***
Роман Лейбов после того как с похмелья пропустил свои лекции, произнеся историческую фразу: ⌠Я с удовольствием командовал бы собственным расcтрелом■,- попал на кафедру, где на него наехала Люба. Смысл ее инвектив состоял в следующем:
- Ну хорошо, ну можно пить, но нельзя же пить со студентами. Вот мы в наше время себе такого не позволяли... Ну, то-есть пили, конечно, и со студентами, как все нормальные люди, но ведь не напивались же...
На что Роман мысленно продолжил:
- Ну, трахались, конечно, как все нормальные люди, но ведь не кончали...
***
Как-то раз Саня Данилевский беседовал с Ирочкой Аврамец.
- Представляешь, я тут видел видеокассету с порнухой андрогинов. И на обложке они там изображены.
- Ну? - с простодушным неподдельным интересом Ирочка.
- Ну так у них, представляешь, есть и то и это...
- Ну да...- представляет себе Ирочка.
- Ну так ты представляешь, если двое таких всем этим соединяться.
Ирочка начинает вертеть так и сяк руки, пытаясь это представить, вполне поглощенная этим занятием.
- Так слушай дальше, а что если они сразу одновременно по всем четырем точкам кончат...
- Но так же и душа может отлететь...- мечтательно-печально Ирочка.
- А не жалей ты таких! - небрежно машет рукой Данилевский.
***
Как-то раз Роман Лейбов пил водку ⌠Распутин■. Он вспоминает, что наутро у него было полное ощущение, что у него две головы - одна на месте, а другая в районе желудка. Что и говорить, ⌠изобр▓ажен дважды■.
***
Однажды Р. среди бела дня напился с Ицковичем. Жена его пытается попасть к себе домой и никак не может, потому что ключ вставлен в замок с той стороны. Она стучит, звонит - никто не открывает. Наконец ей как-то удается пропихнуть ключ и она входит в квартиру. Р. от трупа ничем не отличается. В другой же комнате на диване лежит Ицкович и пристально на нее смотрит своими грустными еврейскими глазами.
- Ицкович! - в недоумении восклицает Светка, - Ты почему мне не открывал?
- А я голый! - заявляет Ицкович и в доказательство сбрасывает с себя одеяло.
***
Как-то раз Митечка Калугин тихо почивал с похмелья в женской, как водится, комнате на Пяльсони. После робкого стука в дверь в комнату заглядывает опрятная эстонская девушка с бутылкой фанты в руке и спрашивает:
- Нет ли у вас открывашки?
- Есть у меня здесь одна маленькая открывашечка! - был ей ответом звериный рык Митеньки, мгновенно вскакивающего и сбрасывающего с себя одеяло.
***
Тина Раттас говорит своему несчастному мужу, Вадику:
- Послушай, у меня так кожа сохнет*, купил бы ты мне какого-нибудь крема.
- А ты не пей, Тиночка, хотя бы дня три.**
*Примечание Долгова: действительно, алкоголь очень сушит кожу.
**Комментарий Раттас: ⌠А как?!.■
***
Одна из многих сильных вещей, которые мне удаются, - это искусство зачина, в частности, зачина литературного. Если бы я творила в эпоху ⌠золотого века■ русской литературы, это я бы написала ⌠Все счастливые семьи...■ и ⌠Как ни старались люди...■ Первой фразой моей статьи о Дереке Джармене (дальше которой она не пошла) была: ⌠Что мне в них нравится, это то, что они честно умирают от СПИДа...■ На этот зачин очень обиделся Берштейн, заявив: ⌠Тебе это все игрушки, а мы под этим ходим...■ А вот Роб, напротив, сказал: ⌠Ну что ты, это же понятно - литература...■ Вот чем отличается модернист от постмодерниста.
Зачин, очевидно, сопоставим с эпиграфом или посвящением - не по своей функции, а, скорее, по первому подъему интонации. Мое эссе о сне и Борхесе начиналось с ⌠Поколению мальчиков и девочек, учившихся кончать под ⌠Битлз■.
***
А, впрочем, что эпиграф... Просто фраза - mot. Вот, например: ⌠Как ты понимаешь, с ним я не испытываю никакого удовольствия кроме оргазма.■
***
Очень старая мулька. Один мой мимолетный приятель, с которым мы пили с горя после проваливания во ВГИК на ВДНХ, рассказывал, что как-то раз они шли с другом по той же ВДНХ и увидели на скамеечке лежащую бабульку. Она мотала головой из стороны в сторону и тихо постанывала. Они подошли:
- Бабушка, Вам плохо?
- Ребяты, мне - хорошо! - был ответ.
***
Первого января 1996 года Костик Боговский, приняв изрядную дозу, сел за руль автомобиля, решив, что он будет крайне осмотрителен и осторожен и тогда, конечно же полиция ничего не заметит. Он аккуратно въехал в таллиннский карьер и не торопясь осторожно вел машину до первого же полицейского. ⌠Ну почему он меня остановил? Я же ехал так медленно...■ - недоумевал Боговский до тех пор, пока не выяснилось, что он вел машину по левой полосе. Очевидно, сказались какие-то оттдаленные английские корни.
***
Первого января 1996 года мы с Долговым вышли из дому с неясными целями. По пути к трамвайной остановке Bussi Jaam нам попался навстречу исключительно воодушевленный молодой эст с девушкой. Он в ажиотации пожал нам руки, пожелав ⌠Head uut aastat!■, после чего указал на близвозвышающийся сугроб, где явственно наблюдалась не очень глубокая овальная впадина. ⌠Это моя голова!■- радостно сообщил он и прибавил: ⌠Вчера!■ Мы с Долговым, скорчившись в пароксизмах хохота, еле добрались до остановки. Позже Долгов сожалел (Esprit de l▓escalier), что он не потребовал подтверждений в виде идентификации выемки с предъявленной головой.
***
Рассказывают, что ЮрМих, прогуливаясь мимо своего дома на тогда еще Бурденко и видя в своем окне свет, любил приговаривать: ⌠А Лотман все работает...■ Гораздо позже, проходя ночью мимо долговского дома и завидев маленький свет над кухонным рабочим столом, Илон говорил Степанищевой: ⌠А Мельникова все работает...■ Но это уже ничего не означало...
***
Как-то раз, собравшись у Долгова, послали Сана за шампанским. Он поколебался и вышел. Я с Илоном порассуждала о методе, о возможности вербального описания музыки, после чего Илон, забеспокоившись, что Сана долго нет, сказал: ⌠Черт! Ведь он тормоз, он небось пошел в Anne, надо было объяснить ему, что надо идти в наш ближайший.■ ⌠Да, я тормоз, объясните мне куда идти,■ - раздался голос из прихожей.
***
Звонок в долговскую дверь. Я открываю - Сан: ⌠Простите, а Илона у вас нет?■ Я говорю: ⌠Нет. Да и кажется, он уехал. А Вы заходили к нему на квартиру?■ ⌠Да нет. Сюда же ближе...■
***
Ребенок Арсений очень полюбил Денкса: ⌠Денкс такой хороший, такой хороший - он меньше всех пьет!..■ Любовь слепа...
***
Illegard
Долгов, изрядно приняв, легкими стопами направляется из сортира обратно в зал. Навстречу ему попадается некий чувак, симпатичный, обаяшка, улыбается, двусмысленно (или недвусмысленно) подмигивает - кокетничает, - и решительной изящной походкой направляется прямо к Долгову. Долгов ласково и примирительно улыбаясь в смысле: ⌠Ну ладно, парень, я все понимаю, я и сам бы сам с собою не прочь, но...■,- пытается обойти его слева. Тот, улыбаясь еще примирительней (по нарастающей) тем не менее решительно заступает ему дорогу. Долгов, польщенно, но непреклонно пытается обойти его справа. Тот, очевидно решив не уступать и свое получить, делает шаг в ту же сторону. ⌠Приятный такой - только не пропускает■, - проносится мысль у Долгова и носится до тех пор, пока он не понимет, что перед ним зеркало.
***
Долгова полюбил в остальном исключительно свирепый пекинес Фрайманов. Долгова взасос целовала Варютка - ирландский сеттер Тарасенко, так что ее даже (разумеется не Тарасенко) в прочей дамской компании пришлось обвинить в мужелюбии, а мне на следующее утро, как вы уже догадываетесь - первого января 1996 года,- когда мы выползли на кухню поутру (14 p.m.), и Долгов вдруг сказал, задумчиво глядя в окно: ⌠Ой, собаки...■, не оставалось ничего другого, кроме как молча погрозить ему кулаком. Долгова в переизбытке нежных чувств извалял на земле неприступный сторожевой пес его фирменного начальника, за что он (Долгов) получил компенсацию в 100 баксов. Ребенок Арсений: ⌠Посмотрите, как он нравится собаке!.."
***
Про Марка Фраймана рассказывают, что как-то раз возвращаясь от очередной своей жабы, он в состоянии сильнейшей алкогольной интоксикации, с трудом подобрав ключ к двери собственнного дома, обнаружил в прихожей встречающей любимицу всей семьи Лединьку - иными словами того самого пекинеса. ⌠Ой, Лединька!..■- наклонился (наивный!) ее Марк погладить... И тут естество (и нутро) его не выдержали... Животные, живущие с людьми...
***
Ирочка Аврамец растолстела, т.е. к своим 25-ти кг прибавила еще три. И вот моет она дома пол, как водится на карачках, и чувствует, что что-то ей мешает. Это была грудь!*
*Прим. Долгова: То-то я смотрю, что Мельникова для мытья полов все больше шваброй пользуется.
***
Ирочка Аврамец пошла в киноклуб, предварительно забыв дома очки и взяв с собой Юрочку, потому что ну где же его оставишь, ведь Сильви-то уж точно не проследит за ребенком. Как сейчас помню - давали ZOO Гринуэя. Сели мы исключительно удачно - по середке. Там как раз английский текст контаминировался с эстонским переводом, в результате давая язык смешанной угро-саксонской группы, которым я, к моему величайшемй сожалению, не владею. Ирочка, как оказалось, тоже, но она еще и очки забыла. И вот Ирочка периодически наклоняется к Юрочке и говорит: ⌠Юрочка, хоть бы ты мне рассказал, что там происходит. Я мало того, что ничего не понимаю из того, что слышу, я еще и почти ничего и не вижу...■
***
У музыки нет границ - рамок. Кожа и дальше не очень надежное прикрытие. Даже глухие слышат музыку - телом. Может быть только стены... И те не надежны - соседи наезжают. А архетиктура, напротив, создает границы-рамки для нашего тела. Она больше, чем мы, мы должны одеть ее на себя. Архитектура - не стены, те проницаемы, архитектура - данность пространства, абсолютно неизбежная для того, кто там очутился. Мы включаемся в нее, как муха в янтарь. А тепреь - садизм оперного театра: человека помещают в архитектуру и пронзают музыкой.
Все сказанное - относительно, к примеру, - орган в церкви.
***
Как-то раз Женюрка Берштейн решил бросить курить на пару с Величкой. Вскоре после этого, застав Величко у меня в кабинете смолящим напропалую, хорошо еще только табак, Женюрка произнес сакраментальную фразу: ⌠По-моему, это крайне необдуманное решение■.
***
Берштейн после нескольких лет, проведенных в Америке, решил-таки приехать в Россию, намереваясь при этом предаться, как говаривал Безродный, одному из самых утонченных пороков - пианства. Приехал. И говорит: ⌠Не могу■. Мы его спрашиваем:
-Что, - не нравится?
- Нет, очень нравится, просто голова болит.
Роман Григорьевич посмотрел на него с крайним сочувствием, но обратился при этом почему-то ко мне:
- Потерпеть не может...