|
|
|
|
|
|
ВНЕ КОНКУРСА
От главреда (он же - бывший ведущий конкурса): Господа читатели! Подписчики гусарских листов
помнят, что в начале ноября этого года в клубе было сделана попытка провести конкурс "Гусарских страшилок". К сожалению, она оказалась неудачной, ибо открывать конкурс всего из пяти работ
(именно столько было прислано на конкурс) - не имеет смысла. Тем не менее, чтобы твоческий труд авторов не пропал без вести, мы публикуем работы с указанием их авторов,
не требуем их оценки и начисляем каждому принявшему участие в конкурсе, кроме ведущего, по одному баллу активности (см. очередной послужной список) . Очень хочется надеяться, что клубные
состязания возобновятся с окончанием разработки новой Бухгалтерии и мы сможем, как когда-то, полноценно голосовать за работы в полноценном конкурсе.
А пока - ЧИТАЙТЕ...
1. Starkov
ПОРОШОК
в ночном купе до сердца прова
коснулась чорная рука
политкорректностного прово
дника
ЛИМЕРИК
Сиротливо висят на кроватке
Цвета маминой крови перчатки.
Мы с братишкою ржём:
Щас изрежем ножом,
Будет ночью у нас всё в порядке.
ФЕДОТКА
Под обрывом, где пески,
Тонут спьяну мужики.
Дети рады - рыбы много
В водах маленькой реки.
* * *
3. Rukohvost
Мне в детстве снился сонный страх:
Я удирал от льва,
Спасался, прятался в кустах,
Гляжу, а львов-то - два!
Укроюсь я от одного,
Он потеряет след -
Другой тотчас найдет его
И устремится вслед.
Валился с ног, стучался в дверь,
Но не пускали в дом,
За мной с раскрытой пастью зверь,
А мне проснуться в лом.
Соображаю, хоть и сплю:
Ведь сон, зачем бежать?
Пускай терзают, потерплю,
Потом проснусь опять!
И всё же мыслю на бегу:
Кошмарный сон - фигня,
Но я проснуться не смогу,
Когда сожрут меня!
* * *
4. Kimmeriyskiy
Послушайте-ка, дети,
Печальную страшилку,
Как в чёрном-чёрном зале
Под чёрным-чёрным крепом
Лежит гусар, погибший
От собственной руки.
Он застрелился ночью,
Во мраке предрассветном,
Как после трёх попыток
Сойтись с прекрасной дамой
Он понял, что не встанет
(Да нет, не солнце утром,
А верный член его).
Не плачьте о нём, дети,
Ему теперь не больно,
Его не поджидают
Безденежная старость,
И сифилис третичный,
С циррозом алкогольным,
И, может, он в раю...
Что, детки - вам не страшно?
Какой вы ждали байки? -
Не про Хому ль, да Вия,
Да панночку в гробу?
* * *
|
|
2. Cerebralnaya
ЗЕЛЕНАЯ КАРТА
Одна старая-престарая графиня, умирая, строго-настрого наказала своей безутешной-пребезутешной внучке, чтобы та
никогда-никогда, ни в коем случае не прикасалась к картам.
А если уж будет играть, то чтобы никогда-никогда не раскладывала пасьянсы.
А если уж будет раскладывать пасьянс, то чтобы никогда-никогда, ни в коем случае не пользовалась старой-престарой
волшебной зеленой колодой, приносящей удачу, которая лежит у нее (бабушки) под матрасом.
И послушная-препослушная внучка, конечно же, послушалась свою любимую-прелюбимую, покойную-препокойную бабушку,
и никогда не прикасалась к картам.
А если и играла, то никогда не раскладывала пасьянсы.
А если и раскладывала пасьянс, то никогда не пользовалась засаленной-презасаленной, трепаной-перетрепаной
бабушкиной колодой.
И поэтому она так никогда и не узнала, что в этой колоде не хватает пиковой дамы, которую вредная-превредная
старушка тайком положила себе в гроб...
Это очень грустная история. В общем, все умерли от скуки. Даже бабушка.
5. Koporsky
ОДНАЖДЫ БЕЛОЙ НОЧЬЮ
Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц.
Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет
океан благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь! ©
О чудесатости украинской ночи, с таким знанием нюансов, мог написать только истинный письменник Мыкола Гоголь,
и то лишь потому, что видывал божественное очарование питерских белых ночей. Не знаю, что бы наваял он, узрев чудесатое наваждение белых ночей архангельского Поморья,
но смею полагать, истории из-под его пера выплеснулись бы на бумагу не менее потрясающие. Уж не извольте сомневаться. А с какого перепуга, спросите вы, знатный акын-
мумувед запел хвалебные бухтины даровитлму письменнику, сам будучи изрядным оповидачем?
Так с него ж, с Мыколы Гоголя, всё и началось, и пошло-поехало, с великого перепуга начавшись.
Север, не самый крайний, но таки внятно оформленный всей сопутствующей северам атрибутикой. Дело шло к самой
макушке короткого северного лета, а это, скажу я вам, самое что ни есть время беснования чудесатости белых ночей - ещё не успели толком краски вечерней зари раствориться
в водах Двины, а на востоке уже забродило варево красок зари утренней, и... И такая тишина, что писк комара слышен за версту.
Маленький Полкашка, распечатавший не так давно второй десяток лет, в жутком предвкушении неминуемой развязки
страшной истории, дочитывает последние страницы пресловутого гоголевского шедевра "Вий".
- Подымите мне веки: не вижу! - сказал подземным
голосом Вий - и все сонмище кинулось подымать ему веки.
"Не гляди!" - шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.
- Вот он! - закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулось на философа.
Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха.
Раздался петуший крик...©
...Раздался гнусный скрип открываемого с улицы окна, и взору впечатлительного отрока, всё ещё пребывающего под
воздействием только что пережитой жути от прочитанной мистической хрени, явилась омерзительно страшная бледная рука, выпачканная землёй, ставшая шарить по подоконнику...
Безмолвие чудесатой белой северной ночи прорезал отнюдь не петушиный испуганный вопль будущего акына, слившийся с воплем возвращавшегося с бл#док его старшего брата,
рухнувшего в палисадник, густо заросший крапивой. К дальнейшему обмену взаимоострыми и обоюдообразными претензиями добавились ругательные причитания их мамани, вкупе с
матерными комментариями батьки. Разбуженные воплями соседи заснули не сразу... А вы говорите, Хеллоуин! Херня это супротив чудесатого реализма жизненных коллизий,
усугубленных прочтением шедевров классиков мистическо-етического жанра уровня Миколы Гоголя. Ну, и мог Полкашка после случившегося выбиться в люди по накатанным
карьерным тропам? Не мог, как ни пытался, нелёгкая стезя знатного акына-мумуведа была ему определена однозначно, и каких-либо ответвлений оная стезя не предусматривала...
А Мыкола Гоголь, в образе нестареющего парохода имени
себя, любимого нами, и по сию пору имеет привычку важно прогуливаться по широченному прошпекту Северной Двины, подвигая будущих акынов к прочтению отменнейших
книг, написанных этим чудесатым письменником.
|
|
|
|
