Не будь в нас программы подчинения символам, чего ради толпа слушалась бы нескольких распорядителей, надевших себе на руку повязку, или внимала речам тех, кто взобрался на возвышение?
     И чтобы организовать и повести куда-то толпу, нужен символ - флаг, знамя.
     Мораль учит: "не сотвори себе кумира", т. е. она не рекомендует ослеплять себя воздействием символов. Разум тоже не рекомендует нам слепо подчиняться символам, и, глядя со стороны на шествия с флагами сторонников чего-то, что нам чуждо или безразлично, мы остаемся спокойными.

     Но если в опасности что-то дорогое нам, мы бросаемся защищать его символ, забыв все предостережения рассудка.
     Люди в самом прямом смысле готовы идти за символом в огонь и в воду, погибать, не рассуждая и не задумываясь. Лишь бы угроза исходила от других людей.
     Под знаменами идут на врага, свергают власть, но никто не ходит под знаменами бороться с наводнением, засухой, пожаром или саранчой.

     Но у программы показа зубов есть еще два куда более мягких варианта.
     Первый - заискивающая улыбка. Так улыбается человек, вступая в контакт с тем, кого он побаивается.
     Второй - это широкая улыбка. Так улыбается другому спокойный, уверенный в себе человек. В сущности, он тоже показывает вам, что вооружен и готов за себя постоять и в вашем снисхождении не нуждается.
     Но эта форма демонстрации настолько мягкая, что не только не вызывает у вас страха, а, напротив, действует приветливо и умиротворяюще.
     Давно замечено: когда путешественник из страны с тоталитарным режимом посещает страну, где люди чувствуют себя свободно, его поначалу удивляет, почему это они все время улыбаются друг другу и ему.
     Путешественник, привыкший к отсутствию улыбок или к заискивающей улыбке, обычной при тоталитарном режиме, в первые дни думает, что от него чего-то хотят.

     Вы замечали, наверное, не раз, как склонный к авторитарности начальник, видя в зале совещания улыбающихся друг другу подчиненных, приходит в волнение и требует прекратить улыбаться.
     Ларчик открывается просто: во-первых, начальник привык, что ему при встрече сотрудники улыбаются иной улыбкой - заискивающей.
     Во-вторых, когда начальник подсознательно ощущает, что среди подчиненных есть люди, чувствующие себя свободно, он настораживается: "Свободны от кого? От начальника? Не боятся? Значит, не уважают?"

     У подчиненной особи по отношению к доминанту есть программа, дающая четыре варианта ощущений.
     Самый резкий из них - безысходная ненависть.
     Следующий вариант - чистый страх. С такими ощущениями жить очень тяжело.
     Многое меняется при третьем варианте: особь принимает поведение доминанта как должное и быстро, без всплеска эмоций, выдает точно отмеренную дозу умиротворяющего поведения.

     А четвертый вариант вообще поразительный.
     Из-за неосознаваемого страха перед доминантом особь по своей инициативе проявляет к нему все существующие формы умиротворения и подчинения.
     А добровольное выражение такого поведения - это не что иное, как любовь. Любовь к доминанту может быть невероятно сильной и ослепляющей, т. е. скрывающей его недостатки и преувеличивающей его достоинства.
     Вспомните, как любит вас ваша собака.
     У каждого из нас эмоциональный отклик на превосходящих нас людей принимает один из этих вариантов.
     Весь набор чувств может вызвать один и тот же человек (это, конечно, очень тяжелый случай).

     Если же вы ненавидите всех, кто чем-то выше вас - старшеклассников, учителей, артистов, ученых, писателей, отца родного, в вашей инстинктивной программе что-то сместилось.
     Бывает и обратное: человек перед всеми, кто доминирует над ним или мог бы доминировать - продавцами, кассирами, официантами, людьми в форме,- ведет себя заискивающе, а всех начальников без разбору любит.
     Второму человеку жить все же легче, чем первому.

     Я думаю, что вы, читатель, теперь сами можете разгадать страшную по последствиям загадку "почему тиранов любят".
     Тирания создает атмосферу страха. Человеку тяжело жить в постоянном страхе перед доминантом. И от того, что его не видишь, не знаешь, чем он сейчас занят ("а вдруг мной?"), страх только увеличивается.
     Настоящие тираны это интуитивно понимают и заполняют свои владения преувеличенными изображениями своей персоны: "видишь, я - всюду, стою и смотрю на тебя".
     Чем может помочь инстинктивная программа человеку в этом безвыходном положении?
     Только одним: переключиться на вариант любви к длительно и постоянно внушающему страх доминанту.
     Сразу жить становится легче, жить становится веселее. Теперь уж чем сильнее любовь, тем глуше страх. Конечно, среди "любящих" тирана много таких, кто просто притворяется.
     Но речь о других, о феномене искренней любви, и такой сильной, что когда тиран велит казнить человека (ни за что, просто подвернулся) - тот умирает с криком: "Да здравствует тиран!"

     Я не шутил, когда написал, что стадо предков человека не было обществом несчастных: иерархические программы устроены так, что жить в нем было можно, а "всем довольные" встречались не только среди иерархов.
     К тому же жизнь смягчалась не имеющими отношения к иерархии альтруистическими программами.

(Продолжение)