость, и вместо того, чтобы собираться поутру на учебу, печально созерцала стенку, а на лекции - верхний угол доски, куда лектор не дотянется, даже если подпрыгнет. Впрочем, на одной из лекций , выйдя из ступора, я поняла, что и вправду смотрю на узкую и носатую физиономию предмета своих размышлений: он оказался еще и моим однокурсником. Раньше я этого не замечала, что совсем не удивительно, если обращать внимание лишь на собственную тетрадь и книгу на коленях. Зато теперь очертания его замечательного типично мордорского носа приводили меня в трепет. Наверное, в этом что-то есть - наших-то горах все в основном курносые. Поэтому когда я вижу нечто длинных и благородных очертаний, к тому же приправленное томным и серьезным взглядом - не могу устоять. Я не особенно задумывалась, зачем краем уха подслушиваю разговоры печальной компании на переменах ( "Память свята..." "Боль, какая же боль..." "Если всмотреться - она бьется как сердце...", и наконец - с разрывающей душу скорбью - "Опять зачет не поставил..."), а вечером перебираю в памяти загадочные фразы и патетические жесты, вспоминаю бледное лицо с одним из многих страдальческих выражений и фигуру типа "дунь - переломится" в свободно болтающихся на ней черных штанах и черной же рубахе с серебряными пуговицами... Да мне и не понадобилось думать самой - добрые люди на кафедре все объяснили. Тиэлла:"Да ты никак влюбилась?" (Я(про себя): А, вот как это называется...) Тиэлла "Наверняка до сих пор не познакомилась? Поясняю: Сэлкора Мелди (хотя до второго курса, кажется, звался как-то иначе...) С кафедры Недавней Истории. Изучает солярные мотивы орнаментов крайнего севера и - почему-то - позднюю мордорскую фреску с Пятой по Шестую эпохи включительно" (Примем к сведению).Унголианта:"Да что ты в нем нашла?! Мало ли кто ходит в ГГУ с загадочным видом и белиберду городит! Да, да, белиберду - ты вытряси песок из ушей и послушай получше..." Хендар:"Ты погляди: он не то что носилки груженые - лопату не поднимет. Есть же и нормальные люди - хоть у нас на кафедре к примеру"(Явно себя в виду имеет). Тут уж я тем более молчала и не собиралась возражать. Глупо упрямый - упрямо глуп, глупо влюбленный - тем более, но я по крайней мере не собиралась увеличивать свою глупость, заявляя, что предмет моих мечтаний силен как тролль и сгорает от любви к археологии. Значит, не за это любим. За что - над этим я, продолжая свои преследования, опять-таки не очень задумывалась. Сэлкор же - да и его спутники, - похоже, были настолько поглощены своими туманными разговорами, что на мое постоянное присутствие никак не реагировали - до поры до времени, а точнее, до одного случая. Я в тот момент, как обычно, делала несколько дел сразу: изображала, что внимательно изучаю стенд с фотографиями профессоров двадцатилетней давности, носком правого ботинка сгребала окрестный песок в небольшой курганчик и наблюдала все за тем же объектом - и вдруг заметила, что прямо на меня по коридору несется Хэндар. Я уже собралась посторониться: наше восходящее мордорское светило - личность увлекающаяся, сшибет и не заметит, но оказалось, что я ему и нужна.
Его топот еще удалялся вниз по лестнице, а около меня - вот дела! - неслышно нарисовался Сэлкор и громким сдавленным шепотом поинтересовался:
На это я, чувствуя себя наглой и счастливой, не нашла ничего лучше, кроме:
Он смешался окончательно, и пробормотав "Я подумаю...", вернулся к своим. "Вот и представились" - без энтузиазма подумалось мне. Надо же такое придумать - "Тху"! Когда-то мне сказали, что мое имя напоминает жизнерадостный кашель, а такое и жизнерадостным не назовешь. А между тем проходила весна, надвигалась сессия - и начало сезона. Дел было множество: я подбивала хвосты курсовой работе, с сожалением понимала, что года изучения староэльфийского недостаточно, чтобы разобраться в тех нескольких надписях на мечах, вокруг которых крутилось большинство публикаций. За краткостью и плохой сохранностью они имели не менее трех толкований каждая, я собиралась дать четвертое - что ж, отложим этот фундаментальный шаг до следующего года. Зато мне удалось отрисовать находки прошлогодней разведки- с пятой попытки, под ехидные, но полезные замечания арнорского аспиранта. Особенно я гордилась двумя рисунками серебряной подвески - в натуральную величину и размером в лист. Второе, свернутое в трубочку, я таскала с собой и предъявляла кому ни попадя. Впрочем, вся моя гордость нисколько не проясняла ее происхождение. Аспирант со словами "не наше это, мордорское наверное, Манве свидетель" посылал меня к Хэндару, а тот был занят не меньше моего и занятия игнорировал совсем злостно. Я до такого еще не дошла, но в делах завязла до того, что на книги иногда не оставалось времени. Ведь еще нужно было организовывать мою экспедицию. Мы с аспирантом переводили стипендию и деньги из дома на телефонные разговоры и кляли на чем Арда стоит международную почту, поджидая письма из Форностского музея. Сам музей не имел ничего против: копать и деньги доставать придется не им, а спальники и старый нивелир одолжить не трудно. Ничего против, в общем-то, не имела и кафедра, если не считать того, что требовалось запросить у нее рабочую силу: вольное арнорское студенчество, как сообщили из Форноста, вообще не знало о таком звере как летняя практика. Мне всего-то и требовалось не более десятка первокурсников, но я была уже наслышана, какие театральные монологи можно получить в ответ на такие требования от любой из гондорских экспедиций. "Конечно, дадим, конечно, ради науки и от себя оторвать не жалко, а студентов с каждым годом выделяют все меньше... Мы-то как-нибудь справимся, мы уже привыкли - все сами, от рассвета до заката, без выходных..." Тут не только просить заречешься - сама в Минас-Итиль на все лето поклянешься уехать, хоть и шла за строго противоположным. За раздумьями о подобных вещах я даже ослабила наблюдение за Сэлкором и компанией. Чем, похоже, вызвала обратную реакцию: однажды, когда я безуспешно пыталась вычислить объем будущих земляных работ, мое плечо медленно и крепко сжала чья-то холодная рука и раздался негромкий скорбный голос:
(Выговорил-таки!)
(Только не последние полторы недели).
(и других слов, по-моему, тоже)
(Филиал ЗСМ? Или так в любви признаются?)
Руки я так и не подала, но Сэлкор, похоже. не обратил на это особого внимания, и мы двинулись к филологам. Что ж, что бы это ни было, хоть из здания выходить не нужно. А это уже не так печально, как падение Нуменора. Когда мы вошли в небольшую аудиторию на кафедре сравнительно-исторического языкознания, меня почему-то сразу посетило ощущение, что я попала на зачет. Или хотя бы на семинар к строгой преподавательнице. За партами тихо и подтянуто сидело несколько человек (один, впрочем в обнимку с лютней, только это и удержало меня от позорного бегства, услышала даже последние слова нехитрого:
а в проходе стояла невысокая, но крепко сложенная девушка с типичной преподавательской прической "пучок", в сером деловом костюме с серебристой вышивкой у левого плеча (серо-черно-серебряное вообще, кажется, преобладало в аудитории, если не считать моего желто-зеленого балахона с этническим орнаментом и костяной побрякушкой на груди). Взгляд девушки мне тоже показался вполне "преподавательским", внимательным и злобным. И похоже, что я не зря приняла ее за руководительницу уж не знаю чего: к ней и обратился Сэлкор, только еще более тихо, печально и неуверенно:
(Это уж точно не признание в любви. Интересно, бить меня не собираются?) Передо мной была Тьма собственной персоной. И не какая-нибудь неорганизованная, способная исключительно на мрачные разговоры - как Сэлкор со товарищи на факультете. Почему-то при взгляде на Данэ сразу думалось, что это что-то похлеще.
Лучшего способа сбить меня с толку, пожалуй, не было. Что отвечать-то? То, чем в школе все мозги прожужжали, - или то, что мне все Предания знакомы, да душа ни к одному не лежит? Археологию раннего палеолита и проблему эльфо- и антропогенеза изложить - или просто сбежать? Впрочем, почти сразу вмешался Сэлкор:
(Это - комплимент?).
Мне пришлось выдержать еще один пристальный взгляд Данэ, после которого она изрекла:
Данэ удостоила меня лишь жестом, я присела на парту, а она, помолчав, сцепила руки и хорошо поставленным, но низковатым голосом начала:
Да это уже какой-то вечер художественной самонадеянности на темы... Я очень скоро поняла, на какие темы. Еще до того, как было произнесено ключевое имя, к носителю которого я должна была, видимо, проникнуться лучшими чувствами, я прекрасно осознала, что передо мной не какие-нибудь эльфоманы или гномопатриоты и не "девушки оркских кровей" (как, слышала я, называли в шутку мою соседку по комнате). Передо мной была Тьма собственной персоной. Особых эмоций это открытие у меня не вызвало. Такое предположение уже вертелось в голове - наряду с прочими: сторонники Возвращения Наместника, поклонники Нуменора, Борцы с Песком (кто такие - никто не ведает, но слух о засекреченном обществе гуляет уж очень упорно), ЗСМ опять-таки... Ну что же, Тьма и Тьма. Между прочим, назгулов бояться - в Мордоре не копать. Этим мы вечерами в нашей тихой мордорской экспедиции развлекались(назгулов то есть боялись). Ночью, да у костра, да под звездами, и - жутким голосом "А прошлым летом местные видели на холме девятерых, в венцах и с мечами, а над ними вставала кошмарная тень Десятого... И поверьте - на следующую ночь все молоко в соседней деревне скисло, баба Гула подтвердит. А еще говорят, что ходит по экспедициям Черный археолог с Черной лютней и Черной лопатой, и где он побывает..." Года три назад один персонаж по мордорским археологическим целое лето фолклер собирал и уже две диссертации по фольклору этому успел защитить. Может, удастся узнать и от этих что-то полезное. Может быть, даже запомнить, все равно к какому-нибудь зачету пригодится, хотя с этим, похоже, хуже. Я не без интереса вслушивалась в рассказ Данэ, но энтузиазм мой активно убывал, под действием трех явлений, которыми рассказ сей был просто наполнен: туманные описания, полузнакомые имена и даты в непомерном количестве. Последние, честно говоря, особенно худо сохраняются у меня в мозгах в форме типа "ранним весенним утром 232 года 1 Эпохи, за неделю до Дня Серебра" . Куда привычней мне такие тирады моего тишайшего научного руководителя: "Никак не позже VI столетия до ч.э. [до четвертой эпохи], хотя аспирант мой утверждает, что это пятое, и берется доказывать, и убедительно, но я стою на классических позициях..." Так что нить рассказа я постоянно теряла, и убедившись, что Данэ не следит за мной взглядом, разглядывала других обитателей аудитории (симпатичный светленький паренек в черной рубашке, в перчатках, несмотря на весеннее время, другой - постарше, угрюмый и с синяками под глазами; тот самый, с лютней - в какой-то особо патетический момент взял несколько аккордов - и больше не умолкал, так и слушали под аккомпанемент, впрочем, я была только за и поглядывала на него благодарно; сам Сэлкор - великие Валар, какой профиль, глаз же не оторвать!; еще три девицы, но их я не рассматривала - заворожил меня замечательный нос любимого). Все они слушали гораздо внимательнее чем я, хотя явно не в первый раз. Реагировали. Знали, когда уместно сжать руки, чтоб костяшки побелели (Угрюмый), застонать тихонько ( Селкор мой, кто ж еще), рвануть струны со всей силы (в дверь тут же просунулись: да потише вы, конференция напротив)... Меня , впрочем, тоже несколько раз передергивало, когда Данэ начинала излагать совсем уж анатомические подробности. Но в какой-то момент мне стало совсем скучно, и я погрузилась в печальные размышления о том, что рано или поздно - хорошо бы до захода - ВСЕ будет рассказано. И от меня что-нибудь потребуют в ответ. Вряд ли автобиографию и средства на восстановление.. как там это чудо приполярной архитектуры?... замка Хэлгар. Скорее, на первых порах подойдет и безвозмездное вступление в их ряды. Или наоборот - яростное доказательство тезиса "Валар - хорошие!!!" Тогда тоже ясно, что со мной делать - переубедить или ликвидировать. Но чем больше говорила Данэ, тем отчетливее я понимала, что в ответ смогу ляпнуть не более чем "Спасибо за интересную информацию, приму к сведению" - и смертельно оскорбить их этим. Справедливости ради замечу, что то же самое сказала бы я хоть "наследникам энтов", хоть роханским патриотам, вздумай они меня просвещать, и даже, наверное, Борцам с Песком: цель, судя по названию, благородна, но где же результаты их борьбы?! Пользуясь этим безразличием, язык мой, собираясь кого-нибудь обругать, поминает того, кто на него в тот момент попал: кому - назгула в спину и Умертвием по шее, кому - Тулкаса по дороге и Манве за компанию, кому - падение Нуменора на его дурную голову... Зато, когда трудно, когда мозги уже скисли, а к завтрашнему семинару нужно прочитать СТОЛЬКО ЖЕ И ЕЩЕ ДВЕ ГЛАВЫ, если кого и вспоминаю, то только наших Сильных, горцев, о которых в сказках говорится, и чаще всего - Рыжую Кархлу : "Держи, Кархла, мою голову, а то развалится...", или просто "Стой, Кархла, рядом, а я уж как-нибудь сама справлюсь..." И пока вообразишь ее такой, какой она непутевых героев из беды вызволяет - рыжие волосы по ветру, за спиной - плащ зеленый вьется, едет на белом коне, а рядом с ней пес бежит, - глядишь, голова отдохнула немного и - вот дела! - уже что-то соображает. И вот что странно: кто бы не пытался меня в своих Преданиях убедить, всем наши Сильные как-то не ко двору: "Да если они и были, - должно быть, какие-нибудь эльфы заблудшие, а то и кто похуже..." А я и не знаю, были они или не были, только сказки наши люблю, да и учиться с ними - особенно с Кархлой - легче. Пока я предавалась размышлениям, рассказ Данэ, похоже, подошел к концу. Она умолкла, тряхнула головой, сжала кулаки и глядя куда-то сквозь меня, произнесла явно давно заготовленную фразу:
Все за ее спиной встали и впились взглядами в меня - в том числе и Сэлкор. В его взгляде читался неприкрытый интерес, что меня, несмотря на всю нелепость ситуации, весьма радовало. На некоторое время воцарилась полная тишина. Потом до нас начали доносится звуки с улицы - густые взвывы машинных сигнализаций (эти сигнализации бы - да в Третью эпоху, назгулы бы от зависти передохли), хохот какой-то компании, навязчивое хлопанье петард... Я нервно окинула взглядом всю компанию, и вдруг поняла что все юноши до странности похожи между собой. Вблизи я, пожалуй отличу Сэлкора от прочих, но издали... Нет, еще конечно есть светловолосый, он и ростом пониже, и в перчатках. Это, кстати, что - в-Подражание-и-Память или просто Аллергия-на-все-на-свете-а-на-работу-в-особенности? Девушки, хоть я и не особенно приглядывалась, выглядели поразнообразнее, была среди них и одна рыжеволосая. Пауза тем временем затягивалась, нужно было что-то отвечать. Выбирать. Что?! Что им ответить, у половины из них - Валар и Назгулы! - слезы в глазах стоят! В полной растерянности я начала боком слезать со стола. Но не успели еще мои ноги коснуться пола, как я с облегчением, тихой радостью и столь же тихим ужасом поняла, что меня нес╦т . А это означает только одно - никакой проблемы больше нет, сейчас я ляпну что-нибудь абсолютно с первого взгляда неуместное - за секунду до того не зная, что - но, как окажется потом, может быть и не единственно верное, но спасающее ситуацию, а вместе с ситуацией - меня. Заодно. Такое случается редко, да метко. Последний раз меня, помнится, понесло на экзамене по первобытности. Преподаватель пожелал узнать от меня основные различия ранней и средней оркской культур и то, почему первая из них попадает в верхний палеолит, а вторая - сразу в среднюю бронзу. Я же при подготовке пропустила соответствующий раздел учебника безо всяких усилий: никогда не увлекалась оркской археологией, да и вообще первобытностью. В памяти застряла только карта памятников, но отнюдь не то, что они содержали... И вдруг услышала свой голос, подробно доказывающий, что никаких особенных различий между ними, собственно говоря, нет, да и поздняя со средней - практически одно и то же, и никакой это не бронзовый век - мало ли кто им оружие поставлял, если сами они не научились обрабатывать камень хотя бы на уровне эльфийского неолита, не говоря уж о человеческом... Преподаватель вывел мне пятерку еще на середине этого пассажа и долго еще, сказывают, ходил пришибленный: оказывается, я изложила ему новейшую теорию, известную еще в очень узких кругах. Я, впрочем, тоже вспоминала эту историю с тихим изумлением и как бы со стороны - так же, как сейчас будто со стороны слышала свой голос:
Раскопки Барад-Дура, надо сказать, были притчей во языцах археологического мира в течение последних ста лет. Потому что от Барад-Дура остался один фундамент, составленный из огромных асфальтовых блоков (Ородруин рядом, асфальта - залейся.)Блоки были тяжелые и твердые, в отличие от нашего городского асфальта, крошащегося от кислотных дождей и металлических набоек. Таскать блоки было надо, потому как где-то под фундаментом, а точнее в его недрах висела намертво замурованная система лабиринтов. Короче, раскопки эти продолжались потихоньку без малого сто лет, энтузиазма никто не проявлял, а нам надо было ехать совсем не туда... Ну вот, меня, кажется, принесло, а в аудитории повисла пауза, исхода которой я предугадать не могла. Наконец рыжеволосая девушка, подавшись вперед, поинтересовалась:
Что ж, здесь никакой тайны не было - и пришлось мне кратко рассказать о том, как на днях я наконец-то добилась от Хэндара ответа о происхождении знаменитой моей подвески. Когда мне все-таки удалось его изловить, он, ссылаясь на завал по всем фронтам, попросил меньший рисунок на несколько дней: "в Мордоре точно есть что-то подобное, но не совсем. Посоветуюсь кое с кем, литературу посмотрю...Все-таки это была и моя разведка " - и пригласил зайти к нему через несколько дней домой, благо живет он на Университетской аллее, в трех шагах от нашего несуразнейшего здания. Я появилась почти сразу после занятий, рассчитывая не только на консультацию, но и на обед, которым его сердобольная родительница потчевала его "однокорытников", заходивших за книгами или просто так - "заучились, поди, бедные..." Корыстный расчет оправдался по всем пунктам, и скоро я, развалившись в кресле, слушала соображения Хэндара о подвеске.
(Правильно, ему ли не знать: не Хэндар ли уже после первого курса, настояв на своем, вместо обязательного Старого Осгилиата отправился в Лориэн со словами: "Настоящая эльфийская археология еще не создана!" ... и через два года не менее уверенно направился в Мордор, приговаривая: "...и вряд ли скоро будет создана на таком мутном материале!....")
У меня уже голова шла кругом, а Хендар меня добил:
Все это я, конечно, не стала подробно излагать восьмерым представителям Тьмы, но, кратко изложив историю разведки и подвески, полезла в сумку за предметом своей гордости размером в лист. И едва развернула рисунок, как второй раз за день отскочила, ударившись о парту, - услышав хриплое и хищное "Дай!" . Данэ протянула к рисунку руки, да так и застыла на полдороги, а выражение лица у нее было просто непередаваемое. Я стояла, припертая к парте, думая, как бы спасти рисунок, а хорошо бы и себя. Но тут Данэ очнулась, все остальные тоже вышли из оцепенения, и воцарился базар птичий (и даже точнее - грай вороний: хриплые голоса и черные фигуры), из которого я улавливала мало, а понимала еще меньше.
Ну что ж, раз такой интерес к археологии... Я снова взобралась на стол и несколько воспрянула духом (но рисунок держала полусвернутым и не спускала с него глаз). Так вот, еще в Младшей Ануминоской летописи, год - у меня в тетрадке, сказано, что какой-то государь остановился у Трех и Двух курганов. А поздняя ее редакция добавляет, что в Трех, по преданию, погребены славные воины прошлых, но не столь уж давних времен (а посему я надеялась на что-нибудь хоть приблизительно современное Упокоищам), а Два стоят с незапамятных времен. Так оно и есть по сию пору: два кургана стоят в стороне от других, да и пониже они - расплылись, почти слившись друг с другом. В одном из них-то все и было: грабиловка, подвеска, кость со стрелой (свои мысли о страусе я, понятное дело, не огласила). Так что о подлинности судите сами, по-моему, в Арноре подделки в раскоп подбрасывать некому, они там и не представляют толком, что такое археология, и вообще мало что представляют, но это уже о другом... Эта тирада снова прибавила всем мрачности.
Стрела? Обычная, каменная. На эльфийский неолит похоже. А впрочем, в первобытности я тот еще специалист...
Лютнист усадил ее на стул, одной рукой обнял за плечи, а другую положил на лютню. Как он ей умудрялся одновременно ставить аккорды и перебирать струны не знаю, но послышалось негромкое треньканье, слабенькое, но верное, и он тихонько завел:
Данэ покосилась на него неодобрительно и решила вновь взять инициативу на себя. Скрестила руки на груди ("не бойся: не трону"?), шагнула ко мне: "Я хочу увидеть... снова..." Она склонилась над рисунком (какое внимание к моему творчеству!). Его же пытался разглядеть из своего угла, встав на цыпочки, светловолосый. И, видно, углядел-таки что-то, потому что внезапно ринулся к нам. Данэ остановила его и отвела руки от рисунка. (Смотри-ка, обучаемы на глазах. Глядишь, и копать научатся). Тогда всю энергию он вложил в слова:
Она наконец оторвалась от созерцания рисунка и ответила - правда, обращаясь ко мне, а не к вопрошавшему.
И не успела я сообразить, каким образом следует попрощаться, как меня ненавязчиво вытолкнули за дверь. Оттуда же сразу послышались возбужденные голоса и треньканье лютни:
Я, к собственному удивлению, находилась в коридоре филфака, а не в каком-нибудь мрачном зале, освещенном факелами, или посреди поля, заросшего... чем оно так заросло, маками или ирисами? Нет, по коридору бродили вечерники, из соседней аудитории выбиралась, держась за голову, жертва какого-то коллоквиума, с кафедры сравнительно-исторического языкознания доносился звон стаканов - вечернее заседание, видимо, закончилось, и конференция перешла в следующую стадию... А мне нужно было, пока голова еще что-то соображает (держи ее, Кархла, я недолго, еще немного - и прямиком в общежитие), добраться до ксерокса: появился наконец повод сделать несколько копий со своего шедевра. Если что и освещало мой путь, то плоховато - в половину луж я все-таки попала. Хотя, если учитывать, что творилось в моей голове, - претензии все-таки ко мне... 3Утром я долго продирала глаза, выпутываясь из мутного сна, являвшегося, судя по количеству трупов, гибридом битвы на Кормалленском поле с Войной Гнева. Единого сюжета он, похоже, не имел, распадаясь на эпизоды, всплывавшие теперь поодиночке на поверхности моего сознания. Вот двое сосредоточенно рубят третьего мечами, а не менее пяти человек, преспокойно стоя рядом, уже оплакивают его. Это продолжается довольно долго, потом один из них все-таки бросается вперед с мечом - и двое тут же переключаются на него, тут же позабыв о первой жертве, которая падает, истекая прямо-таки ручьями крови... Или вот как у Него глаза выкалывают. Вот первый глаз, вот второй, а потом - третий, четвертый и пятый, а на десятом Курумо мрачно швыряет в угол шило и достает бензопилу, чтоб уж радикально - голову с плеч... Мрак, одним словом. Именно мрак, а не Тьма. Во всяком случае, хорошего настроения поутру не прибавляет. Унголианта тем временем уже собиралась уходить - наверняка до занятий ее ждала пара антигосударственных деяний. Или деятелей. Поскольку, открыв дверь, она сразу вступила в разговор с кем-то, мне невидимым:
Но коллаборационистам повезло - посетитель, как ни странно, был ко мне.
Когда через пару минут я высунула нос в коридор, там обнаружился Сэлкор, с отрешенным видом подпирающий стену.
"Интересно, чьего согласия? - размышляла я, провожая взглядом фигуру, все больше напоминавшую по мере удаления что-нибудь типа черного кипариса, колеблемого ветром туда-сюда. - Между прочим, я ему свой общежитский адрес не сообщала..." С этого времени то ли моя наблюдательность увеличилась на порядок, то ли дурацкая влюбленность распространилась еще человек на семь, но не проходило и двух-трех дней, чтобы мне на глаза не попадался кто-нибудь из темной восьмерицы. Впрочем, дело было скорее в другом. Староэльф в очередной раз проявил свою вредность и, принял экзамен у обитателей кафедры Древних Эпох (ради которых преподавание и затевалось) в то время, когда на нашей разворачивалось совершенно непрогуливаемое заседание.( Фарамир мой приезжал, они там как раз береговую линию Серебристой Гавани периода Третьей-Четвертой Эпох восстановили) Выслушав по телефону сбивчивые оправдания (за себя и Хэндара), он милостиво согласился проэкзаменовать и нас. Только времени у него в обрез, дела, дела, с десятого этажа спуститься никакой возможности... К назначенному сроку он явился только с четвертой попытки . ("Ну что же, девушка, для чтения тех полутора надписей, в подлинности которых я сильно сомневаюсь, ваши знания вполне терпимы... Так-с, молодой человек, а зачем вам, между прочим, язык учить? Из вредности? Я неплохо осведомлен о вашей нынешней специализации..." И правда, зачем? Но этот вопрос задавать Хэндару бесполезно - "до кучи" и все тут). Не ведаю, кто и зачем языки учит, но одного из вредности преподающего и особенно - сессию принимающего, - похоже, знаю точно. Получилось ведь, что больше всего нервов я потратила на экзамен, вообще-то с первого раза сданный - если не считать те три, когда мы-то к назначенному времени и месту явились, а вот многоуважаемый староэльф -увы... На эти увлекательные прятки ушло две недели, в течение которых обитатели кафедры Древних Эпох, давно уже язык сдавшие и забывшие, охотно делились воспоминаниями на тему "как он зверствовал". Я в таких случаях начинаю - хоть бы и без повода - дрожать и вспоминать, что я не знаю. ...Так что, учитывая визиты к двум милым девушкам с кафедры эльфистики, по дружбе объяснявшим все недопонятое, то недели две меня и Хэндара было гораздо легче обнаружить на филологическом факультете, чем на родном. Что же касается темной восьмерки, то не менее половины ее представителей - лютнист, Данэ и еще две девицы - происходили с этого достойного факультета. И с ними то я виделась постоянно, мы друг друга узнавали и даже кивали - правда весьма сдержанно. ...Вот одна из них (та, что оплакивала объекты наших грядущих изысканий) говорит рыжеволосой (они вообще часто появлялись парой): "И всю ночь снится что-то... Просыпаешься - и нет сил вспомнить. Вроде и слов не было, был кто-то, смотрел... Только взгляд помню, может быть и не рядом, через окно, как лунный свет..." ...Вот лютнист пристроился у окна в конце коридора (а песка-то на десятом этаже поменьше - не долетает что ли? -... а лютня у него уже другая - та была обычная, только какой-то знак на грифе, а эта крашена в черный цвет, струны - в серебряный... :
а слушатели изображают, что их внезапно заинтересовал стенд кафедры нуменорской философии. Лютниста я тоже слушала с удовольствием - Феанора моего любимого Ортханского он, похоже уважал. Впрочем, не только Феанора - были песни совсем незнакомые, а однажды, после какого-то зачета, который он явно не сдал, и будучи в сугубо поганом настроении, он вдруг грянул из "Валараукар":
Правда потом притих под грозным взглядом Данэ. Она вообще, похоже, не всегда одобряла его песни, а ему, по моему, было абсолютно все равно, что петь, лишь бы звучало хорошо. ... А вот и сама Данэ, которой (где-то в окрестностях кафедры гномистики) что-то упорно доказывает некто столь же мрачный, но мелкий... да это ж хоббит! Темный хоббит, порази меня Эру! Мрачно и упорно излагает что-то Данэ, причем одно из доказательств располагается, судя по всему, на его физиономии (интересно, какое? я-то вижу его со спины). Данэ, похоже, непреклонна, и в конце концов, заявив решительное "нет" (запрокинутая голова, скрещенные на груди руки, а в глазах - вполне человеческое удивление "Вот ведь дожили!"), удаляется. Ее неудачливый собеседник еще долго стоит посреди коридора (лицом, к сожалению, так и не поворачивается) . Да, странное зрелище - традиционно хоббитский костюм типа "сто одежек..", только без единого светлого пятна. А уж к волосам он, похоже, приложил просто нечеловеческие усилия (точнее, не-хоббитские) стараясь их распрямить... Впрочем, не запомни я так хорошо занятия по сравнительной анатомии, преподаватель которой с милой улыбкой разъяснил нам, что "в ходе эволюции приспособленными к современным условиям оказались только две расы", я бы решила, что перед нами - какой-то неудачный гибрид гнома с чем похуже. И ,видимо, не только я:
Впрочем, самая впечатляющая встреча поджидала меня все-таки не во владениях филологии. Уже собираясь выходить из здания, я заметила у входных турникетов Данэ. Она, стиснув руки перед грудью, сосредоточенно поджидала кого-то. Я не решилась подойти - в таком состоянии, по моему , человека лучше не трогать. Все равно скоро либо кто-нибудь придет, либо ей надоест ждать - тут-то я и нарисуюсь узнать, как поживает подготовка к экспедиции с темной стороны. Краем глаза отмечая, что Данэ все там же, я отвлеклась на сценку, происходившую на контроле документов, который, как известно, звереет к лету. Высокий мужчина неопределенно-пожилого возраста (худое аскетичное лицо почти без морщин, седые волосы до плеч трепещут на сквозняке), путаясь в собственном плаще, извлекал из весьма внушительной сумы одно за другим удостоверения различных цветов и размеров, видимо, не удовлетворявшие охрану. За его спиной уже собралась небольшая толпа, роптавшая по поводу затора, охранник нервничал, а "корочки" все прибывали. "Судя по количеству, ветеран всего чего угодно. Странно, на военного не похож" - помыслила я рассеянно. Между тем нужный документ все-таки нашелся (или он просто надоел охраннику?), и я с удивлением увидела, что "ветеран" направляется к Данэ, а та бросается ему навстречу, стремительно кланяется и кажется пытается поцеловать руку. "Ветеран", похоже, смертельно этого испугался. Отпрыгнул и растеряно завертел головой. Так-так, на днях, помнится, одна из ревнительниц гондорской археологии делилась после заседания мыслями на тему "куда ушли хорошие манеры?". Надо ей сказать, куда... Разговор этой красочной пары был недолгим. Ветеран некоторое время внимательно слушал Данэ, растеряно жевал губами и явно хотел что-то возразить, но не решался. По моему, он ее слегка побаивался... А через несколько минут он уже направлялся к выходу. Я, в три прыжка преодолев расстояние до Данэ, беспечно заявила:
Реакция была молниеносной: жестом остановив меня, Данэ обернулась к дверям и крикнула: "Наставник!" Тот, замешкавшийся у выхода, так же резко обернулся, плащ, взвившись за спиной крыльями, угодил краем во вращающуюся дверь. Нда, не знаю, в чем наставлял Данэ этот деятель, но к созданию беспорядка в людных местах у него были просто феноменальные способности! Когда толпа студентов, жаждущих вырваться из родного Универа, освободила его ( кажется, без особого ущерба для одеяния) он ухитрился повторить сцену на контроле документов (сократившуюся, впрочем, раза в два), и наконец направился к нам. Данэ вытянулась в струнку и отрывисто произнесла:
Я ожидала допроса, не менее подробного, чем в тот памятный вечер на филфаке, но "ветеран" с непонятно что выражающим "Да?" воззрился на меня. Его взгляд возымел довольно странное действие: мне почему-то сразу вспомнилась зимняя сессия прошлого года - самая мерзкая в моей жизни, и участливая физиономия преподавателя методов исторического исследования (по прозвищу Прелесссть), произносящего: "Девушка, для вашего же блага вам просссто необходима пересссдача..." На какое-то время эта красочная картина целиком завладела моим вниманием. Наконец я, произнеся "Брррр!" и подумав "Это было давно и неправда", встряхнулась, но "ветеран" в очередной раз направлялся к дверям. Как ни странно, он благополучно вышел, в тамбуре мелькнул профиль - вполне мордорский - и я подумала "Вот таким будет Сэлкор в старости," - и даже не поняла, хорошая или плохая это новость. Впрочем нет, профиль-то не изменится. Кто же это был такой, интересно?
И она скрылась, в очередной раз пожелав мне Звезды (интересно, как все-таки следует на это отвечать, если не относишься к Тьме и к отделению астрономии на физфаке?). Заявления действительно явились в свое время. Как обычно, я только возвращалась из Универа (зачет + библиотека), Унголианта уже собиралась куда-то убегать, а на моей кровати лежала неизвестная науке папка черного цвета.
(Таких научишь, как же... А вообще-то, кипя праведным гневом, что бывает нередко, Унголианта по-моему становится похожа на свою тезку. Феерическое зрелище.)
Унголианта умчалась с футбольным мячом под мышкой, а я села изучать содержимое черной папки. Это действительно были заявления, и выловленная из них информация меня даже порадовала. Некто Иллерн обретался на почвоведческом (интересно, который из двух? и не он ли просвещал Хэндара насчет Темных Эльфов?) - должен быть по крайней мере немного знаком с экспедиционным бытом и полевой документацией. Другой юноша подвизался на отделении астрономии (ага, Звезда! ну, это наверняка мрачный... следовательно, почвовед - Тот-кто-перчатках?! и копать он будет в них же??) - астроном при случае должен знать, с какого конца в нивелир смотреть (а нивелир-то еще раздобыть надо). Наконец, четвертая девушка (я ее почти не запомнила - кажется, она не сказала ни слова, отрешенно глядя пространство) оказалась с факультета фундаментальной медицины - надеюсь, ее фундаментальности хватит на излечение простуды, перепоя и последствий удара лопатой. Через несколько дней я с трепетом восседала в Гномьем кабинете, а наш заведующий с ехидной ухмылкой изучал документы, относящиеся к грядущей экспедиции, а также мое заявление с просьбой провести следующий после нее месяц на уже знакомом мордорском могильнике.
Бухгалтерия обрадовала меня пачкой бланков, по объему превышающей мою курсовую. И вообще весь следующий месяц прошел в бесконечных согласованиях, выбивании денег, аппаратуры и т.д. Причем это все нисколько не проясняло для меня, какой же будет моя несчастная экспедиция, как именно я буду ей руководить... Хорошо тем, у кого "все давно уже понято"! А ведь при этом нужно было еще сдавать сессию - История Южных земель, гондорское источниковедение и прочие, не менее мутные предметы. Форностский музей слал депеши - малопонятные и слабо обнадеживающие. Но, по крайней мере, по договоренности с местной администрацией нам уже были обещаны "два (2) нежилых строения на окраине населенного пункта". Интересно, что под этим скрывается?
Все это и многое другое я, конечно, передавала - то Сэлкору, то Данэ лично (все другие попадались реже). Ответ был один: да, да, конечно, обязательно исполним, это наш долг, а собраний никаких не нужно - и так у всех мало времени и много забот... Из чего следует (или я - десятый назгул), что собрания проводились, только без моего участия. Оно, может быть, и к лучшему, наверняка там царило столь же мрачное настроение, а может быть время от времени появлялся и пресловутый Наставник нервно-паралитического действия. Кроме спальных мешков, я озадачила темную компанию внушительным списком продуктов. Ибо, судя по прошлогодним впечатлениям, на месте без долгих поисков купить можно было только ширский эль и орешки к нему - тоже, кажется, ширские. Прочие продукты появлялись редко и нерегулярно, и завозились тоже, похоже , из Шира. Похоже, если бы не Шир с его сельским хозяйством, жителям Арнора оставалось бы одно из двух - умереть с голоду или заняться земледелием самим. Пока особых признаков такового я не заметила. Вообще-то вопрос, чем питается и чем занимается большая часть населения Арнора, оставалось для меня загадкой, и я опасалась, что даже повторное прибытие на место не разъяснит ее. Знаю-знаю, есть еще Лихолесье и историко-культурный заповедник Раздол, но древесина и туристы пока что не относятся к продуктам питания. Сессия тем временем подошла к концу. "Черные" с филологического несколько оживились, лютнист снова стал появляться со своей неизбежной лютней ( а то недели две ходил с "нуменорскими хрестоматиями" подмышкой и на просьбы спеть отвечал мрачно - "ага, а про лингвистические последствия падения Нуменора вы мне расскажите?"). Я даже однажды сама завела с ним разговор ( тоже радостная была, источниковедение сдала и постановила в этот день больше ни к каким конспектам не притрагиваться):
Он недовольно поморщился, но ответил: -Да, скажу... Но уж если девушка просит... Пожалуйста... Пока он пел , я вдруг поняла, что Селкор как-то начинает отходить на задний план. Но нет, чтоило мне увидеть его профиль где-то в глубине коридора, как все встало на свои места... А лютнист таки нашел у Феанора нечто, вполне подходящее к имиджу:
4.... Итак, сессия почти закончилась. Осталось с облегченным вздохом донести зачетки до деканата. И - самое главное - пережить Великую Отвальную, ежегодно справляемую студентами кафедры. Одной из ее главных особенностей (наряду с приметой "больше выпьешь - больше накопаешь") были традиционные взаимные подарки. Некоторые из них были уже давно каноническими: отправляющимся в Златосумрачье все кому не лень несли воду в бутылках и прочих емкостях; тем, чья экспедиция признавалась самой дальней (последнее время таковыми считались "нуменорцы") доставался увесистый мешок с "песком Универа" - для ностальгии... Хэндару перед его последним отъездом в Лориэн преподнесли - это ж нужно было еще отыскать! - огромных размеров древний зонтик "для спуска на раскоп из лагеря". Традиционная конкуренция подарков существовала между раскопщиками Старого Осгилиата и Минас-Итиля. "Гондорцы" выражали шумные соболезнования "моргульской дружине" и раздавали им "охранные амулеты" - внушительных размеров камни и дубины, расписанные украшающими рисунками и знаками. Из Мордора отвечали подарками более разношерстными, иногда дававшими начало новой археологической моде - как это случилось с харадскими разноцветными вениками. В прошлом году я, по просьбе Хэндара и компании добывала через Унголианту некоторое количество футболок и головных платков - черных с изображением Багрового Ока. Судя по впечатлению, которое облаченное в них "грозное начальство" производило на нервных первокурсников, это было началом нового поветрия. Вечеринка удалась, Большая кафедральная аудитория заполнилась до отказа, дым стоял коромыслом, все наперебой старались оправдать примету... Разговор шел поначалу чинный, задавали тон опять-таки многочисленные "гондорцы": обсуждались достоинства и заморочки новых оптико-электронных нивелиров производства Эсгаротского завода точной механики, закупленных кафедрой к этому сезону. Мордор тоже подавал отдельные суждения - им перепало несколько штук, в том числе и Хэндару, которому предстояло руководить раскопками отдельного могильника, расположенного на соседнем отроге хребта, через ущелье от своего ископаемого научного руководителя. Между прочим, мне нивелира пока не досталось, из Форноста писали, что, мол, "где-то валялись старые, может быть даже исправные", а Гном меланхолически заявлял: "ну если до Отвальной вопрос не решится, зайдите ко мне на следующий день утречком..." ("утречком" - после Великой Отвальной-то?!) Держа в уме все это, я подозрительно косилась на два свертка в углу, уж очень знакомых по очертаниям. Но нет, мне наверняка достанется увесистый "мешок для ностальгии". Разговор тем временем перешел на экспедиции, и в том числе на мою: неужели не боюсь я, совсем одна, в каком-то Арноре, где не знают, за какой конец лопату держать, да еще с такими работничками...
...Революционный Фронт Харада после завоевания Харадской демократической республикой независимости прославился деяниями двоякого рода. Во-первых, пятью неудачными попытками украсть элефанта, на которого их республика якобы имела неотъемлемое право, из столичного зоопарка. Несчастное животное тихо скончалось через месяц после пятой попытки - должно быть, от нервов. Во-вторых, для выведения родной культуры на средиземский уровень активисты РФХ усиленно торговали предметами собственного народного творчества, иногда довольно странного вида. Археологов среди них интересовали, конечно, не маски предков(довольно грубо сплетенные из веточек саксаула) или церемониальные барабаны (для пущей важности харадцы утверждали, что барабаны делаются из человеческой кожи, но сведующие люди говорили, что барабан из человеческой кожи должен звучать на полтона выше), а раскрашенные красными, желтыми и зелеными полосами метелки, известные как "харадские веники". На родине они, кажется, использовались для стряхивания пыли с богов или вождей. Но на гондорских раскопках последним писком моды считалось сметать ими последние пылинки с какого-нибудь ценного артефакта. Впрочем, за исключением веников мы мало что знали о деяниях харадримцев: большинство из них училось в Университете Единства народов Средиземья, как раз для подобных народов и созданном. Мне в интернате тоже довольно упорно предлагали туда поступать. Я отговорилась отсутствием кафедры археологии... Разговор тем временем затих, и дело естественным образом дошло до песен. Обитатель второго курса (с которым мне, кажется, еще предстояло пересечься в Мордоре) безжалостно терзая лютню, патетически выводил:
"Слышишь? Слушай - слушай! Новенькое и как раз для тебя," - мне в спину уперлось два, а то и три дружеских локтя. Кстати, лютня-то у нас верно будет, только какие песни под нее будут петься?
Кстати-кстати, а как моя Тьма, интересно, относится к питию? Мне почему-то представлялись на выбор два противоположных варианта - полная трезвость или полный загул, причем мрачный и отчаянный. И то и другое работе не на пользу. Страдания пьяного Назгула между тем закончились, и Хэндар, приговаривая "Кстати, о назгулах... Кстати, о Мордоре... Кстати, о технике..." стал пробираться к двум подозрительным сверткам. Дело неуклонно двигалось к подарку в мой адрес. И уже было понятно, какому : "нуменорцам"-таки достался песок, и они, уже не очень обращая внимание на окружающих, обсуждали планы на сезон.
Но что это за признак, мне так и не довелось узнать. Как раз в этот момент Хэндар, с минимальными жертвами и разрушениями добравшийся до двух свертков, витиевато оповестил всех о вручении мне "весьма полезного геодезического прибора, известного также как нивелир мордорский". Вот я и дождалась! Следовательно, в меньшем мешке- сам нивелир, после случившейся с ним таинственной истории стабильно врущий на "- 13", а в большем - тренога, которую кто-то видимо во время одного из особо дождливых и скучных сезонов превратил в образец современной восточногондорской (ну мордорской, мордорской!) резьбы по дереву. Что ж, имея некоторую привычку (а я приобрела ее в прошлый сезон) этим чудом техники можно пользоваться, а уж его происхождение должно искренне обрадовать моих работничков... Возвращение мое с Великой Отвальной затрудняли два обстоятельства: нетвердая походка и мордорская тренога за спиной. Поэтому когда в коридоре общежития, где, как обычно, горела одна лампа из трех, от стены отделилась темная фигура, я не успела убежать с воплями к выходу раньше, чем опознала Сэлкора. Он, видимо, опять подпирал стену в ожидании моего появления - хотелось бы верить, что из симпатии ко мне. Впрочем, из последовавшего за обычным "Послушай, Тхардзим..." града вопросов вытекало, что скорее - по поручению Данэ, уточнявшей перед отъездом последние мелочи. О нуждах экспедиции я способна рассуждать в любом состоянии, поэтому поспешила разразиться ответным списком: спальники уже есть? а лекарства? а продукты по списку? а мыло и прочая гигиена?
Голова поутру была квадратная, но к Гному идти больше не требовалось, и я спокойно (насколько позволяла головная боль) рассуждала на тему : так, Праздник Ирисов. В конце сессии, да еще на несколько дней. Хорошо-то как, а то от самого Дня Воссоединения с Восточным Гондором до Дня Украденной Сгущенки и отметить-то нечего. Очень скоро, как ни странно, наступил момент, когда было сделано ВСЕ. Подписаны все бумаги (уфф...). Получено благословение научного руководителя.("Ну-ну, дерзайте, девушка, я ведь тоже что-то копал там в юности. И летал, по-моему, тоже через Лихолесье". Вестимо, летал. На Великой Отвальной рассказывали, как для начала, по рассеянности залетел он в Глухоманье - "Похоже ведь называется, что тут поделаешь?" Дело было во времена "Дружественного союза", и проблем с роханской таможней тогда еще не было. Зато с прямыми рейсами - были уже тогда. А поскольку вся остальная экспедиция улетела на два дня раньше и никаких проблем с географией не имела, т о первую с лишком свою неделю в поле археологи провели, справляя все мыслимые и немыслимые праздники - в том числе и День Географа...) И наконец, на руках у меня были авиабилеты - правда, только до Лихолесья. Но этим летом с авиацией не везло не только мне. Неделей раньше Гном, затеявший было грандиозную аэрофотосъемку, вернулся в гневе от начальства столичного авиаотряда, не согласившегося с ним по всем пунктам. Население кафедры разбегалось, приговаривая: "Начальство не сердится, начальство комментирует ситуацию..." - а Гном провозглашал на весь коридор : "Назгула бы сюда! Наз-гу-ла! Хоть одного! Тогда за две недели будет полная археологическая карта Средиземья..." В один день с нами отбывала и экспедиция "мордорской редкости", причем их грузовик уходил утром, сами они отправлялись вечером, а мы улетали днем. Я напросилась грузить вещи - "я тоже ваша... только через месяц" - надеясь затем привлечь Хэндара и еще кого-нибудь проводить меня до аэропорта: вещей-таки набралось порядочно. Хэндар склонил к выполнению этой миссии того студента, что повествовал о страданиях пьяного назгула, и вот мы уже ехали в переполненном автобусе через весь город. Мелькнула Мэрия, Старый Университет, и наконец-то - мы, как нарочно, надолго застряли у светофора - во всей красе предстал Фонтан. Рог Боромира, чтоб его... (Рог то есть, конечно. Боромира мне тоже, впрочем, хвалить не за что - какая от него польза археологам? А какой погребальный комплекс был, по песням судя! А теперь разве что "нуменорцы" что-нибудь случайно выловят). К последнему юбилею столицы его (Рог) опять отреставрировали, и кошмарная конструкция сверкала свежей краской, что ей, увы, красоты не прибавляло.
(Ага, вот еще неудачная жертва Дохлых Тем. Впрочем, по выражению его усатой физиономии можно заключить, что "отбрыкивание" доставляло ему искреннее удовольствие. Как и созерцание этого скульптурного произведения, к настоящим гондорским ритонам, по счастью, имеющего малое отношение).
(Да, ставили его не так давно- лет тридцать лет назад, и почти сразу же, при событиях известных, разнесли почти начисто - причем уже под конец, безо всякой стратегической выгоды - просто боеприпасы остались... И кто просил его восстанавливать? Нет, пожалуйста, Фонтан - из руин, Университет - на окраину, в центре только биологи да психологи остались: первые тихие, вторые странные, но тоже неопасные. Лучше бы уж наоборот: Фонтан - куда-нибудь в поля, здание - Старого Универа - в приличный вид. А то наше новое - это Фонтан в архитектуре. И песок вместо воды...)
Между тем автобус наконец тронулся, и "друг назгулов" теперь уже с неподдельной печалью произнес:
Да, Фонтан вечером - это серьезно. В аэропорт мы прибыли заранее, но я решила раньше времени на назначенном месте - под табло - не появляться, а, выбрав удобную точку обзора (из-за ближайшей колонны) поглядеть, как собирается моя экспедиция. Начальству, между прочим, не только простительно, но и положено задерживаться. В означенной точке уже стояли, разговаривая, двое - высокий мрачный и Тот-кто-в-перчатках. Оба периодически поглядывали в сторону. Оба периодически поглядывали в сторону, где разворачивалась живописная сцена: Углука никак не могла распрощаться с толпой родственников. Дело было вовсе не в силе чувств: родичи пытались прибавить к ее трем сумкам еще одну, а девушка отчаянно отпиралась. Но вот она решительно направилась к дверям - ага, увидела свою вечно бледную подругу - и родичам удалось-таки впихнуть в третью сумку несколько свертков из четвертой... У дверей же, точнее за ними и за стеклянной стеной, можно было наблюдать картину не менее любопытную. Ко входу в аэропорт пробился, буквально распихивая такси и автобусы, довольно потрепанный "Хоббит" черного цвета, и, лихо развернувшись, остановился. Отважного водителя мне, к сожалению, не было видно: заднее стекло, помимо знака "За рулем - инвалид", украшала черная занавеска. Зато пассажир скоро показался: из правой дверцы выбралась Данэ, достала из багажника две сумки, подошла к водительской двери, чуть приоткрытой. Сказав, видимо, несколько слов водителю, она принялась ее закрывать, да только странновато: уж очень медленно и носом чуть не к ручке наклонившись... Нет, одно из двух: либо у меня видения от недосыпа, либо она опять кому-то руки целует! Неведомый инвалид среагировал молниеносно: дверь захлопнулась, едва не прищемив Данэ нос, и "Хоббит" умчался со стоянки аэропорта со скоростью, для этой модели вообще-то невозможной. Данэ это смутило мало. Она поправила прическу, водрузила сумку на плечо и, решительно взявшись за другую, направилась к дверям. Уже в зале, на виду у всей темной компании, к ней наперерез кинулся неизвестно откуда взявшийся Сэлкор - не иначе как тож за колонной караулил, зараза! - и, схватив одну из сумок, впереди Данэ понесся к остальным.
( Впрочем, ругательство ли это для Сэлкора?) С двух сторон тут же раздалось дружеское шипение: "Ревнуешшь?" Дабы прекратить дальнейшие безобразия (с любой стороны), я решила, что настало время направиться к своим подчиненным. Да и вообще, Девятеро Одного не ждут. Даже если он - начальник экспедиции. Мои спутники перетащили багаж и поспешили удалиться. Впрочем, Хэндар успел обменяться удивленными взглядами со светловолосым (Ага, тот самый. Почвовед. И про темных эльфов знает, но не все.), а "друг назгулов" жизнерадостно выдал:
Хэндар влепил ему легкую затрещину и за руку потащил к выходу. Почти одновременно со мной к компании присоединился лютнист, чуть не перелетев через один из моих - точнее, экспедиционных - узлов (не иначе как охвачен вдохновением). Его провожал внушительного вида дед с окладистой бородой, вовремя поймавший задумчивого внука за шиворот. Затем он стряхнул с него воображаемую пыль, застегнул верхнюю пуговицу куртки, подкрутил пару колков на выглядывающей из рюкзака лютне и со словами "Ну давай..." хлопнул его по плечу и удалился. Парень, удержавшись на ногах, вздохнул с явным облегчением и загадочно улыбнулся девушкам. (Я злобно глянула на Сэлкора. Он улыбнулся гораздо более бледно, зато слегка поклонился. Похоже, не совсем безнадежен. Ну да в поле разберемся...) Наконец. Появилась последняя участница - та загадочная девица их фундаментальных медиков - в полном молчании (вместо приветствия - тот же легкий поклон). Тронув Данэ за плечо, она передала ей небольшую бутыль непрозрачного стекла. Та со словами "Ты сделала это... Благодарю" некоторое время подержала сосуд перед глазами, затем старательно упаковала в сумку и решительно скомандовала: "На посадку!" "На посадку" - подтвердила я (кто здесь начальник?!). До самого взлета я только тем и занималась, что пересчитывала багаж и своих спутников, мало замечая все прочее. Полет поначалу доставил мне мало удовольствия: моторы гудели над ухом, пилот считал нужным резко менять высоту каждые две-три минуты, а усевшийся рядом мужик, видимо шахтер-вахтовик, направлявшийся в Серые Горы, пытался рассказать мне, как они весной напились на День Воссоединения с Восточным Гондором... Вскоре он уснул, и это сильно облегчило мне жизнь. Тем временем под крылом блеснул Андуин, мелькнули неопознанные горы, потом все затянуло облаками - впрочем, не без просветов. "Он летал в тишине" - довольно громко сказала Данэ на ухо мрачному (они сидели прямо передо мной). Тот неопределенно пожал плечами - это можно было принять и за "Да , летал..." и за "Да, летал, и - что?". Углука немедленно достала из одной из сумок некий внушительный фолиант и уткнулась в него. Лютнист тихонько барабанил пальцами по спинке переднего сидения. "Мы тоже летим - хоть как-то и хоть куда-то", - заключила я и разрешила себе до самой посадки не думать ни о чем, кроме пейзажей за окном - по-другому все равно не получалось. В полете трудно не только делать что-либо, но даже думать. Остается вглядываться в мелькание картин за окном. Отсюда, с высоты, да еще в просветах между облаками так легко не заметить на земле следы деятельности людей... Будто и не было их - шумных и вздорных, оснащающих города электричеством и украшающих окраины заводами... Еще немного, и вместо однообразного грохота моторов услышишь переливчатый свист воздуха, рассекаемого черными крыльями... Почувствуешь, как встречный ветер становится холоднее - приближается Север... Увидишь внизу еще первозданно-прекрасную Арту, еще почти чуждую Боли, и не успевшую обрасти Памятью, увидишь на гребне горизонта крылатый силуэт - и отвлечешься на секунду от своей Боли и своей Памяти, потому что в дороге - какая же Боль? Какая Память? - Прошлое уже отлетело на своих черных крыльях, будущее не наступило, а ты паришь между Землей и Небом словно в первый день творения и слышишь музыку, и губы сами шепчут певучее слово - Айнулиндале... |
| Новости | Кабинет | Каминный зал | Эсгарот | Палантир | Онтомолвище | Архивы | Пончик | Подшивка | Форум | Гостевая книга | Карта сайта | Кто есть кто | Поиск | Одинокая Башня | Кольцо | In Memoriam |
|
|
 | ||
|
Свежие отзывы
|
Хранители Каминного Зала |
