Шаги в темноте

До пролога

"...Запад есть Запад, Восток есть Восток, И вместе им... " Р.Киплинг

     Здесь - несколько слов о возникновении персонажа, нежданно-негаданно "свалившегося" в игру вне ее основного сюжета с одной лишь крупной оговоркой - не встревать в главные сюжетные линии (которую, т.е. оговорку, сделали не мастера - всех им благ за понимание и терпение - а я сама сразу это пообещала). Я вообще не собиралась ехать в Саратов, в эти дни в Самаре намечалась другая игра, но слишком уж заманчивой показалась идея - отыграть моего не существовавшего в природе брата.
     История эта началась еще до "Сильма", когда продумывалась легенда нашей маленькой команды из 5 эльфов Дома Финарфина - рода Тэлеприон Эйтель (Серебряного Источника), присягнувшего еще в Валиноре славному Атарастэ. Наш род пошел в Белерианд в надежде не столько поиметь злосчастные каменюки, сколько отыскать брата и дядю (брата - мне, дядю - соответственно, моим четверым племянникам). Насчет "Сильма" здесь высказываться не буду, отмечу лишь, что для меня далеко не все там было плохо. Итак, моя Морглориэн искала брата. Что с ним случилось? А что порой случалось с эльфами, жившими у Куйвиэнэн до падения Утумно? А позже, когда твари расползлись кругом? Так что род ушел на Запад в дни отрочества Морглориэн, а ее старший брат остался где-то далеко на востоке (если вообще остался).
      Итак ...

Пролог
(Шаг первый, доигровой)

"...Мокрым речным песком, Словно по облакам, Через весь мир пешком Держим мы путь в закат..." (из известной песни, каюсь, неизвестного мне автора)

     Эринрэнвэ или просто Рэнвэ, одинокий странник, квендо с востока шел из Оссирианда по указанному лаиквенди пути в потаенное королевство Дориат, где, быть может, ему удастся узнать что-нибудь о судьбе своей семьи. В прошлом остались недоумение и горечь утраты, когда он, долгие годы искавший свой род у берегов Куйвиэнэн, узнал, что весь Тэлеприон Эйтель покинул родные берега, уйдя вслед за Финвэ на далекий запад, туда, куда призывал их великий всадник - вала Ороме. Да, он знал, что родичи уже собирались отправиться туда, когда Рэнвэ захотел в последний раз обойти знакомые места, где прошло его детство. Сестра увязалась следом - милый подросток, как откажешь своей любимице. Вместе пошли по заповедным тропам, на дорогие сердцу поляны. И на одной из них повстречали нечто, чему Рэнвэ не мог дать даже описания - тьма и ужас. Сестру он оттолкнул, крикнул: "Беги!", но и сам через секунду бросился прочь, не в силах вынести невидимой злобы...
     Много позже он узнал, что сестре посчастливилось вернуться домой. Сам же он, оглушенный и ослепленный страхом, долго блуждал в неведомых местах и опоздал к отходу рода. Ему говорили, что родные долго искали его по всей округе, но, не найдя никаких следов, решили, что он уже не найдется и судьба его страшна. Одна сестра не верила в гибель брата и повторяла, что вернется, когда вырастет, и отыщет его. Рэнвэ бросился было вдогонку, но вскоре понял, что идти ему в одиночку придется, пожалуй, до самого того Запада. Не имея поддержки, не зная нужной дороги, плутая по чужим местам, он в конце концов вернулся обратно и стал жить вместе с прочими, теми, кто не пошел искать далекий Свет.
     Прошли бессчетные годы. Наконец запад осветился, и на небо выплыло новое серебристое светило, имени которому еще не было у квэнди. А вскоре за ним поднялось и второе - огненное. Появились и новые жители, похожие на квэнди внешне, но слабее их и, как позже выяснилось, отнюдь не вечноживущие. И наконец, еще через многие годы, до берегов Куйвиэнэн дошел слух, что с далекого Запада, из прекрасных земель, где горит негасимый свет, вернулась часть квэнди, некогда туда ушедших. И Рэнвэ решился. Он уже был не тем юношей, который некогда повернул назад, убоявшись далекой неизвестной дороги. Теперь - или он действительно узнает что-либо о своем роде (а еще лучше - воссоединится с ним), или - будь что будет. Главное - кончится наконец щемящая неизвестность.
     Первый шаг был сделан. Рэнвэ встал на тропу, конца которой не видел, но до которого твердо решил дойти.

Дориат
(Шаг второй, начало)

"...И упало каменное слово На мою еще живую грудь..." А.Ахматова

     Дорога в потаенное королевство из Оссирианда оказалась не из легких. По счастью, сами орки на пути ни разу не повстречались, но их злобные унылые вопли часто нарушали тишину великих лесов. Величие и силу даже того малого, что осталось от прежних чар Мелиан, Рэнвэ испытал на себе, когда принял за ворота королевства нагромождение камней и поваленных стволов. Ему даже послышался чей-то оклик, но тщетно он пытался пройти сквозь бурелом. Тогда, выбрав самое высокое из деревьев, он взобрался на него, осмотрелся и увидел вдали конный отряд, пробиравшийся через лес. Квэнди! Они могут подсказать дорогу. А может быть, они и сами направляются туда? Двигаясь наперерез, Рэнвэ вышел на дорогу как раз когда по ней проезжали передние всадники. Увидев незнакомца, те придержали коней, и один из них властно и сурово потребовал ответить, кто возник перед ними, выйдя из темного леса. Рэнвэ назвался и хотел было спросить, куда ему идти дальше, но всадник, не слушая, тронул коня и поскакал. Прочие последовали за ним. Один из них, усмехаясь, обронил: "Странник, странствуй себе и впредь".
     Рэнвэ был удивлен и огорчен - он еще не видел, чтобы квэнди так относились друг к другу. Конечно, в Оссирианде ему говорили, что нолдоры - так называл себя народ, вернувшийся из Валинора - очень горды. Да, они обладают великими знаниями, которые открыли им сами валар, живущие там. Здешних квэнди они считают ниже себя, называют их темными и порой позволяют в их отношении и дерзости, и насмешки. Более того, ему говорили, что там, в священной земле они подняли мечи на других квэнди, родичей владык Дориата, и поэтому не могут вернуться назад. Рэнвэ узнал и многое другое - о могучем враге, о погасшем свете, о великих камнях, о страшной клятве... И о том, как пали одна за другой многие нолдорские твердыни. Тяжким бременем легли эти знания на его сердце. Там же ему удалось кое-что узнать и о своей семье. Лаиквэнди приютили у себя одного нолдо. Он был очень подавлен, почти ничего не говорил. Единственное, что удалось у него узнать - что Тэлеприон Эйтель разделились, сестра Рэнвэ действительно пришла в Белерианд, и с ней пошли ее племянники. Они шли с Третьим Домом нолдор - Домом Финарфина. Хотя сам глава Дома остался в Валиноре, этих нолдор вели его сыновья и дочь. И еще тот нолдо произнес слова, которые радостью отозвались в душе странника - что Третий Дом не пролил крови братьев-тэлери... Рэнвэ не стал долго размышлять, он последовал туда, куда поскакали высокомерные всадники. В том, что это нолдо, он уже не сомневался. Идти пришлось лишь пару минут. Кавалькада остановилась у больших ворот, до которых Рэнвэ не дошел какой-то сотни шагов. Он услышал, как приезжие называли себя, и ему стало неуютно - это были квэнди Дома Феанора, того самого, что по своей воле запятнал себя кровью. Они требовали пропустить их во дворец правителя Диора.
     Наконец ворота отворили, и отряд въехал на дворцовую площадь. Рэнвэ воспользовался замешательством и прошел следом, пока ворота оставались распахнутыми. Никто не обратил на него внимания, все следили за нолдорами, а те потребовали немедленно отвести их к правителю. Оказалось, это были посланники, требовавшие отдать им один из великих камней, владельцем которого волей судьбы оказался Диор Элухиль, король Дориата.
     Даже бродягу Рэнвэ задело то, каким тоном и в каких выражениях излагали нолдоры свою просьбу. К тому же они обращались к владыке, именуя его не иначе, как "человек", хотя все знали, что это не совсем так. Они даже осмелились усомниться в его правах на трон. Будь Рэнвэ на месте Диора, то, наверно, не сдержался бы и наговорил в ответ кучу колкостей, а потом велел бы убираться и забыть дорогу назад. Но Диор был государем, а не простым квэндо, и, слушая его ответ, Рэнвэ проникся глубоким уважением и, пожалуй, благоговением перед этим достойным королем.
     Когда высокомерные посланцы покинули дворец, все вздохнули с облегчением. Королева Нимлот объявила, что настало время праздника, и все могут от души веселиться. Рэнвэ начал понемногу осваиваться в новом месте, знакомиться с жителями. Он вспомнил, что у него осталось несколько хлебцев, приготовленных по древнему рецепту Тэлеприон Эйтель, и угостил им тех, кто оказался рядом. И как же ему было приятно, когда одна квендэ воскликнула: "Надо же, его пекут все так же, как в дни моего детства у Куйвиэнэн!". Она оказалась дочерью перворожденных и провела свои детство и отрочество в тех же местах, откуда пришел Рэнвэ. Он попросил ее сказать, не слышала ли она что-нибудь о квэнди, ушедших следом за Финвэ. И тогда она указала на дивной красоты деву и предложила обратиться к ней. "Это госпожа Галадриэль, дочь Финарфина, младшего сына Финвэ. Она может знать то, что нужно тебе".
     Рэнвэ поблагодарил за совет и направился было к Галадриэли, но она подошла к Нимлот и заговорила с ней. Пришлось подождать, любуясь детьми Диора - милыми проказниками Элуредом и Элурином, которые то начинали разжигать огонь в камине до небес, то деланно ссориться, выхватывая друг у друга кружку с молоком, то просто бегать и звонко смеяться. Матери то и дело приходилось отрываться от беседы и урезонивать юных Диорхини. Но еще больше поражала собой дочь Диора, маленькая Эльвинг. Ее игра и пение навсегда остались в душе у Рэнвэ и в будущем определили его выбор.
     Наконец Галадриэль на время осталась одна, и Рэнвэ, попросив указавшую не нее квэндэ представить его, подошел к прекрасной госпоже. Их беседа была недолгой. Галадриэль сказала, что род Тэлеприон Эйтель ей почти незнаком. Однако ей известно, что он действительно присягнул Третьему Дому и пришел в Белерианд под его знаменами. Кажется, его родственники в конце концов оказались в Нарготронде. Ей жаль, но эта крепость не так давно пала, а спасшихся из нее можно буквально пересчитать по пальцам. Возможно, кто-то из родичей Рэнвэ и уцелел, но где их теперь искать - неизвестно. Часть спасшихся ушла в Гавани, остальные рассеялись по всему Белерианду. Что ж, Рэнвэ оставалось лишь поблагодарить за невеселые вести и отойти прочь.
     Мысль о возможной гибели сестры и незнакомых, но заранее любимых племянников была невыносима. На время Рэнвэ словно выпал из происходящего. Да, он к кому-то подходил, что-то говорил, но события не удерживались в сознании. Кажется, он даже участвовал в инициации младенца, которому давали имя. Все казалось сном. Государь Диор и жена его Нимлот, сев вдвоем на широкий трон, не скрывая чувств и не приглушая речей, говорили о том, что будут они делать, если сыновья Феанора попробуют силой отнять у них камень. Отнять силой? Возможность новых потерь вывела Рэнвэ из оцепенения. Как? Снова кровь? Разве это возможно? Но ведь это уже было, и сама Галадриэль подтвердила это в разговоре с ним.
     Эта новая мысль еще не успела уложиться в сознании, когда в зал вбежал Гэрет, один из воинов Дориата, и, задыхаясь, прокричал о том, что за воротами собралось большое войско нолдоров и с ними сыновья Феанора. Воины обнажили мечи, Диор закричал, чтобы женщин и детей уводили в безопасное место. Нимлот бросилась разыскивать сыновей. Рэнвэ казалось, что кровь в нем остановилась. В ворота бешено забарабанили, требуя открыть их, потом чем-то ударили. Одна створка с треском повалилась наземь. Неужели это повторится? Нужно же что-то делать, остановить, образумить. Рэнвэ бросился было к воротам: "Торони! Братья! Стойте! Не надо! Уходите!" Меч, подаренный ему в Оссирианде и с которым он почти не умел обращаться, тяжело бил по ногам. Но обнажать его квэндо не собирался.
     ...Нолдоры были похожи на неудержимую лавину. Не обращая внимания на кричащего авари, они бросились прямо к трону. Рэнвэ не видел, кто и как зарубил короля, чей меч опустился на безоружную Нимлот, хотя смотрел на это. В голове у него словно ревели сотни труб, звон клинков превратился в бой литавр, крики были подобны взвизгам флейты, стоны - высоким нервным всхлипываниям скрипок. Жуткая музыка боя стихла лишь тогда, когда среди наступившей в зале тишины раздался вопль: "Где мои братья?!" Кричал один из сыновей Феанора, кажется, тот, кого дориатцы звали Маэдросом.
     Только тогда Рэнвэ совершенно отчетливо увидел все, что сталось с королем, королевой и самим королевством. Диор и Нимлот были мертвы, убиты были и их стражники. Слезы - вот все, что осталось Рэнвэ. Единственное, что он еще мог сделать - накрыть плащом одного из павших воинов и проследить, чтобы нолдоры не допустили еще одного преступления - не "забыли" похоронить павших. Отныне он ожидал от них всего.
     Рядом женщина-нолдо обвиняла сыновей Феанора в их проступке. Братья, еще не остывшие от боя, объятые горечью утраты (трое из них пали в том бою), чуть было не совершили нового убийства, заставляя ее замолчать. Но все же отступили, пожелав лишь, чтобы она убиралась подальше. Тут же стало известно еще об одном страшном деянии. Слуга одного из убитых братьев признался, что вместе с другими слугами отвез захваченных ими сыновей Диора глубоко в лес и там бросил их в одиночестве. Никакие приказы и угрозы не заставили его указать то место.
     К этому моменту все погибшие уже были похоронены, и Рэнвэ решил, что более ему здесь делать нечего. Все живые синдары уже покинули разоренное королевство, а оставаться вместе с убийцами тех, кого он успел полюбить, не было никакого желания. Под крики Маэдраса "Всем искать сыновей Диора!" Рэнвэ покинул дворец. Остановившись в разбитых воротах, он оглянулся. Гордые лица нолдоров в свете пламени казались хищными и жестокими. "Проклинаю вас! Больше мы не братья!" Слова сорвались словно сами собой. Шаг, еще шаг. Дальше, дальше от этого места. Безотчетная слепая надежда охватила Рэнвэ. Он ведь опять в лесу, может, где-то здесь блуждают Диорхини, дети Диора. "Элуред, Элурин!" В ответ - мертвая тишина...
     Рэнвэ шел на запад, не зная, куда приведет его этот новый путь.

Гавани
(Шаг третий)

"...Ле наллон си ди'нгурутос, А тиро нин ..." "...Укрепляйся, мужество, Сталью... Чтоб земля суровая Кровью истекла, Чтобы юность новая Из костей взошла..." Э.Багрицкий

      Темнота. Она за спиной, она впереди, она в душе и на сердце. Это не могло продолжаться вечно. Если нельзя разогнать ее внутри, то можно хотя бы отбросить цепкую мглу, окружающую со всех сторон. Минута - и в руке уже пылает факел. Это был необдуманный шаг. Однако, как оказалось, единственно верный. Рэнвэ заметили. Вначале он услышал чьи-то шаги. Наплевать, надоело ползать по кустам и хорониться в колючках. В конце концов, он уже дошел до того состояния, когда кажется лучше сложить голову, чем выдерживать все новые удары судьбы. Однако, полагаясь на зрение, он погасил факел - пусть враги сперва поищут его, спокойно стоящего в зарослях и впервые обнажившего холодно отсвечивающую под звездами сталь. Звезды, они здесь были огромны и так близки, и среди них так ясно просматривался высокий Путь, о котором говорили, что будто бы по нему уходят фэа квэнди, если что-то случится с их роа.
     Рэнвэ ждал, но вместо сиплого гарканья орков его окликнули настороженным шепотом на синдарине. Стоит ли говорить, сколь велика была его радость, когда он узнал, что догнал беженцев из Дориата, среди которых были и госпожа Эльвинг, и Гэрет, и Анориэль с младенцем, на инициации которого Рэнвэ побывал. Все они пробирались в Гавани под покровительство и защиту владыки Кирдана. Дорога была тяжела и опасна. Вскоре после встречи с Рэнвэ к беглецам хотели присоединиться некие нолдо из числа не то слуг, не то родичей сыновей Феанора. Услышав о нолдорах, Гэрет бросился было на них, но его удержали, а пришельцам сказали, что лишь Кирдан волен или принять их, или отправить обратно. Здесь, в дороге Рэнвэ не решился открыть спасшимся синдарам жестокой участи сыновей Диора, тем более что тогда Гэрет уже наверняка бы зарубил кого-нибудь из нолдоров, а кому нужна эта лишняя кровь. Рэнвэ проклял убийц, но не собирался мстить им подобным же образом, пусть даже не своей рукой.
     В Гаванях все были встречены с большой теплотой и вниманием. Всем нашлось место, даже тем нолдо, которых так хотел зарубить Гэрет. Кирдан сам говорил с ними и оставил их в своих владениях. Про братьев Диорхини никто ничего не знал. Рэнвэ в конце концов открылся - не Эльвинг или кому-то из ее приближенных, а одной синдэ, которую посчитал наиболее мудрой из прочих. Она ужаснулась услышанному и просила его не открывать страшной новости госпоже - уж лучше пусть остается в неведении. Однако через несколько дней в Гавани пришла еще одна спасшаяся из Дориата дева, которая молчать не стала.
     Эльвинг стойко приняла еще и этот удар. Ее лицо, озаренное светом великого камня, казалось самым прекрасным и совершенным из всего, что видел Рэнвэ в своей жизни. Да, она унесла Сильмарил из Дориата, она, младшая из детей. Именно ей был он передан, по-видимому, незадолго перед нападением на королевство. Теперь Рэнвэ вспомнил, что не видел камня на Диоре ни во время битвы, ни до нее. Значит, король предчувствовал свою гибель и заранее выбрал того, кого посчитал способным сохранить драгоценность. И Эльвинг, маленькая госпожа, превратилась в достойную наследницу своего отца.
     Время в Гаванях проходило не так, как некогда в потаенном королевстве. Здесь не было пиров и празднеств, сюда собиралась боль всего Белерианда - нолдо из разоренных крепостей, люди из сожженных селений, все, потерявшие кров, родных и, порой, саму надежду на лучшее. И сюда же через несколько лет дошли те, кто уцелел в дни падения Гондолина. Весть о его разгроме была для самых осведомленных гораздо страшнее известия о гибели Дориата.
     Теперь для Врага путь к Гаваням оказывался открыт. Оставалось лишь гадать, почему он все еще не пришел штурмовать этот последний оплот. И ужасный ответ напрашивался у все большего числа как квэнди, так и людей - сыновья Феанора. Враг ждал, что они, узнав, где находится камень, опять пойдут за ним туда, где его взять легче, чем вынуть из железной короны в Ангбанде. И опять польется кровь, и квэнди окончательно уничтожат друг друга. Однако мало кто осмеливался высказать эту мысль.
     Люди и квэнди были подавлены новым известием. Туор страдал от ран, полученных еще в битве при отходе из крепости. Всех охватила глубокая тоска. Из тягостного оцепенения их вывела песня, которую запела Ломиэль. В песне каждому, кто грустен, предлагалось нарисовать барашка. И каждый вдруг представил себе этого барашка - маленького и трогательного, с большими глазами, доверчиво тянущегося к его рукам. И тепло просочилось в сердце, на лицах появились улыбки, а теснящая душу тоска отступила, вновь давая место надежде. После гибели владыки Тургона, правителя Гондолина, уцелевшие нолдоры в Гаванях стали готовиться к коронации Гил-Галада, сына Фингона, признав его своим законным господином.
     Не было на этой церемонии пышных здравиц, мало кто из родных мог обратиться к новому королю с приветствием - род Финвэ не столько рос, сколько уменьшался, и повинен в этом был не только Враг. Поэтому над круговой чашей Гил-Галад не произнес пламенной речи о новых битвах и возвращении утраченных твердынь. Он лишь просил о прощении для сыновей Феанора, погибших в Дориате, исполняя данную некогда клятву. Над той чашей многое было сказано - вспоминали всех погибших, говорили о судьбах мира, указывали на то, что лишь единство квэнди способно противостоять наступающей тьме, и, наконец, о великой надежде, что не должна угаснуть в живущих под высоким звездным небом.
     Все это время, с самого своего появления в Гаванях, Рэнвэ в любую свободную минуту уходил на морской берег. Там, светились ли волны изумрудными переливами или хмуро обрушивали на камни свои серые громады в обрывках пенной кудели, он мог простаивать целыми днями. Иногда в море уходил корабль, и квэндо провожал его взглядом даже тогда, когда тот совершенно скрывался в дымке у горизонта.
     Как ему, раз и навсегда влюбившемуся в этот простор, хотелось так же плыть - все равно куда, лишь бы слиться с этим чудом, дышать его воздухом, петь и смеяться. Но он уже принял решение. Принял его в тот момент, когда увидел вновь Эльвинг с Сильмарилом на груди. Он не позволит погубить и ее, он больше не хочет оплакивать потери - он их просто не допустит, покуда жив сам. И плыть на корабле он согласится только если госпожа тоже будет там.
     Тем временем в Гаванях подрастал Эарендиль, сын Туора и Идриль, внук владыки Тургона. Он стал высоким красивым юношей, пожалуй, ничуть не уступавшим и в знаниях, и в обращении самим принцам нолдоров, а их Рэнвэ удалось увидеть немало - и сыновей Феанора, и Гил-Галада, и Келебримбора, сына Куруфина. Поэтому слух о том, что его все чаще видят вместе с госпожой Эльвинг, был вполне объясним. И никто не удивился чрезмерно тому, что однажды было объявлено о помолвке между ними.
     Вскоре прошла и свадьба. Именно прошла, поскольку, как и коронация Гил-Галада, она хоть и сопровождалась пиром и пением менестрелей, но не было в ней того веселья, какое бывает обычно на подобных праздниках. Не до танцев и забав было собравшимся на этой церемонии квэнди и людям. Лишь немногие присутствовавшие там действительно прозрели в заключаемом союзе грядущее спасение. Вскоре появились на свет их сыновья - близнецы, нареченные Элросом и Элрондом. Родители же Эарендила тихо и незаметно для многих однажды уплыли из Гаваней и уже не вернулись обратно.
     И пробил час. Кто и когда открыл оставшимся сыновьям Феанора, где скрывается камень их чаяний - не столь важно. Главное - они узнали об этом. И в Гавани пришло их посольство - не менее дерзкое, чем некогда в Дориат. Послы вновь, теперь уже у Эльвинг, потребовали отдать им изделие рук их отца. Однако госпожа отвечала, что не вправе распоряжаться этой вещью. Лишь ее муж Эарендиль мог, по ее словам, распорядиться судьбой великого камня. Сама же она без согласия мужа не отдаст его никому, даже самим сыновьям Феанора, буде они явятся к ней. Послы ушли, успев сказать несколько фраз, полных скрытых, но страшных угроз.
     Одна из синдар, спасшаяся прежде и долго не желавшая окончательно поверить в свершившееся тогда, была потрясена. Она словно заново переживала тот кошмар и опять не хотела верить в то, что могло произойти вновь. Она считала, что после всего случившегося эти нолдо должны опомниться, они, мол, изменились и уже не совершат ничего подобного. Однако мало кто думал так же. Многие видели глаза посланцев и замечали, что те были скорей безумны, чем горды.
     Гэрет, во все время их визита державший меч обнаженным, стал уговаривать Эльвинг покинуть Гавани и укрыться на острове Балар. Но госпожа не хотела и слышать об этом. Однако сомнения терзали ее, и она решила поговорить со всеми, кто жил в Гаванях и почитал ее одной из своих владык. Эльвинг обратилась ко всем с единственным вопросом - стоит ли отдать Сильмарил сыновьям Феанора и тем самым спасти всех от возможного нападения и гибели. Мнения разделились. Часть людей просила отдать камень, но другие люди и многие квэнди не желали и слышать об этом. И, поскольку большая часть жителей была против, их слова укрепили госпожу в ее решении.
     Она уже хотела направиться обратно в свою башню, и тогда Рэнвэ решился. Он подошел к Эльвинг и попросил о разговоре. Они отошли от напрягшегося было Гэрета, который с каждым днем становился все более настороженным и даже порой назойливым. Госпожа спросила, что хочет сказать ей квэндо. И тогда Рэнвэ попросил ее принять его службу и быть отныне его владычицей. Эльвинг была удивлена - чем заслужила она такую преданность в то время, когда вокруг есть и более достойные - например, король Гил-Галад или Галадриэль? Но Рэнвэ словно не видел их и попытался как мог объяснить госпоже причину своего выбора, начиная еще с благословенных дней Дориата.
     В конце концов Эльвинг приняла клятву простого авари и позволила ему сопровождать себя. А Рэнвэ с этих пор старался быть как можно ближе к ней, прислушиваясь и к тому, что делалось вокруг, и пытаясь, почти как Гэрет, убедить Эльвинг в том, что надо бы ей с детьми перебраться на Балар, пока не поздно. У него, видевшего их "в деле", не было иллюзий относительно сыновей Феанора. Он даже, если ему это не показалось, узнал среди тех посланцев одного из них, старавшегося скрыться под иной личиной.
     Время шло, послы не возвращались, и все понемногу успокоились. Все, кроме Гэрета, остававшегося по-прежнему настойчивым в своих просьбах покинуть Гавани. Как ни мало Рэнвэ интересовался людьми, но и для него было приятным известием то, что долго страдавшая от своего бесплодия хозяйка таверны Найвен наконец понесла дитя. Подрастали сыновья Эльвинг и Эарендила. Прежний младенец из Дориата вырос в сильного и статного синдо Таургиля, одного из лучших защитников Гаваней.
     Однако было бы наивно думать, что братья забыли свою клятву или что они на сей раз решат направить свои мысли не на то, что лежит поблизости, а озаботятся камнями в короне Врага. Поэтому, пока народ Гаваней жил да поживал, в их ставку отправилось встречное посольство. На сей раз это были не квэнди, а люди. Вел их летописец Дирхавель, кажется, так его звали - человеческие имена Рэнвэ не всегда запоминал сразу как надо, они порой были непонятны ему и казались исковерканными. Рэнвэ уважал его подвижничество в деле увековечивания памяти этих и прошедших лет, но считал, что это дело нужно лишь людям с их кратким веком. Память же квэнди вечно живет в песнях.
     Посланники вернулись усталыми и расстроенными. Нолдоры обошлись с ними совсем плохо, поминали предательство людей и не хотели с ними разговаривать. Оставалось лишь ждать новых событий. И они наступили, в чем Рэнвэ почти не сомневался. Нет, надежда на лучшее всегда жила в его сердце, но внутренне он был готов к наихудшему повороту. А наихудшим для него была война квэнди с квэнди. И вот к Гаваням подошел отряд, явно превышавший размеры, необходимые для посольства. Охранники отказывались их впустить, и они повели разговор о Сильмариле через ворота. Госпожа Эльвинг как всегда бесстрашно вышла вперед, чтобы дать ответ. Как и предполагали все, он был отрицательным. После этого сыновья Феанора и их свита словно озверели. Они бросились на ворота, смели их, как некогда в Дориате, но задержались, поскольку охрана Гаваней, несмотря на свою малочисленность, была хорошо защищена прочными доспехами, а бойцы прекрасно владели оружием.
     Недолгой задержки хватило, чтобы Гэрет и Рэнве, неуклонно тесня Эльвинг и взывая к ней, увели свою госпожу сперва от опасной близости к воротам, а потом убедили ее наконец отступить в гавань, уводя туда же прочих женщин. Она не хотела этого, полагая, что убийства кончатся, лишь ее схватят и отнимут камень. Но что значило это "схватят" Рэнвэ с Гэретом уже знали по Дориату и не могли с этим согласиться.
     Вот и дорога к морю, но Эльвинг все еще медлит, а слуги братьев уже почти перед ней. Их глаза и мечи сверкают совершенно одинаково, и это сверканье несет смерть любому, оказавшемуся на их пути. Последнее "Уходи, госпожа!!!" Гэрет и Рэнве оказались лицом к лицу с двумя разгоряченными схваткой и погоней нолдорами. Мечи взметнулись вверх. И последним, что крикнул Рэнвэ тому, кто оказался перед ним, было: "Мы больше не торони, не братья!".
     Трижды скрестились клинки, выигрывая драгоценные секунды для отступавших в гавань. Но Рэнвэ был плохим бойцом, и четвертый удар нолдо достиг цели. Кажется, авари еще сумел приподняться и увидеть, как яростно отбивается Гэрет от своего противника и того, кто только что дрался с ним. Дальше был туман, кто-то пробегал мимо. Ненадолго стало как будто легче, кто-то склонился над ним, и Рэнвэ различил одежду слуг сыновей Феанора: "Будь проклят!" Слуга презрительно скривился и отошел прочь.
     Кажется, Рэнвэ куда-то полз. Рана в ноге не давала подняться. Он уже не надеялся на помощь, только бы узнать, спаслась ли Эльвинг, и пусть это будет последним, что он услышит. И тут ему повезло. Кто позвал лекаря - он не понял, почувствовал только, как вынимают из руки меч, так и не обагренный ничьей кровью (впрочем, не за этим он его вынимал из ножен). Первым, что спросил он у подбежавшей целительницы, было: "Что с Эльвинг?". И, услышав, что она спаслась, наконец успокоился.
     Дальше все было просто. Сыновья Феанора, в очередной раз не получив того, чего желали, в безумии своем вновь клялись заполучить Сильмарили. Оставшиеся в живых жители Гаваней предлагали им поискать их в Ангбанде. А Рэнвэ, которого целители отпаивали душистыми эликсирами, силился вспомнить - наяву или во сне видел он в Гаванях одного из братьев Диорхини, прижавшегося в плаче к той самой нолдэ, которая в Дориате так яростно обвиняла своих владык в их преступлении. Увы, спросить об этом было некого.
     А внизу у скал по-прежнему грохотал прибой, но не было в гавани корабля, на котором можно было бы уплыть далеко-далеко, туда, где белой птицей скрылась прекрасная Эльвинг...

Эпилог
(Шаг четвертый, но не последний)

"...Пей вино ветров В мареве лугов И слушай сердца зов, Пока еще не поздно..." Л. Бочарова

     Рэнвэ снова шел. Привычно пружинила под ногами мягкая лесная земля, покрытая ковром прошлогодней пряно пахнущей листвы. Она уже не содрогалась, не стонала и не разверзалась глубокими расщелинами. Где-то далеко на севере закончилась великая битва, в которой был повержен Враг. Последние сыновья Феанора завладели-таки камнями из короны, но горько было их открытие - Сильмарили не хотели принадлежать им, оскверненным потоками родственной крови. В бездне нашел свой конец яростный Маэдрас, брат же его остался бродить где-то по берегу моря, пока разверзшаяся пучина не поглотила его.
     Рэнвэ шел на восток, обратно к своей земле. Он был не одинок, многие синдары и сдружившиеся с ними в Гаванях нолдоры пожелали не покидать Средиземье. Однако и жить на прежних землях, сколь мало их ни осталось после произошедших разрушений, они не желали. Западные склоны Эред Луин не привлекали их. Они шли дальше.
     Рэнвэ все узнал о своих родичах. Один из его племянников, Итилион, проявив великую храбрость в Дагор Браголлах, раненым был схвачен и окончил свои дни в Ангбанде. Жизни сестры и остальных племянников пресеклись в павшем Нарготронде. Сначала Рэнвэ, узнав об этом, хотел было уплыть на запад вместе с прощенными валар нолдорами. Но потом решил, что это может и подождать. Родных он все равно не увидел бы, кроме родителей. Конечно, он бы с радостью встретился с ними, но быть для них вестником горя и вечным напоминанием их неверия в его спасение? Этого он не хотел.
     О том, что он жив, родителям сообщат знакомые нолдоры, а большего он им пока передать не желал. Госпоже Эльвинг отныне ничто не угрожало, а море... его он теперь хотел разделить не с ней. Там, у вод впадающего в Куйвиэнэн Серебряного Ключа осталась та, о которой он никому не говорил и о которой в прежние дни даже боялся подумать - столь прекрасна и недостижима она ему казалась. Неужели у него снова не хватит смелости подойти к ней? По крайней мере, теперь ему будет что рассказать, глядя в задумчивые серые глаза. Рэнвэ шел, и было непонятно - то ли это румянец играет на его щеках, то ли рассветное солнце подкрасило лицо розовым светом. Вновь впереди была долгая дорога, но на этот раз он знал (или надеялся, что знал?), что и кто ожидает его на другом конце пути.

Постскриптум

     Собственно, это все. Ради всего святого, простите, если где-то что-то оказалось не так - и по хронологии, и в плане имен - это у меня всегда "хромало", я раньше пыталась вести хроники во время игры, но это мало помогало, а из роли выбивало порой очень сильно.
     Я хочу сказать, что все, с кем я на этой игре повстречалась, играли замечательно (ну, разве что с очень мелкими оплошностями). Это мнение человека, который без перерыва провел в ролевке больше шести лет и побывал на многих играх в разных местах.

Если у вас есть время и желание - пишите все. Адрес aini@rambler.ru
Откликнитесь, Диорхини! Вы были бесподобны.
Госпожа Эльвинг! С вами было очень приятно и играть, и просто общаться.
Особая признательность (не по игре, а уже лично) - Стэлле, встретившей меня на вокзале; Таис за отличную организацию (особенно - за автобус);
Павлу и Рите за отдых после игры.

Спасибо!
     
     Климентьева Светлана/Айни Светлячок/Эринрэнвэ